Надо уметь прислушиваться к своим инстинктам. Бывает, что инстинкт и чутье — твой главный ресурс. Я чуть не застонала вслух. Батюшки-светы! Смотрите, кто у нас опять появился. Привет, Голос. Где пропадал? Привет, Максимум. Рад видеть тебя целой и невредимой. «Твоей в этом заслуги нет», — думаю я и устремляюсь на север. Мне не хватало наших с тобой бесед. Что касается меня, я бы о себе такого не сказала… Может разве только чуть-чуть. Я вернулся. Слышу. И знаешь, дорогой читатель, что еще вернулось вместе с Голосом? Ни за что не догадаешься. Махнув рукой позвать за собой свою стаю, я увидела у себя на предплечье… мои шрамы. Рваный уродливый рубец от раковины, которой я отчаянно сама выковыривала чип. И тонкую бледную полоску — память о том, как меня от него избавила доктор Мартинез. Часть третья Разрыв — дело тяжелое 56 И что это все подтверждает? Бредовая реальность все-таки, действительно, была реальностью. А не бредом, как пытались втюхать мне поганые белохалатники. Они, конечно, здорово надо мной поизмывались, но зато я в выигрыше — рука отлично работает. Первым делом возвращаемся в каньон, где еще до того, как флайбои поймали нас в пустыне, мы с Клыком припрятали наши пожитки. Подхватив нехитрое имущество, летим на север и северо-восток. Холодный ночной воздух обжигает лицо. Трудно сказать, откуда я знаю, где север, где юг. У меня внутри как будто компас встроен. Вернее, не встроен. Встроен мне был чип. А это у нас от природы, как у птиц. Еще в Школе, когда мы были маленькими, белохалатники миллион экспериментов над нами проводили — пытались наши магнитные сенсоры обнаружить. Ничего у них не получилось. Чем дальше мы летим на север, тем выше горы, тем больше на земле снега. Что у нас сейчас, все еще декабрь? Январь? Интересно, прошло уже Рождество? Вот прилетим в следующий раз в цивилизацию, надо будет в газете дату проверить. Клык все еще источает яд, пышет злобой и на меня не смотрит. Летит один, впереди, в полном молчании. Надж, Газзи и Игги тоже избегают и меня, и Ари, и даже Ангела. Длинные перелеты — самое время все хорошенько обдумать да обмозговать. Если в самолете долго лететь, тоже, наверно, хорошо думается. Я давно уже перешла на автопилот — легкие мерно качают воздух, и крылья сами мощно несут меня через ночь. Время от времени отдыхаем, попав в попутный воздушный поток. Он сам тебя понесет, надо только чуть изменить наклон крыльев и сдаться на милость природе. Я рождена для полета. Знаю, знаю. И до меня куча людей так думали и говорили. Но я-то буквально рождена, чтобы летать, создана летать, специально сконструирована с целью перемещаться в воздухе посредством крыльев. Легко и плавно, как птица. И без ложной скромности скажу тебе, дорогой читатель, так я и летаю, легко и плавно. — Макс! — Надж притормозила и поравнялась со мной. Но в глаза по-прежнему не смотрит. И от Ари держится как можно дальше. — Да? — Я есть хочу. Мы уже все запасы съели, в рюкзаках больше ни крошки нет. И все остальные тоже, по-моему, голодные. И Тотал нудит. Ты же знаешь, какой он. — М-м-м. — У тебя есть какой-нибудь план… привал где-нибудь сделать… еды раздобыть… — План есть всегда, — я смотрю на нее и… И тут как раз, откуда ни возьмись, у меня, действительно, появляется план. 57 В общем-то не слишком давно, хотя чувство такое, что с тех пор прошло уже несколько жизней, Клык, Надж и я наткнулись в Колорадо на коттедж горнолыжников. Тогда, несколько месяцев назад, он пустовал и, казалось, был совсем заброшен. Но теперь снегу полно и лыжный сезон в самом разгаре. Все равно надо проверить, вдруг повезет? Стая давно меня обогнала, и я прибавила оборотов. Встав во главе, слегка меняю направление. Я отлично помню, как туда добраться. Интересно, понимает Клык, куда я клоню? Только было я рискнула на него посмотреть, как он перехватывает мой взгляд: — Ты куда? По Ариной наводке в укромную ловушку, только ему одному известную? — на каждом слове Клыка наросло по здоровой сосульке. — Помнишь хибару для лыжников, которую мы когда-то нашли и в которой проспали чуть не целые сутки. Может, там никого? Всем отдохнуть надо. Он как сумасшедший трясет головой: — Спятила! Если там никого с тех пор не было, мы всю жрачку еще в первый раз подчистили. А коли хозяева туда после нас наведались, они сразу же взлом обнаружили. И сигнализации понаставили. Первое правило безопасности: на место преступления не возвращаться. Господи, как он меня логикой своей достает. Ведь и к доводам его не подкопаешься. Это-то меня больше всего и бесит. — Я на эту тему подумала, — спокойно отвечаю Клыку. — Но все устали. И других вариантов нет. — Есть! Каньон какой-нибудь надо найти, пещеру, ложбину. Там и залечь. — В печенках у меня уже сидят и пещеры, и ложбины! — Я сорвалась, и не знаю, кто этим срывом удивлен больше, я сама или Клык. — Мне надоели бифштексы из крыс. Мне нужна крыша, кровать и еда. Такая, которую не надо сперва душить руками да зубами шкуру сдирать. Он молча смотрит на меня, и мне мгновенно становится стыдно. Получается, я опять ему в своей слабости призналась. Да еще в какой! Оставив позади и Клыка, и ребят, я резко рванула вперед. Прямиком к горнолыжной хибаре. 58 Представь себе, дорогой читатель, слегка покосившуюся, не слишком обжитую халупу. Таких всюду полно, совсем не обязательно только на горнолыжном курорте. Так что уверена, ты сотни таких дачек видел. Для тех из нас, у кого никакой халупы нету, идея дачки, пусть даже покосившейся и требующей капитального ремонта, кажется маловероятной и запредельной роскошью. Как и в прошлый раз, мы приземлились в лесу в стороне от дома и, крадучись, не скрипнув ни одной веткой, подобрались поближе. Отсюда, с опушки, хорошо слышны голоса и урчание мотора. Клык зыркнул на меня: — Я тебе говорил! С чего ты взяла, что здесь будет пусто? — Ты все заперла? — доносится голос из машины. — Заперла-заперла. И камин потушила, — женщина на крыльце трясет связкой ключей. — Спасибо. У нас какие планы на следующие выходные? — Как какие, мы же сюда опять собирались. Женщина захлопывает за собой дверь машины, и, о чем они говорят, нам больше не разобрать. Вжимаемся в стволы деревьев и стараемся не дышать, чтобы нас не выдали облачка морозного пара. Они уезжают. Что может быть лучше! Теперь моя очередь трясти на Клыка головой. Оборачиваюсь и брови у меня победоносно ползут вверх. Переждав минут десять-пятнадцать, мы вламываемся в дом нераскаявшимися малолетними преступниками.