– Да, они хотели другого, – парирует Орион. – Разве это лучше? Он внимательно смотрит на меня. Наши глаза встречаются, и на этот раз я выдерживаю его пристальный взгляд. А потом произношу то, что совершенно не собиралась говорить: – Клянёшься никому не рассказывать? – Даю слово. 9. Исис Нищета – это яд замедленного действия, который не даёт цветам распускаться. Её чёрная тень губит надежды и лишает людей способности мечтать о лучшем будущем. Нищета – это предместье смерти. Прежде чем спрыгнуть в лодку, я ещё раз удостоверяюсь, что нас никто не видит. Потом приглашаю Ориона следовать за мной. – Знаешь, мне нравится эта таинственность, – говорит он. – Жизнь под Куполом совсем не такая волнующая. – Всё зависит от точки зрения, – возражаю я, отталкиваясь от мостков. – Тебе можно помочь? – Да. Каждому по веслу – так быстрее доберёмся. Поначалу наши движения не скоординированы, и лодка виляет в разные стороны. Это должно меня раздражать – я прихожу в бешенство, когда так делает Флинн. Но нет – не раздражает. Скорее забавляет. Поди-ка разберись почему. Какое-то время мы выписываем по воде зигзаги, улыбаясь, как два придурка. Наконец Ориону удаётся подстроиться под мой ритм, и лодка начинает плавно скользить между зданиями. Я вижу, что он поражён высотой полузатопленных башен. – Подумать только… когда-то все эти небоскрёбы были полны людей… – задумчиво произносит Орион. – Да, с тех пор, видимо, изменились условия аренды. В 2080 году в результате глобального потепления от Северного полюса откололся кусок ледника величиной с Европу. Течения отнесли его в южные широты, где он начал таять. Миллиарды литров воды. Синоптики прогнозировали, что уровень моря будет подниматься на несколько десятков сантиметров в год. Он вырос на двадцать метров за шесть месяцев. Миллионы людей оказались в Зоне Затопления. Начались мятежи, войны. Толпы беженцев пытались захватить хоть пядь твёрдой земли. Потом пришёл голод. Миллиард погибших. За ним – страшные эпидемии, каких ещё не знала история. Они унесли ещё миллиард. Как раз в этот момент все народы, объединившись, изобрели систему куполов – пространств, укрытых от неблагоприятных климатических условий, болезней и голода. Пространств, предназначенных лишь для немногих избранных. Всем остальным пришлось адаптироваться. Я взглянула на Ориона. Кажется, он погружён в свои мысли. – Не забывай грести, – напоминаю я, – а то опоздаем… Мы налегаем на вёсла с удвоенной силой. Я снова оглядываюсь по сторонам, проверяя, не следят ли за нами, потом направляю лодку к потайному причалу, спрятанному внутри затопленного небоскрёба. Когда-то это было большое офисное здание, и кое-где ещё угадываются остатки перегородок, которые отделяли служащих друг от друга. Комната, куда мы заплыли, невероятно огромна и темна. – Кто идёт? – Я, Исис. – Кто с тобой? – Друг. Всё нормально. Из полумрака выныривает тощий силуэт. Головой он почти касается потолка – из-за уровня воды. В руках у него оружие. Мой спутник заметно напрягается. – Расслабься, Орион, расслабься, – шепчу я. – Что здесь такое? – Увидишь… Мы пробираемся (не без элементов акробатики) по самодельным мосткам из металлических балок и оказываемся на лестнице. – Тебя ждут, – произносит часовой. – Твой дружок – он вообще кто? – Не волнуйся… Я за него отвечаю. Караульный кивает, но по-прежнему не спускает с Ориона глаз. Мы поднимаемся на два этажа и попадаем в просторный зал заседаний. Как только мы входим, воцаряется тишина. Я замечаю, что Орион с беспокойством озирается вокруг. В комнате около сотни детей в возрасте от шести до пятнадцати лет. Они истощены, покрыты грязью и шрамами, а физиономии у них такие, что с непривычки можно и перепугаться. Есть низкорослые, есть верзилы, некоторые мускулисты, но не слишком – жизнь впроголодь не позволяет набрать мышечную массу. В этой пёстрой толпе можно увидеть любой цвет кожи. Единственное сходство – все они вооружены. Высоченный громила отделяется от остальных и приветствует меня, церемонно кланяясь и целуя руку. – Не валяй дурака, Хазар, – фыркаю я. – Это Орион. Он будет присутствовать на встрече. – Друзья моих друзей – мои друзья, – изрекает Хазар, протягивая руку моему спутнику. У меня перестаёт биться сердце. Я напрочь забыла, что Орион – Неприкосновенный! Мысленно я умоляю его ответить на этот дружеский жест. Страшно представить, как Хазар отреагирует в случае отказа. К моему огромному облегчению, Орион спокойно пожимает протянутую ладонь. Хазар торжественно воздевает к потолку указательный палец. По этому знаку все дети в полнейшей тишине садятся на пол. Я киваю Ориону, чтобы он сделал то же. А сама выхожу в центр зала. – Сегодня немного позанимаемся историей. Я расскажу вам о Второй мировой войне. Боковым зрением замечаю, как у Ориона округляются глаза, но не даю себе отвлечься. У меня урок. В течение часа я излагаю исторические факты, потом дети задают вопросы, а я отвечаю. Слушают они очень дисциплинированно, а расспрашивают – с большим интересом. Орион так и сидит с раскрытым ртом. Когда занятие заканчивается, ученики бесшумно растворяются в темноте, каждый в своём направлении. Некоторые подходят, чтобы поблагодарить меня. Наконец в зале остаёмся только мы втроём: Орион, Хазар и я. – Впечатляет, – только и может произнести сын самого богатого человека на планете. – Согласен! – откликается главарь вооружённых подростков. – Кто все эти дети? – спрашивает Орион. – Беспризорники, – отвечаю я. – Их родители либо умерли, либо больны, либо слишком бедны, чтобы о них заботиться. – Или слишком увлекаются картофельным самогоном, – добавляет Хазар. – Ты их шеф? – Да, можно сказать и так. Хотя у нас тут демократия. Исис разъяснила нам пользу подобной системы. Так что каждый год мы голосуем, чтобы выбрать нового шефа. – И сейчас выбрали тебя. – Случай, – усмехается Хазар[5]. – Откуда у тебя такое имя? – Хазар? Меня нашли в урне. Случайно. Мне было около месяца. У типа, который рылся там в поисках объедков, не хватило духу оставить меня гнить среди мусора. И он меня подобрал. А через два года помер от свиного гриппа. Мерзкая зараза. Так вот, в возрасте двух лет от роду я остался совершенно один. А соседи у нас, разумеется, были не из тех, кто может усыновить сиротку. Так бы и окочурился. Но один шестилетний пацан решил, что я должен жить. И стал делиться со мной крохами ворованной еды. Он заботился обо мне до моих десяти лет. – Он здесь, с вами, этот героический мальчик? – Тоже умер, – отвечает Хазар без эмоций в голосе. – Его убил один псих, у которого он пытался украсть рыбу. В тот день я понял, что должен быть более быстрым или более злым. Чтобы выжить. И мне удалось. Мальчишка, ещё довольно мелкий, один на улице – это было трудно. Люди сейчас с трудом могут прокормить собственных детей. Что уж говорить о таких, как я. Все просто делали вид, что меня нет. Я худел с каждым днём… – Но ведь эта история кончается хорошо… – не выдерживает Орион. – Когда сил у меня уже не оставалось, я окончательно понял, что помощи ждать неоткуда. Я украл лодку и уплыл, чтобы затеряться в лабиринте затопленных небоскрёбов. Такая смерть казалась мне более привлекательной, чем загнуться где-нибудь в тёмной подворотне. На ночь я остановился в одном из зданий – бывшем отеле. Обшарил все закутки в поисках провизии. Но другие побывали там раньше меня. Тогда, на пределе отчаянья, я стал нырять – в надежде найти что-нибудь съедобное под водой. И тут мне опять улыбнулась удача. На глубине шести метров я наткнулся на продуктовый склад отеля. Сотни банок с консервами. Случай… – Настоящее чудо! – говорит Орион, явно захваченный этой историей. – Точно! И я решил, что мне так везёт неспроста. Для чего-то я нужен. И когда немного подрос, стал опекать других брошенных детей. Я помогаю им выжить. Как мне помогли два моих спасителя. – А какова роль Исис во всём этом? Хазар улыбается. – Исис? Она – наш талисман. Однажды, рыская по окрестностям, девчонка наткнулась на нас. Мы с ней долго спорили, и она убедила меня в необходимости дать брошенным детям образование. Поначалу я сильно сомневался в этой затее, а теперь вижу, что она была права. – Нам пора возвращаться, – говорю я Ориону. Мы прощаемся с Хазаром и идём к лодке. Некоторое время мы гребём молча. Я гадаю, почему Орион ничего не говорит, но ни о чём не спрашиваю. Я люблю тишину… Она позволяет разуму бродить неизведанными путями. – Это невероятно – то, что ты делаешь, – произносит он наконец. – Невероятно и прекрасно. Я пожимаю плечами. – Я всегда думала, что, если бы каждый вложил хоть что-нибудь в общее дело, столько проблем решилось бы. Жизнь здесь, Орион, научила меня одной вещи: нет ничего невозможного. Всё сложно. Но всё возможно. Взять, к примеру, историю Хазара.