* * * – Господин Фарран уже ожидает тебя, Эмма, – голос нового секретаря звучит из динамика домофона, я стою перед офисом Фаррана и чувствую ее улыбку, прежде чем вижу на лице. Директор быстро нашел замену Неве. Учитывая ее жестокую смерть, безусловно, неправильно радоваться этому, однако я все-таки радуюсь. Ее преемница обращается к школьникам на «ты» так же естественно, как и мы зовем ее Клэр. «У меня еще будет время на обращение «госпожа Грин», когда появятся первые седые волосы, но сейчас мне тридцать», – сказала она, подмигнув, в первый день. Клэр укладывает волосы в пучок, когда я натыкаюсь на нее, и мой взгляд падает на ее туфли на необычайно высоких каблуках. На ней черный костюм с обтягивающей юбкой до колен, и ее взгляд полон муки. – У Фаррана сегодня вечером встреча с несколькими высокопоставленными животными, – шепчет она мне, – пока они не уйдут, я буду вынуждена убиваться на каблуках. Несмотря на напряжение, надо бы сделать довольный вид. Ее глаза карие, как лесные орехи, и когда она озорно посматривает на меня, я иногда думаю, что вижу в них что-то золотое. – Ты прекрасно выглядишь, Клэр. Честно. Мы подходим к двери кабинета Фаррана, но прежде чем она стучит, шепчет мне: – Осторожно! Шакал фондового рынка тоже там. Кто? Она подозрительно ухмыляется и открывает дверь в ответ на слова Фаррана. Каллахан. Мой восторг от его нового прозвища тут же гаснет от кислого взгляда, который он устремляет на меня, когда я вхожу. – Ты оказался не прав, мой дорогой, – говорит ему Фион. Он рассматривает меня с интересом. Ноги дрожат, когда я останавливаюсь перед письменным столом. – Пожалуйста, извините за беспокойство, – я достаю мобильный телефон из кармана, – но вы должны послушать. Прежде чем я открываю почту, Фарран подмигивает: – Необязательно, Эмма. Я смотрю на него. Господин Фарран уже ожидает тебя, Эмма. Только сейчас слова Клэр достигают разума. Откуда он знал, что… Осознание поражает меня, как удар, и пальцы впиваются в мягкую кожу спинки кресла передо мной. Директор поднимает брови. – Ты действительно думала, что я просто так отдал тебе телефон? Хорошо! Это еще раз доказывает, на чьей ты стороне. – Это доказывает, прежде всего, насколько она невероятно наивна, – добавляет Каллахан рядом со мной. У меня такое чувство, будто я падаю с пика американских горок. – Пожалуйста, садись! – голос Фаррана пробивает шум в моей голове. Машинально следую его просьбе и поворачиваюсь к отцу Эйдана. Требуются все усилия, чтобы сохранять спокойствие. 1 января он провел обыск в доме отца и осмотрел все мои личные вещи. – Вы пользовались моим телефоном? – У нас не оставалось другого выбора, – отвечает Фарран, – для твоей же безопасности в телефоне была установлена карта памяти с прослушкой. Вполне ожидаемо, что соколы снова свяжутся с тобой. Моей безопасности? Ну конечно. Фарран наклоняется к клавиатуре компьютера и что-то печатает. Через несколько секунд слышу сообщения Монтгомери и Лиц. – Что думаешь об этом? Я проглатываю свой гнев и спрашиваю в ответ: – О том, что он называет вас Сатаной? Ожидаемо, не правда ли? Фарран опирается локтями на стол и кладет голову на сплетенные пальцы. Эта его задумчивость. Я помню с многочисленных уроков. Знакомый жест пронзает мое сердце, словно иголкой. – Узнаешь цитату? – Из Библии? – Второе послание Коринфянам, глава 11. Монтгомери изобретательнее. Его просьба интереснее. Что он подразумевает под следующими словами? Я ожидала этого вопроса. Но ответа я не знаю. Серо-голубые глаза Фаррана смотрят на меня, горящие, как жидкое пламя свечи в канун Нового года. Он контролирует эмоции на лице даже лучше моего отца. Ты сможешь лучше распознать чувства людей, в которых ты проникала, даже не заглядывая вновь. Мамины слова поражают меня, словно молния. И действительно. Я чувствую это. Его мастерски подавленное желание прочесть мои мысли. Как легко было бы получить ответы так, а не вытаскивать их изо рта. Но Фарран все же боится потерять мое доверие. Знал ли он, что делал, когда позволил мне погрузиться? Что он потерял часть своей маски навсегда? Воздух в комнате внезапно становится настолько душным, что я едва могу дышать. – Эмма? – голос моего наставника звучит взволнованно. Эмпат, наверное, только что прощупал мою ауру. Я не училась прятать ее. Не перед ним. Не после этой мысли, которая только выстрелила мне в голову. – Нужно найти Эйдана, – шепчу я. Каллахан вздрагивает и смотрит на меня. – Когда Монтгомери похитил Эйдана перед Рождеством, он прислал мне монету, и, как известно, у нее две стороны. – Ты считаешь, Эйдан у Монтгомери? Я читаю в его глазах больше беспокойства за Эйдана, чем ожидала. В начале января он все еще думал, что тот вернется сам. Тридцать один день неопределенности не пройдет и мимо такого айсберга, как Каллахан, не затронув его. – Нет, – я откашливаюсь, – тогда бы он прямо попросил меня прийти к нему. Монтгомери не может понять, что все изменилось. Он думает, что я все еще… – я замолкаю. – Что ты? – раздраженно спрашивает Каллахан. Его костюм весь в складках, как лицо – в морщинах. Волосы длиннее обычного. Страх проедает дырки даже в идеальном внешнем виде. – Что я все еще готова пожертвовать всем ради Эйдана. Моими собственными желаниями, будущим, жизнью. Каллахан напряженно дышит. Наконец он говорит: – Послушай, девочка, если ты можешь вернуть моего сына… – НЕТ! – я никогда не повышала на него голос. – Я понятия не имею, где искать Эйдана, даже если бы и хотела этого. Мне определенно не хочется этим заниматься. Не после всего того, что случилось. Монтгомери просто ждет, когда я покину стены Sensus Corvi, чтобы схватить меня. Лицо Каллахана немного искажается, затем он снова берет эмоции под контроль. – Ты должен был показать мне такую Эмму раньше. В ней появился стержень. До сих пор я видел в тебе только твоих родителей. Мать, которая не могла смириться с ошибками. Отца, который всю жизнь оплакивал притворную любовь. Уязвимый. Слабый. Все это недостатки, – с волчьей улыбкой он поворачивается к Фаррану, – твое знание человеческой природы не имеет равных, Фион. Из нее вышла бы идеальная невестка. Ну, еще не поздно для этого. Что бы я ответила на подобное утверждение месяц назад? – Спросите Лин, возможно, она захочет найти Эйдана! По крайней мере, ей ничего не мешает калякать латинские афоризмы на чужом зеркале в ванной. – Она уже предложила мне это. Я сглатываю. Прекрати, Эмц. Ты же не ревнивая. Больше нет. Каллахан наклоняется вперед, его дыхание касается моих щек. «Кого ты здесь пытаешься обмануть, Эмма Макэнгус? Ты всегда будешь любить моего сына. Прикипела к нему, как мотылек, летящий на свет». Я прижимаюсь к спинке стула, резкое изменение в его поведении поставило меня в неловкое положение, я не могу произнести ни слова. – Оставь ее в покое! – вмешивается Фарран. – Не забывай, что ты хотел положить конец их отношениям. – Мы найдем Эйдана без ее помощи. – А если нет? – говорит Фион, и Каллахан поворачивается к нему и скалится, как собака. – Мы могли бы изменить это. Она полюбила бы его снова, верно? Ты не считал их идеальной парой с самого начала. Он не убежит от нее. Он потерял рассудок. Как можно заставить меня полюбить Эйдана, как раньше? – Нет, Джеймс, – силуэт Фаррана начинает мутнеть перед моими глазами, – она бы испортила… Ты… Его слова проносятся мимо, и во мне неожиданно возникает странное чувство. Так быстро, что я даже не замечаю, как Фарран вскакивает и бежит ко мне. Только когда он уже стоит рядом и тянется к моей руке, я замечаю его и цепенею от испуга. Беги! Что-то давит на меня, сжимает крепче и крепче. Слезы падают из глаз, и я знаю, что нужно выбраться отсюда, добраться до безопасного места. Как бы то ни было. Скорее. – Эмма, успокойся! Я тебя не отпущу. Никогда.