– Как можно отличный продукт мазать на телеса? – возмутился лекарь. – Принимать внутрь! Он насильно всучил мне две банки спирта, забрал остатки перечной настойки вместе с бутылкой, совершенно не смутившись осадком и, просветленный, пересек торговый зал, на ходу надевая пальто. – До свиданья, господин целитель! – попрощалась Стаффи, впервые за два дня демонстрируя вежливость, а когда не получила ответа, то фыркнула: – Ты сколько ему заплатила, что он оглох от счастья? – Нисколько, – задумчиво отозвалась я, разглядывая бутылочки со спиртом. – Даже сам приплатил. – Вы на пару перечной растирки, что ли, нанюхались? – буркнула она. – Знаешь, Стаффи? – Я быстро чмокнула подружку в напудренную щеку (страдания страданиями, а накраситься не забыла) и вздохнула: – Кажется, я открыла в себе талант алхимика и придумала, как обогатиться! – По-моему, у тебя жар, – потрогала она мой лоб. Меня охватывали азарт и вдохновение. Руки чесались создать нечто прекрасное и светлое или даже бронзового цвета. В смысле, особенную перечную настойку от «Пряной штучки». В рецепте, найденном в одном из маминых блокнотов, было сказано, что хорошая настойка должна созревать в темноте. Пока на вид напиток, призванный принести моей лавке мешки золотых (даже клад копать не надо), выглядел жиденьким чайком со стручками острого перца, уныло лежащими на дне. Присутствия духа я не теряла, завернула бутылки в полотенца и спрятала на полку в кладовой, а когда вышла обратно в кухню, услышала пронзительный голос Стаффи, звеневший в торговом зале: – Я Стефани Фостер, подруга хозяйки. Вы курьер? Лавка «Тысяча мелочей», говорите? Красавчик Фред и озлобленная, как дикая кошка, Стаффи на опасно близком расстоянии? Да еще в одном помещении?! Я рванула на выручку гостю, пока подружка, охваченная ненавистью ко всем представителям сильной половины человечества, не сказала чего-нибудь неуместного. В спешке споткнулась о кухонный порожек и влетела в торговый зал головой вперед, точно хотела кого-то забодать. Тут на пути у меня появился острый угол прилавка. Избежала столкновения чистым чудом, совершенным самим гостем. Фред подхватил меня за локоть, не давая превратить нелепое приветствие в кровавое побоище. – Алекса, ты в порядке? – обеспокоился он. Хоть кто-то в этой лавке искренне обо мне тревожился! – В полном! – Я с дурацким видом одернула жакет. – Какими судьбами? – Хотел поздравить и выразить восхищение. Слышал, что лавка пользуется популярностью в городе. Вдруг он протянул руку к моим волосам, что-то вытащил из шевелюры и продемонстрировал вылезшую из прически шпильку. Как вообще мужчина может быть одновременно милым и привлекательным? – Да, – смущенно пробормотала я, забирая шпильку. – Торгуем понемножку. – Не желаете ничего у нас купить? – тут же встряла в разговор Стаффи, стоявшая за кассой. – Перец красный, черный? Яду? Крысиного? Змеиного, которым кое-кто плюется направо и налево! Столько продукта пропадает! Лучше бы сцедила в баночку и на растирания Ирвину отдала. Но высказываться при Фреде я постеснялась, состроила мужененавистнице страшные глаза, мол, прикуси язык, кобра, а то труп прятать негде, и предложила гостю: – Пойдем в кухню? – Я кое-что тебе принес. – Он поднял с пола закрытый ящик, который я сразу не заметила. Фред пристроил подарок на кухонный стол и поднял крышку. На подложке из мелких стружек лежала новая вывеска «Пряная штучка», похожая на ту, что у меня украли. На лакированном темном дереве были вырезаны крупные витиеватые буквы, судя по всему, загоравшиеся в темноте. Тут же лежали подвески, но, кроме перечных стручков, имелись еще трубочки корицы и сушеные бутоны гвоздики. – Знаю, что твою вывеску не нашли, – пояснил Фред, пытаясь по моей реакции определить, по душе ли подарок. – Как тебе? – Ты сам вырезал? – ошарашенно спросила я, проводя кончиками пальцев по гладкой поверхности. – Конечно, – широко улыбнулся он. – И подвески? – С перчинками пришлось помучиться. Нравится? – Я в восторге! – блеснула довольной улыбкой. – Давай повесим? – немедленно предложил даритель, кивнув в сторону слепого от темноты окна. – Прямо сейчас? – несколько поостыла я. Откровенно сказать, у меня не было никакого желания высовываться вечером на холодную улицу и скакать вокруг лестницы, но Фред был полон решимости осчастливить меня полностью, то есть не только вывеску подарить, но и пристроить на положенное место. Энтузиаста не остановило даже то, что лестница хранилась в садовом домике. – Там ужасно темно, – попыталась я убедить Фреда, будто дело не стоило суеты. Лишний раз подчеркивать, что в доме живут двое мужчин, способных справиться с вывеской, не хотелось. – Я принес с собой свет! – сверкнул белозубой улыбкой красавчик и вытащил из кармана куртки магический светильник, похожий на круглый серый камень. «И откуда ты взялся такой запасливый, Фред?» – не без раздражения подумала я, мысленно смиряясь, что все-таки придется тащиться в сад, а потом держать стремянку, изображая фальшивый энтузиазм. Он потряс артефакт, словно стакан для коктейлей, и гладкая поверхность засияла. В кухне стало светло как днем. Казалось, Фред зажал в руке осколок ослепительного солнца. – Есть лампа? – Мужчина перебросил светящийся камень из одной ладони в другую. – А то уже жжется. Лампы не было, пришлось предложить банку. – Клади сюда, – подставила я ее, и камень звонко ударился о стеклянное дно. Интересно, после садового приключения попросить магический светляк в лавку будет большой наглостью? Писать при свече ужас как надоело. Мы добрались до садового домика. Я открыла дверь и замерла, увидев стену хлама, подпертую той самой, необходимой нам стремянкой. Как на грех, в ярком свете была видна каждая ветхая, никому не нужная вещь, вытащенная из дома и бережно припрятанная в общей груде. Не сарай, а мечта старьевщика. Лестница являлась неотъемлемой частью конструкции, и было понятно, что стоит столь важному звену исчезнуть, как нам на головы посыплется гора пыльной рухляди. – Может, в следующий раз? – предложила я осторожно. – Брось, – излишне жизнерадостно отмахнулся Фред и всучил мне банку: – Держи свет. Мы сейчас стремянку осторожненько вытащим… Я испуганно оцепенела, когда господина Оутиса накрыла бренчащая, звенящая и грохочущая волна старья. – Фред, ты в порядке? Только дурак не понял бы, что Фред не в порядке. Окажись на его месте Этан, сад давно содрогался бы от нецензурной брани, а я пряталась бы под яблоней, чтобы остаться живой. Лавочнику при мне, вероятно, ругаться было неловко. Отбросив с лица непонятную пыльную тряпку, он прокряхтел: – Надо было просто отпрыгнуть. По-хорошему, просто не стоило лезть в садовый домик, раз плотник убирался, как я в детстве. В смысле без разбора засовывала все валявшиеся на полу вещи на полку, и спальня начинала сиять кристальной чистотой. Потом мама открывала дверцу шкафа, и ей на голову обязательно выпадали то грязные чулки, то пустая коробка. В лучшем случае. – Давай я тебе помогу! – Отставив банку со светляком на землю, я бросилась помогать Фреду выкапываться из завала. Он поднялся, по мере сил отряхнулся и потянул лестницу… Тут оказалось, что не все сокровища садового домика явились нашему взору. С диким грохотом из угла высыпались садовые инструменты: заржавелые тяпки, грабли и лопата с двадцатилетними застывшими комьями грязи. – Увернулся! – сверкнул улыбкой Фред, и сверху, словно ставя жирную точку, ему по макушке прилетело помятым жестяным ведром с проеденным ржавчиной боком. Страшно представить, где эта штука болталась. Может, за потолок чем-то зацепилась? Болезненно сморщившись, лавочник вжал голову в плечи и собрался ругнуться, но взгляд остановился на моем перепуганном лице (конечно, перепуганном, смеяться в трагичный момент было бы форменным издевательством, даже щеку приходилось прикусывать изнутри), и он благородно проглотил брань. Я сама уже давно выругалась бы, но боялась открыть рот и выпустить хохот, клокотавший в горле. – Пойдем повесим? – Улыбка рыцаря выглядела потускневшей. Наверняка мысленно он три раза проклял желание произвести впечатление на хозяйку перечной лавки. Как ни странно, но вывеску мы приладили на болтавшиеся цепочки без приключений. Даже лестница ни разу не закачалась, а бедняга Фред спокойно спустился с высоты на землю. В другой раз я без мук совести указала бы ему направление домой, но после пережитого в саду оставить пострадавшего без чая выглядело черной неблагодарностью. Тем более что заварку он сам в прошлый раз принес, а пробу так и не снял. И ведь знала, что день, начавшийся с похмелья Ирвина, ничем хорошим закончиться не может по определению… Мне ужасно не хотелось пускать Фреда на второй этаж, но предлагать человеку, измазанному в грязи в некотором роде по моей вине, полоскаться в кухонной раковине не позволила совесть. Скрепя сердце я проводила его на второй этаж, вручила полотенце. Тут из туалетной комнаты в подштанниках, измятый и зеленоватый, вывалился подмастерье. – Здравствуйте, – вежливо поклонился он и бесшумным призраком скрылся в спальне. – Это Ирвин, – пробормотала я смущенно. – Я понял, – согласился Фред, хотя, конечно, не понял ровным счетом ничего. Пока сосед приводил себя в порядок, я заваривала чай и накрывала на стол под ехидные замечания Стаффи. Вдруг на входной двери звякнул колокольчик, оповещая о приходе покупателей. Время было позднее, народ давно сидел по домам, даже ярые кухарки-домохозяйки и те скорее всего отогревались с вязанием в руках перед каминами, так что мы с подругой недоуменно переглянулись. – Сейчас проверю, – сказала она и вышла в торговый зал, а оттуда немедленно прозвучал ее насмешливый голос: – Назло не потерялся? Я едва не застонала. Только Этана нам для полного набора не хватало! Не мог выполнить обещание и вернуться завтра? – Что это? – между тем охнула Стаффи. – Как и обещал. Порошки для усмирения бешеных собак, вздорных невест и брошенных баб, – прозвучал категоричный комментарий хрипловатым голосом. И вот жилец во всей красе, то есть встрепанный октябрьским ветром, пахнущий осенним холодом, с саквояжем в руке и с какой-то картиной, завернутой в коричневую бумагу, под мышкой ворвался в кухню. – Ждала? – ухмыльнулся он, похоже, приятно удивленный тем, что стол уже накрыт и в чашках стынет чай. – Нет! – огрызнулась я. – У нас гость. – Сбежавший женишок вернулся? – спросил Этан, кивнув в сторону стоявшей в дверях Стаффи. – Надеюсь, его ты в нашем доме не оставишь? – В моем доме, – машинально огрызнулась я, вдруг возмутившись мыслью, что нахальный плотник пытается диктовать условия заселения чужих женихов в единолично принадлежащие мне комнаты. Потом вспомнила, что благоверный Стефани по-прежнему находился в бегах, и почувствовала себя дурой. – Держи! – Этан уложил картину на стол. – Подарок. Нахмурившись, я развязала бечевку, осторожно раскрыла бумажную упаковку и почувствовала, как у меня медленно вытягивается лицо. Внутри лежала лакированная вывеска «Пряная штучка» с витиеватыми буквами и искусно вырезанными стручками острого перца, палочками корицы и бутонами гвоздики. К слову, она была один в один похожей на ту, что «собственными руками» вырезал Фред и повесил вместо украденной. С другой стороны, вешал и впрямь лично. – Как тебе? – изогнул брови Этан, вероятно, не понимая причины странной реакции на щедрый подарок. – Очень красиво, – кивнула я. – Сам вырезал? – Конечно, – согласился он. – Всю прошлую ночь провел в мастерской.