Соскочив с кровати, как была, в ночной фланелевой рубашке до пят, я вылетела из спальни и немедленно наступила в натекшую лужу. Ойкнув, отпрыгнула обратно. Этан, видимо, уже вкусивший прелесть ледяного купания, стоял на одной ноге, как цапля, а Ирвин в ночном колпаке держал свечу и оглядывал потемневший потолок. Сверху весело плюхало, словно на втором этаже случилась радостная весенняя капель. Мы с плотником встретились глазами. – Подставим ведра? – миролюбиво предложила я. Задействовано оказалось все, что не протекало и вмещало воду: деревянные шайки, котелки, ведра, а лестничные ступеньки облепили обеденные миски, потому что, в отличие от посуды, дождь не заканчивался. Когда дом наполнился перезвоном, а все лужи были собраны, время перевалило за полночь. Глаза слипались. Стало плевать и на дождь, и на протекавшую крышу, лишь бы уснуть. Однако тихонечко улизнуть в спальню мне не дали. Этан схватился за ручку, не позволив закрыть дверь, и со всей серьезностью заявил: – Спим вместе. – Ты обалдел?! – подавилась я от возмущения, и весь сон разом сошел. – У нас на кровати стоит тазик с водой. – Так спите под кроватью, – потянула я дверь на себя. – Разве хозяйка не должна обеспечить комфортное проживание своим постояльцам? – настаивал Этан. – Постояльцы деньги платят, а вы двое – наглые захватчики чужих территорий! – За ночь в твоей постели бесплатно починю крышу. Кто бы со стороны услышал, точно бы решил, что у нас дом терпимости. Я остановилась и с интересом посмотрела в лицо плотника с пробившейся на подбородке темной щетиной. – Что скажешь? – изогнул он брови и протянул в дверную щель руку, чтобы заключить очередное соглашение. Что ж, можно и потолкаться одну ночь. Крыша важнее. – Я с краю! – заявила я, принимая рукопожатие. – Ненавижу спать у стены. – Не хочу показаться назойливым, – прозвучал виноватый голос Ирвина, – но куда вы положите меня? Подмастерье разместили посередке. Втроем на одной кровати нам явно было тесновато. Я только ждала удачного момента, чтобы отправить Ирвина спать на коврик перед камином, но он будто почувствовал неладное и притворился мертвым. Лежал на спине и не шевелился. Едва лампа погасла, между нами с Этаном началась яростная борьба за «место под солнцем». На стороне плотника оказалось преимущество: он мог упереться в холодную стену коленкой и подвинуть нас с безответным Ирвином на самый край. Собственно, что подлец и проделал, едва не уронив меня носом в пол. В долгу я не осталась и наигранно, с сонным вздохом дернула одеяло, завернувшись в него, как в пуховый кокон. Победой мне не дали насладиться. Не успела ойкнуть, как с глухим стуком кувыркнулась под кровать. – Госпожа Алекса! – испугался Ирвин. – Вы в порядке? – Лучше не бывает, – процедила я, барахтаясь, чтобы выбраться из проклятущего одеяла. Кое-как поднялась на ноги, но едва собралась улечься на свой клочок, в темноте прозвучал довольный голос Этана: – Раз ты все равно встала, то подкинь дровишек в камин, а то холодно очень. Швырнула на почти прогоревшие угли полено, плюхнулась обратно на перину, заставив соседей не иначе как подпрыгнуть. Мне достался самый краешек одеяла, под который не поместился бы и ребенок. Пришлось потеснить Ирвина, потому что вставать за пледом ужас как не хотелось. Я немедленно оказалась сдвинутой обратно, мол, каждый сверчок знай свой шесток. Учитывая, что двуспальный шесток принадлежал мне, как и одеяло, его покрывающее, и пахнущие лавандовыми благовониями простыни, то наглости паука у стены, хитростью захватившего больше трети кровати, можно было только подивиться. – Господа, постель трясется, и у меня не выходит заснуть, – не выдержав, по-человечески посетовал Ирвин. – Вы не могли бы не толкаться? – Нет! – в два голоса рявкнули нелюди. В конечном итоге усталость победила. Мы с Этаном взяли короткую паузу, и «прослойка» умудрилась в пару секунд вырубиться. Но лучше бы продолжили воевать! Вмиг стало ясно, что поспать нам не судьба. Ирвин храпел, как дикий зверь. Удивительно, как из такого худого, длинного тела мог исходить столь чудовищный рык. – Ирвин, – потрепала я по плечу подмастерья, – повернись на бок. Однако ревущий вепрем парень реагировать на просьбу напрочь отказался. Почмокал губами, что-то неразборчиво пробормотал, а потом выдал звериную яростную руладу, от которой лично у меня душа ушла в пятки. В следующую секунду с другой стороны кровати бедняге в лицо прилетела тяжелая перьевая подушка. Ирвин встряхнул руками и ногами, как-то ловко передавая мне почти все одеяло (не растерялась, тут же закатала под себя край). – Все живы? – Пока все, – проворчал Этан, возвращая подушку на место и отворачиваясь к стене. – Но сомневаюсь, что ты сам доживешь до рассвета… А утром, когда в окошко заглядывал жиденький рассвет, в сладкий сон ворвался совершенно неуместный вопль, словно кого-то действительно убивали. Мы с Этаном проснулись одновременно. Открыли глаза и уставились друг на друга, мгновенно понимая, что подмастерье исчез, а мы, лишившись преграды, моментально переплелись ногами, обнялись руками и теперь терлись носами, как полоумные котики. – Спасите! – заорал из глубин лавки Ирвин. – Божечки, грабят? Коня уносят?! – испуганно подпрыгнула я. Но тут же получила надрывный ответ из лавки: – Привидение! – Чего? – переглянулись мы с Этаном. Раздался топот, звон упавшей посуды, сдавленные ругательства, а потом Ирвин ворвался в теплую комнату, внеся поток холодного воздуха. – Госпожа Алекса! – Подмастерье был белым, как простыня. – Я пошел водички на кухню попить, а там мертвая невеста! – Ирвин, ты умом от недосыпа тронулся? – Этан явно не посчитал привидение достаточной причиной, чтобы вылезать из-под теплого одеяла. – Она в окно смотрит! – трясущимся пальцем указал в сторону коридора подмастерье, а лавку сотряс бешеный стук в дверь. – И дверь хочет выломать! Вряд ли бестелесный дух имел возможность барабанить в двери. Хотя, может быть, завернувшее в перечную лавку привидение являлось вестником апокалипсиса и хотело объявить о конце света. Если так, то оставалось непонятным, почему гонец объявлял о том, что всем на земле крышка, каждому индивидуально. Вроде предсмертного сервиса? Мысленно я склонялась к варианту, что какая-то дева или заблудилась, или на рассвете захотела банку с пряностями. Мало ли? Говорят, что у психов по осени начинается обострение. Подхватив со стула халат, на ходу я принялась его натягивать. По дороге толкнула мыском домашней туфли шайку с водой. Получила бодрящий ледяной фонтан на ноги и, выругавшись, стала спускаться по лестнице. В дверь снова забарабанили, и тут в витрине действительно появилась девица, наряженная во что-то белесое и пышное. Прижав к стеклу ладони, странное создание разглядывало торговый зал. Завидев меня, оно, в смысле она вдруг помахала рукой. Тут-то я узнала рассветную страшилку: – Стаффи?! Отодвинув засов, я широко распахнула дверь, отчего колокольчик разразился истеричным звоном. Подружка с посиневшими от холода губами, с черными, как у панды, подтеками туши на щеках тряслась на пороге. Она была одета в загвазданное, подранное по кружевному подолу свадебное платье. Очевидно, то самое, которое покупала, когда я паковала вещи, собираясь в Питерборо. – Ты сбежала со свадьбы?! – опешила я. – Если бы! – шмыгнула носом подруженция, подхватывая с земли кожаный саквояж с вещами. – Сбежал он! – Твой котик? – охнула я, пропуская замерзшую, облезшую невесту в лавку. – Котик?! – прохрипела она. – Какой он котик?! Он наглый, подлый, отвратительный гоблин, который оставил меня одну у алтаря! Я так разозлилась, что тоже убежала! К тебе. Мужики – подлецы! Ты что, с одним из них сожительствуешь? – Я? – удивилась и повернулась в ту сторону, куда яростно ткнула трясущимся пальцем Стаффи. Оказывается, в торговом зале терся Ирвин, несколько ошарашенно следивший за мизантропическим приступом незнакомой гостьи. – Это Ирвин, – поспешно объяснила я, давая понять, что нападать на беззащитное существо будет только изверг. – Ирвин – имя нарицательное? – не поняла Стаффи. – Просто имя, но он не мужчина, – тихо пробормотала я. Ирвин, конечно, услышал (странно было бы в такой тишине не услышать) и вспыхнул от обиды. Думаю, что сегодня во время обеда он плюнет в мою тарелку. – Если он не мужчина, то кто? – Подмастерье. – Чей? – Вообще-то мой, – произнес плотник. Мы так заговорились, что не заметили Этана. Ошарашенная Стаффи вытаращилась на моего жильца, который, в отличие от Ирвина, выглядел мужчиной во всех смыслах, несмотря на дурацкий халат в арестантскую полоску. Плотник стоял на лестнице, привалившись плечом к стене, и с презрением разглядывал вымазанное свадебное чучело. Я на расстоянии чувствовала, как подружка примерялась, куда бы ему вцепиться: в брутально небритую физиономию, приятно растрепанную шевелюру или сразу в горло, чтобы лишить голоса с сексапильной хрипотцой. Тут он поменял позу и спихнул стоявшую под ногами миску. Посудина заскакала по ступенькам, пошло бренча и разбрызгивая в разные стороны воду, а потом слетела на пол и с гудением остановилась. Весь эффект от появления оказался смазан, и брошенная невеста успокоилась. Этан, конечно, так не думал, но медная плошка спасла ему если не жизнь, то точно физиономию. Ведь мужчина, домашними туфлями пинающий миски, по определению не мог относиться к клану альфа-самцов. – Это Этан, – вздохнула я. – Он живет в моем доме. – То есть сожительствуешь ты с ним? – подбоченилась гостья. – Нет! – В таком случае эти двое перешли тебе по наследству от дядьки? – громко на ухо зашептала подруженция. – Давай ты для начала умоешься и согреешься, – предложила я, даже не представляя, что подумает подруга, когда узнает о нашей маленькой пижамной вечеринке. – К слову, госпожа… – Этан изогнул бровь, намекая, что заблудившейся невесте было бы неплохо представиться. – Стаффи… Стефани Фостер.