Дом оказался действительно эдвардианским — в те времена уже строили намного проще, чем в викторианскую эпоху. Он был немного похож на фахтверковый германский… довольно скупой во внешнем оформлении и наверняка роскошный изнутри. Высокий, но без колонн вход, сам дом двухэтажный и поставлен буквой П — но крылья обращены назад, а не вперед. Сад тоже скромный, регулярный… Внутри — торжество эдвардианства: тяжелые, пышные гардины, очень много мебели из дорогого дерева, красный и золотистый цвета в сочетании с белым, вместо картин на стене — очень уместные винтажные фотографии. Широченные окна — тогда уже не было проблем с отоплением, и вытекающей из этого необходимости строить дома с минимальными потерями тепла зимой. — В той стороне, ближе к лесу — охотничий павильон Спасибо… — А там… — Благодарю. Я все посмотрю сам. Где мне подписать… * * * Эдвардианская эпоха. Моя любимая… Она начинается в 1900 году и продолжается до 1907 или 1914 или 1920 года — тут мнения расходятся. Это эпоха человеческой невинности и одновременно человеческого могущества. Никогда еще в истории — человек не достигал такого положения. Не каждый, конечно, человек. Но… Начало века. Войн в Европе нет уже почти целый век — после Наполеона никто по-настоящему не рыпался, не претендовал на господство. Могущество и господство Европы неоспоримо. Впервые открыта, исследована и нанесена на карту вся Земля — остались только ледяные шапки, Арктика и Антарктида — но экспедиции идут уже и туда. Города обрели современный облик, они в основном таковы, какими мы их знаем сейчас. Многоэтажные дома, мощеные улицы, универсальные магазины постепенно вытесняют лавки. Появляется телефон, синематограф. Первые авиаперелеты. Громадные корабли бороздят мировые океаны. Первые автомобили. Конвейеры и крупное фабричное производство. Всякие чудеса — в Лондоне того времени были например экипажи, запряженные не лошадьми, а… зебрами. Население — причем все население — живет богаче и лучше, чем когда бы то ни было. Биржевые спекуляции 1870-1880-х годов, массовое засевание прерий в США — резко снижает цены на зерно и муку. В развитых странах кусок дешевого хлеба может позволить себе даже бедняк. Продукция текстильной промышленности тоже дешевеет — настолько, что в городах уже все одеты в фабричную, не домотканую одежду. Средний класс уже может позволить себе развлечения и путешествия. В европейских столицах в моду входит танго. В Германии появляется движение так называемых «перелетных птиц» — сейчас бы их назвали «бекпекеры». Это студенты, которые путешествуют налегке, почти без денег. Люди — мужчины и женщины — в общем-то, уже похожи на нас, нынешних. Доведись нам встретиться — нам было бы о чем поговорить. Мир меняется столь стремительно, что за ним не поспеть. Но при этом — еще нет Ленина, Сталина, Гитлера, Пол Пота. То есть, они есть, но на них никто не обращает внимания. Гитлер пытается учиться и рисовать в Вене. Ленин осваивается в Европе как политэмигрант. Сталин живет на Кавказе и грабит почтовые дилижансы… кареты, господи. Что такое ГУЛАГ — никто не знает. Освенцим — всего лишь местечко в Польше. Кстати, там живут и евреи. Никто не может себе представить ужасов битвы на Сомме, сражений за дом паромщика, где полегло пятьдесят тысяч, прусских болот в четырнадцатом или кронштадтской резни офицеров семнадцатого. Выкошенного пулеметным огнем, отравленного газами молодого поколения. Дикой ненависти социальной революции. Если людям рассказать, что будет в 1920 году, как будет выглядеть мир — они не поверят. Как сказал один из австро-венгерских священников — я никак не думал, что человечество способно на подобное преступление. Как никто не мог себе представить душегубку Освенцима либо расстрельный подвал Лубянки. Мы сейчас живем… по крайней мере не хуже. Лучше. Богаче. Насыщенней. Но тот путь, что мы прошли — две мировые войны, триумф тоталитаризма — он с нами. От него никуда не деться. Не забыть. Не сбежать. Не отречься. И пишутся в раскаянье стихи, Но в глубине души навеки будут с нами Грехи, грехи, грехи, грехи, грехи, Которые не искупить словами[12]. Оставшись, наконец, один, я сел на первый попавшийся стул, закрыл глаза… и просто думал. И лучше вам не знать, о чем… разочаруетесь. Я тоже человек. Не робот. Не оловянный солдатик. И оказавшись здесь, в доме, построенном сто лет назад другими людьми и для другой жизни — я думал о том, что же мы с собой сделали… с собой, со страной, со всем миром, в конце концов. Сделали и что самое страшное — продолжаем делать. Кому и зачем нужна эта бесконечная и, в общем-то, уже бессмысленная, похожая на скандал в дурно уживающейся паре — война? Кто установил, что так должно быть? Зачем? Зачем? Так, отдыхая душой хоть немного, я и сидел — в чужом доме, в чужой и враждебной стране. Потом встал… надо вещи в дом перенести… * * * В Великобритании есть одна интересная особенность — здесь очень либеральный закон по продаже всякой полицейской техники (если не считать оружия). Вторгаться в частную жизнь нельзя — а вот купить подслушивающее устройство можно. Потому что государство все-таки доверяет своим гражданам. Потому кстати многие частные детективные агентства по всему миру — и российские в том числе — закупают оперативную технику здесь, в Великобритании. Но я купил не подслушивающее устройство — а набор криминалиста. Он должен мне пригодиться при осмотре дома… особенно при определении остатков жидкостей. Итак, дом. Первый этаж — столовая, помещения прислуги, кладовки, зала. Второй — исключительно жилые помещения. Я обошел весь дом, осмотрел его — и попытался представить, как здесь все могло происходить. Сэр Кристиан был немногословен — но кое-что он все же сказал. * * * Первая находка была в зале — я обнаружил небольшое пятно крови. Взял образец… но крови было немного, она ничего не значила. Она ничего не доказывает, сэр Кристиан говорил, что детей душили — но по ДНК можно будет, наверное, свериться с национальной базой пропавших без вести. Затем я начал осматривать второй этаж. Комнаты. Каждая их них жилая, с кроватями. Вообще, дом незаметно — но переоборудовали под современные требования. Сэр Кристиан сказал, что после того что происходило в зале — представители британской элиты расходились по комнатам наверху со своими жертвами. И понятно, чем они там занимались. Ну что тут сказать. Еще Уинстон Черчилль выразился как нельзя более откровенно: британский флот это ром, плеть и содомия. Мужеложство — давняя британская традиция, связана она с раздельным обучением детей, когда навыка общения с противоположным полом они не приобретают. А приобретают — со своим. Затем этот навык развивается в элитных университетах, многие из которых просто рассадники гомосексуализма. Потом — многие британцы, даже заведя семью, не могут отказаться от омерзительной привычки. Отец может изнасиловать сына… не верите? Читайте Патрик Мелроуз — книга с этого и начинается, с того как над главным героем в пятилетнем возрасте надругался родной отец. Эта книга и об этом — как изнасилование может навсегда сломать жизнь ребенку… и что должно было положено нелюдями, творящими подобное. Но тут, похоже, еще круче. Следы от установки аппаратуры. Самой аппаратуры нет — но следы остались. Эти оргии кто-то писал. Кто-то, кому нужен был компромат на британскую элиту. Причем не в одной комнате, а в нескольких. То есть писали не раз, и многих. Кто? Мог сам сэр Кристиан. А мог кто-то еще. Такие маргинальные сообщества — они играют роль не только места, где удовлетворяют тайные страсти и пороки. Это своего рода кланы… группы взаимной помощи. Каждый из тех, кто ходит в такое место — помогает и прикрывает другого, причем в данном случае — группа спаяна кровью, потому что сэр Кристиан рассказал, по крайней мере, о двух случаях убийства подростков (хотя это, по всей видимости, не было обязательным завершением банкета). А в бюрократической системе даже когда двое держатся друг за друга и помогают — это уже немало. Как то раз на занятиях по психологии, психолог нам задал вопрос: зачем туземцы съели Кука? Только ли потому, что были голодны и у них было нечего есть? Мы разбирали этот вопрос и пришли к выводу, что каннибализм — вряд ли связан с тем, что туземцам нечего есть. Это, скорее всего — своего рода угроза… и для соседних племен и для тех, кто может приплыть как Кук. Знак держаться подальше. Переходя из комнаты в комнату, я собирал все возможные улики. У полицейской лаборатории — будет много работы. Закончив с верхним этажом, я вышел на улицу. Если детей действительно здесь убили — здесь же и похоронили, скорее всего. Где? Я достал из машины щуп и саперную лопату. Осмотрелся и пошел в сторону павильона… * * * Охотничий павильон. Он деревянный, аутентичный. Место для сбора, причем рассчитанное на охотников с лошадьми. Круглое строение с витражными окнами. По центру большой очаг для огня, можно подвесить котел. Если они разделывали и варили тут свежую дичь — где закапывали остатки? Головы, хвосты, кости…