— Так ты же сам сказал. — И смотрит с улыбкой. Вот не верю, что она не поняла, явно же издевается, но не стал ничего говорить, и так чувствую себя обманутым. И очень уставшим. — Так ты видишь дорогу? — Да. — Она уселась в своей излюбленной позе рабыни: на коленки. — Как только моя голова оказалась выше неё, так сразу же и увидела. — А чего не сказала? — Я пытался отдышаться после такой проверки моей физической формы. Да, далеко мне ещё до меня земного. Даже дальше, чем до Китая. — Так ты был занят, не хотела отвлекать. — Точно издевается. Я развалился на спину в позе звезды на белом пологе, который слегка покачивался подо мной. Красота! Надо отдохнуть и пройти по этой дорожке, хоть немного. Всяко ближе будет к краю болота, даже если эта дорога и закончится через полкилометра. — Думаю, надо пройти по этой дорожке. — Озвучил я свои выводы. — Раз и ты по ней можешь идти. — Это дорога древних. По ней нельзя ходить. — Это почему? — Я даже приподнялся, чтобы посмотреть на девушку. Она совершенно серьёзно смотрела на меня, а я так надеялся, что она пошутила. — Все, кто ступает на эту дорогу, выйти с неё уже не могут. Просто пропадают. Это известно всем. Посмотрел вниз. До земли метра четыре, довольно высоко, если прыгать. Но не смертельно же, особенно, если прыгать в воду. Подполз на четвереньках к краю, проверил рукой. Ширина дорожки примерно метров шесть, никаких заборов или перил, спокойно можно сигануть. Край довольно жесткий, с него не скатываешься. Встал на краю, огляделся. А лестница всего одна, рядом других нет. Скорее всего, все забираются сюда, а слезть не могут. Это только я такой особенный, и лестницы вижу, и дорогу с обеих сторон, а не только сверху. Ничего, если не получится спуститься на том конце, просто вернёмся. Или найдём ближайшую воду и прыгнем туда. Девушку я могу и спустить на поясе одного из халатов, тоже как вариант. — Думаю, можно рискнуть пройти немного. Если не найдём, где спуститься, просто вернёмся. — Отдохнуть на ней можно, а вот идти не стоит. Я сейчас вспомнила легенду, которую знает любой житель города Квеху. — Ну-ка, расскажи. — Попросил я, усаживаясь поудобнее. Сказка ложь, да в ней намёк. Как не выучить урок. — Когда-то давно, никто не помнит те времена, даже самые старые архимаги, все земли этого материка кто-то связал дорогами. Возможно, их создала группа магов, возможно, кто-то из богов решил таким образом помочь людям стать ближе. — Сенила смотрела вдаль, как будто сама видела те картины, что навевал её плавный рассказ. — Эти небесные пути были одним из чудес того времени, но все принимали их, как обыденность. Пройдя по белой туманной ленте, нельзя было наткнуться на диких животных, или монстров. Ступившие на дорогу не встречали на ней идущих навстречу, потому на ней не было разбойников, а время пути сокращалось во много раз, как будто дороги находились вне времени, вне этого мира. Как этого достигли маги прошлого, никто не знает и не помнит. Зато все помнят, как мир потерял этот ценный подарок. Тут она посмотрела на меня и тяжело вздохнула. — Особенно хорошо это помнят в нашем городе. Как он тогда назывался, время стёрло из памяти, но он стоял на пересечении нескольких таких магических дорог. Вокруг было множество храмов, посвящённых дорогам, где взималась плата за проход, в городе была самая крупная ярмарка, потому город процветал. Войн не было, храмы дорог не пропускали по ним много воинов, да и большие группы всё равно теряли друг друга, приходя в конечную точку в разное время, и их легко убивала предупреждённая стража. Город разленился. Армии не было, а стража была малочисленна. Город стал богат, а богатство всегда вызывает зависть. И вот, соседнее королевство решило захватить такое удобное место. Армию по дорогам не провести, но ведь есть же ещё и простые дороги. Да, они неудобны, но если приложить достаточно усилий, то всё возможно. Начало войны жители города пропустили. О том, что война идёт в город, стало известно, когда враг был уже совсем рядом. Вели войско два архимага, которые и создали своим могуществом для армии проход через леса и мосты через реки. Гонцы принесли весть, что ещё день и всё, захватчики будут тут. Так случилось, что в нашем городе не было сильных магов. Был один, но что он может сделать против двух сильных архимагов, перед мощью которых не устоит никто? И тогда маг бросил клич. Ему были нужны добровольцы, готовые отдать жизнь ради спасения остальных жителей. Город был большой, богатый, но мало кто из жителей захотел умирать ради других. Собралось только два десятка людей. Имена тех людей никто не помнит, но все их так и называют с тех пор: «Добровольные Жертвы». Тогда магия смерти не была повсеместно запрещена, потому нет ничего удивительного, что маг, который был в городе, знал соответствующие ритуалы. Он провёл ритуал, который скрыл всех жителей, а тех, кто добровольно принял смерть, сделал призрачными воинами. Когда к городу подошло войско, они увидели, что ворота города стоят открытыми. Всё войско противника весело ворвалось в город, чтобы исчезнуть в нём навсегда. Призраки добровольных жертв убили всех живых, а сущности нападавших были развеяны, чтобы никто, из пришедших с оружием в мирный город, не получил перерождения. Только архимаги что-то почувствовали в последний момент и в город не вошли. Но это им не помогло. Страшная магия, напитанная смертью целого войска, вырвалась из города. В страхе архимаги бежали, но убежать от проклятия не смогли. Там, где оно их настигло, несколько лет шёл дождь. Он шёл не переставая, как будто оплакивая погибших в этой ненужной войне. Шёл, пока там не образовалось непроходимое болото, Болото Скорби. В честь мага, сотворившего этот, спасший всех, ритуал, наш город был назван его именем, городом Квеху. Помолчали. Не знаю, о чём думала Сенила, а мне вот было интересно, зачем архимаги тащили с собой целое войско, если они такие крутые? Прошли бы по призрачной дороге вдвоём, да раскатали весь город. Лохи какие-то, а не маги. — Вот такая история. — Сенила сказала это уже своим обычным голосом. — А дороги тут причём? — Считается, что заклинание, которое скрыло жителей, напитанное множеством смертей, вышло из-под контроля и что-то нарушило в самих дорогах. Лестницы и двери в храмах пропали, а если кто и находил вход на дорогу, то тоже пропадал, пытаясь по ней пройти. — Всегда пропадал? — В ответ она пожала плечами. — А мне вот кажется, что тот, кто прошёл удачно, сохранил этот опыт в тайне, чтобы пользоваться единолично. — Я не знаю. Возможно, по дорогам теперь можно ходить только одарённым, тогда ты вполне можешь пройти. — А ты? — А я рабыня, вещь. Так что, тоже могу пройти вместе с тобой. — Сомневаюсь, что магия считает тебя вещью. Я тебя правильно понял, ты не против попробовать пройти по дороге? — Ты мой хозяин. Как скажешь, так и будет. Как это знакомо. «Ты выбери, но если ошибёшься, я не виновата». Вот оно, «бремя белого человека». В смысле, выбор мужчины. — Поедим, отдохнём и пойдём по этой дороге. Если увидим что-то опасное — вернёмся. — Принял я окончательное решение. Глава 2 Меня связанного принесли к какому-то высокому парню, который с улыбкой рассматривал моё шатающееся тело. Скорее всего, это предводитель разбойников. На боку висит шпага, может даже и из благородных, или считает себя им. Мутило до сих пор, и опять вывернуло, как только меня поставили на ноги, но теперь причиной, скорее всего, был удар по голове. — Ента вон, малый бегал с ножиком. — Один из мужиков, что натурально притащил меня на своём плече, обратился к предводителю. — Мог пораниться, наши его и приголубили тупой стрелой. Парень ничего не ответил, всё так же рассматривая меня. — Под дурманом пацан. — Это сказал второй мужик. — Слабосилки напилси, вот и не соображает ничо. — Слабосилки? — Заинтересовался предводитель. — Да. Таку траву скотине поють, шобы, значица, не супротивилась, кады её резать будуть. Вот, отвар у него и висел на поясе. — И подал парню мою фляжку. Парень отковырнул крышку, понюхал, и усмехнулся. Закрыл и опять отдал фляжку мужику. — Шо с мальцом-то делати? — Это тот, кто меня принёс, спросил. — Что по налогу? — Не ответил на вопрос предводитель, а повернулся ко второму. — Да нетути ничо. — Это второй ответил, который всё ещё держал мою фляжку. — Ни товаров, ни монет. Даже одёжа только та, шо на них. И всё каки-то ущербны на голову, либо хрОмые. Парень опять усмехнулся и с улыбкой осмотрелся. Потом, всё так же насмешливо улыбаясь, остановил свой взгляд на мне. — Как тебя зовут, вояка? — Я баронет де Летоно. — Ответил я, гордо подняв голову. — Назовись и ты, незнакомый разбойник. — Я не разбойник. — Поморщился тот. — Меня зовут Алетис Шелестовский, я сын благородных людей и владелец этого леса. Вы ехали через него и обязаны заплатить налог. — Ты врёшь! — Я был возмущён тем, что какой-то разбойник считает себя благородным. — Те, кто собирает налог, не убивают. — А мы никого и не убили. — Опять насмешка. Он, как будто с ребёнком разговаривает. — Остановили, попросили заплатить за проезд. Никто даже оружие не доставал. — Но ведь… — Точно, я же не видел никого, с чего я взял, что это разбойники? Мне это тот зануда сказал? Так он рядом со мной был, тоже видеть ничего не мог. — Признаю, я ошибся. — И поклонился одной головой. Движение опять вызвало тошноту, но я сдержался. Благородные люди должны уметь признавать свои ошибки, несмотря на своё состояние. — Вы проезжаете через мои земли, а ты ещё и напал на моих людей с оружием. Кто-то за это должен заплатить, а денег у вас, оказывается, нет. — Могу дать слово, что заплачу, как только у меня появятся деньги. — Тут же снова вздёрнул я голову. — Слово благородного. — Я слышал, что у баронства Летоно сейчас не лучшие времена. — Скептически прищурился владелец леса. — Да и сомневаюсь я, что ты сможешь дожить даже до того, чтобы до ближайшего города доехать, не то, чтобы мне деньги отдать. А твой отец, барон де Летоно, уж извини, меня УЖЕ обманул на хорошую такую сумму, ему я не верю. — И что Вы предлагаете? — Ничего не предлагаю, всё уже решено. — И внезапно рявкнул. — Рябой! — Ясь, ваше благородие. — К нему неспешно подошёл громадный детина. — В усмиритель его. Напишем его отцу, пусть выкупает. — Постойте, но меня нельзя в усмиритель! — Только начал объяснение я, как получил удар под дых, а в рот запихали тряпку. — Спокойно, пацан. — Громила достал из мешка магический ошейник. — Его благородие сказал в усмиритель, значица, будешь ходить в нём. — И щелчок ошейника обозначил конец всей моей жизни. Я замер, словно в меня ударила молния. Я — одарённый. И я — раб. Не будет никакой школы, не будет никакого выкупа. С одарённых нельзя снять усмиритель, это известно всем. Моя жизнь закончена.