Хватит, я не хочу больше рассказывать о своей жизни в тюрьме, в которой нет ничего интересного для других, да и для меня самого. Годы пролетели незаметно. Благодаря моей бесконфликтности, моей покорности, все относились ко мне с величайшей симпатией и смотрели доброжелательно. Сами начальники, которые часто вызывали нас в свои кабинеты или сами приходили к нам, разговаривали, задавали вопросы, оказывали мне наибольшее внимание. … Пока однажды срок моего приговора не подошёл к концу, и двери тюрьмы открылись… Неживой, ни замечающий ничего вокруг, я тут же удалился в этот сельский дом, одинокий и затерянный, откуда я никогда больше не сдвинусь с места. Я чувствую себя спокойным – ни желаний, ни надежд. Меня не волнует будущее. Моё прошлое, когда я его пересматриваю, кажется мне чужим прошлым. Я живу, но это не я. И до настоящей смерти мне остаётся только созерцать часы, скользящие мимо… Настоящая смерть — просто очень глубокий сон… Но самое главное: моё желание – не прекращать описывать искренне и предельно просто своё странное приключение. Оно доказывает, что факты, которые кажутся нам очевидными, часто наиболее запутанны; оно доказывает, как часто невиновный не может оправдаться, потому что в его оправдание не могут поверить – хотя оно и правдивое. Итак, чтобы мне поверили, я должен был сначала молча в течение десяти лет искупать вину за преступление, которого не совершал… Чтобы жить… 1-27 сентября 1913 года – Лиссабон «Признание Лусиу»: роман и текст Мария Мазняк «Это – моё лучшее произведение по мнению многих, да и по-моему тоже». Из письма Мариу де Са-Карнейру к Фернанду Пессоа от 30 сентября 1913 г. В первой половине XX века Португалия подарила миру ряд оригинальных литераторов. Но если одни быстро приобретают известность, то имена других по разным причинам лишь постепенно входят в плеяду мировой классики. Среди последних – имя Мариу де Са-Карнейру. Мариу де Са-Карнейру родился в 1890 году, в год Британского Ультиматума, поставившего под удар португальские колонии в Африке. Он рос, когда в самой Португалии ещё свежо помнился романтизм (Алмейда Гарретт, Антеру де Кентал); перерастал рубеж веков, когда расцветал реализм (Эса де Кейрош); взрослел, когда вырывался вперёд символизм (Антониу Нобре, Камилу Пессанья), но к творческому старту подошёл в период разгоревшейся глобальной модернизации не только искусства, но и всего уклада жизни – парижская школа кубизма, итальянский футуризм, социальные революции в России (1905) и Португалии (1910), цветомузыка А. Н. Скрябина, остромодные балетные «Русские сезоны» Сергея Дягилева, теория относительности Альберта Эйнштейна (1905 и 1915 годы), рождение авиации (1906), развитие кинематографа, Первая мировая война (1914–1918)… Поэтому не удивительно, что диапазон стилевой принадлежности его произведений чрезвычайно широк: романтик, декадент, символист, футурист и кубист, экспрессионист, сюрреалист и даже экзистенциалист. * * * На одной из центральных улиц Лиссабона сохранилась мемориальная доска, на которой значится, что в этом доме родился и жил «португальский поэт и писатель Мариу де Са-Карнейру (1890–1916)». Эта лаконичная надпись точно отражает два основных направления творческого наследия португальского автора: поэтическое и прозаическое. Это наследие, за исключением отдельно изданных романа «Признание Лусиу» (1914) и поэмы «Маникюр» (1915)[3], умещается в четыре сборника: два прозаических – «Начало» (1912) и «Небо в огне» (1915) и два поэтических – «Растворение» (1913) и «Знаки золота» (1937, посмертно). Следует быть предельно внимательными к датам жизни и творчества португальского литератора – и тогда становится ясно, что жизнь он прожил очень короткую, а его творческое наследие может уместиться в одном томе. Но и за отпущенные три-четыре года Мариу де Са-Карнейру претерпел сложную эстетическую эволюцию. Каждое из его произведений – это целый универсум новых мыслей и стилевых экспериментов, а сам он – творец особого мира образов. * * * На годы литературного старта Са-Карнейру, 1912–1913, приходится самый разгар общемировых исканий новых подходов в искусстве, науке, социальной жизни. Этот тренд в начале XX века на разрыв с мировоззрением XIX столетия существовал не только в художественной среде. Художники же чувствовали не только обрушение старого мира, но и настоятельную необходимость в новых средствах отражения изменяющейся действительности. Разрушение иерархии ценностей, стремительное вторжение сферы иррационального в строгие границы сознания, неустойчивость социального бытия, отображения незнакомых XIX веку ощущений находят своё отражение в искусстве, порождая многочисленные направления и школы модернизма. 1912 год, год старта молодого литератора, оказался очень насыщенным и значительным для него. Его первые опубликованные литературные опыты были благосклонно приняты публикой, а сам он в это время знакомится с молодыми португальскими интеллектуалами, с которыми они вместе чуть позже, объединившись в «группу “Орфея”», задумают радикально изменить не только португальскую, но и европейскую литературу. Важнейшим событием среди этих контактов, судьбоносным для последующего развития португальской литературы явилась встреча двух писателей: Мариу де Са-Карнейру и Фернанду Пессоа. Они стали горячими собеседниками, единомышленниками, друзьями. Сложился необычайно креативный творческий союз. Их дружеское интенсивное общение, главным образом, эпистолярное, плодотворное обсуждение и взаимное влияние, горячечные выступления в защиту Нового искусства, смелые эксперименты в стихах и прозе почти в одночасье сформировали уникальное эстетическое явление Первого португальского модернизма. Желая насытить литературу принципиально новым видением, Фернанду Пессоа, зарекомендовавший себя к этому времени как теоретик, при участии Са-Карнейру разрабатывает первый из трёх взаимодополняющих стилей, получивший название «паулизм». Паулизм представляет собой ярко-выраженную концентрацию на субъективном начале, то есть, в нём доминирует внутренний мир над внешним. Паулистский стиль характеризуется вольным перемешиванием субъектного и объектного; заменой логических связей между мыслями, идеями, образами на ассоциативные; восклицательными предложениями; выразительным словарём семантического круга печали, пустоты души, щемящей тоски по иным вещам, потустороннему, Запредельному; широким использованием прописных букв, которые раскрывают смысловую глубину отдельных слов. В течение 1913 года и Са-Карнейру, и Пессоа создают ряд «паулистских» произведений в поэзии и прозе. В августе 1913 года Пессоа удаётся опубликовать в журнале «Агия» («Орёл») небольшой «паулистский» текст под названием «В лесу отчуждения», и как поддержку и приятие этого эксперимента Са-Карнейру использует фрагмент текста в качестве эпиграфа к своему роману «Признание Лусиу». Отдавая дань новому модному стилю – паулизму – Са-Карнейру уже на первых страницах своего романа «Признание Лусиу» погружает читателя в «атмосферу эстетической вседозволенности», используя в высшей степени образную речь с преобладанием метафор, синтестезий, изысканных эпитетов для описания «арт-шоу» экстравагантной американки. Удивительные определения, неожиданные наречия, новаторские характеристики, эллиптические конструкции и неполные фразы, в общем – выразительные изменения синтаксической логичности текста – отражают заметную, стремительную литературную эволюцию Мариу де Са-Карнейру от первых, ещё сдержанных писательских экспериментов дебютного сборника «Начало» до стилистического и даже риторического апогея романа «Признание Лусиу». В унисон с модернистскими течениями, к которым Са-Карнейру присоединяется с 1913 года, его эволюция как прозаика шла по пути приверженности всему фантастическому и иррациональному, как на уровне сюжета, так и на уровне проработки персонажей. Одновременно Са-Карнейру создаёт новый язык – язык эстетического общения, который существует и функционирует благодаря креативному использованию ценностно-значимых категорий естественного языка; он полностью обновляет повествовательный дискурс, обогащая его путём использования выразительных элементов. В поддержку этого нового поэтического языка высказывается Са-Карнейру в своих письмах 1913 года: «… некоторые не понимают язык только потому, что игнорируют само его существование, а если бы они посмотрели чуть внимательнее, то сразу бы заметили, что этот язык прекрасно им знаком, только он более широкий и более бронзовый, более звучный и более огненный…»[4]. * * * Итак, в самом начале 1914 года Са-Карнейру выпускает роман «Признание Лусиу», который (наряду с вышедшим тогда же поэтическим циклом «Растворение») моментально делает его состоявшимся литератором как в глазах друзей и почитателей – пусть и немногочисленных – так и в своих собственных. Сам автор характеризует свой прозаический эксперимент как «обширную, пространную повесть», о чём сообщает в письме к Пессоа от 30 сентября 1913 года, то есть спустя три дня после завершения произведения. Признание Лусиу – «самое непоследовательное, самое запутанное и неясное» — раскрывает нам сознание и душу как самого протагониста – писателя Лусиу, так и его друга поэта Рикарду; между друзьями почти нет секретов, нет их у героя и от читателей. Тайна, которая окутывает рассказываемую историю, возникает не из-за того, что непосредственно совершают герои, а именно из того, что мы очень неточно знаем, кем именно являются сами герои, кем именно они приходятся друг другу; какие именно обстоятельства их сопровождают; о чём именно они думают. Всё повествование соткано из субъективности. В глазах обычного человека, того обычного человека, которому завидуют и которого одновременно презирают герои повествования, фабула романа сводится к коллизии любовного треугольника: писатель Лусиу Важ, поэт Рикарду де Лоурейру и Марта, «таинственная» супруга Рикарду. Но это и ментальный треугольник крайне субъективного восприятия себя и мира, и в этом треугольнике на уровне письма выстраиваются Лусиу, Рикарду и Са-Карнейру. И мы можем узнать и осознать эту напряжённую субъективность произведения, если проследим «биографические совпадения» между Лусиу и/или Рикарду и Са-Карнейру. Как Лусиу, Са-Карнейру опьянён Европой, как Лусиу он изучает, или лучше, не изучает юриспруденцию в Парижском университете; как Лусиу и Рикарду, он самозабвенно любит «великую столицу», ищет «родственную душу», способен воспарить над обычной каждодневной жизнью; как Рикарду, он испытывает отвращение к жизни, тоску по тому, что имеет и чего никогда не имел; он также видит или не видит себя в своём будущем: – «… до сегодняшнего дня я так и не увидел себя в своём будущем…», – говорит Рикарду; «я не вижу себя в этом потом», – признаётся Са-Карнейру в письме к Пессоа. Из трёх центральных персонажей – Лусиу, Рикарду и Марта – Лусиу выступает в роли рассказчика истории; именно с ним мы знакомимся на первой же странице романа: писатель, автор одной книги новелл, «праздно прожигающий свою молодость», завсегдатай более или менее артистических кружков Парижа. Один из таких кружков собирался в доме Рикарду де Лоурейру. Там бывали Нарсизу ду Амарал – великий композитор (скорее всего, прототипом послужил композитор Руй Коэлью, планировавший организовать в Лиссабоне серию концертов паулистской музыки)[5], Анисету Сарзедаш – безжалостный литературный критик, а также Луиш де Мон-форт, драматург из «Глории» и Раул Вилар – модный скульптор. Два последних – не случайные персонажи в тексте романа; они – главные действующие лица других произведений Са-Карнейру. Внимательный читатель сможет встретить Луиша де Монфорта на страницах повести «Инцест»[6] из дебютного сборника «Начало»; а Рауля Вилара в одном из ранних повествований «Безумие»[7]. Лусиу (так же, как Рикарду и как сам Са-Карнейру) влюблён в Париж. Сколько прекрасных, восторженных строчек – поэтических и прозаических – восхваляют, воспевают эту «великую латинскую столицу». В Париже Лусиу проводит время в компании Жервазиу Вила-Новы. Любопытным человеком был этот Жервазиу Вила-Нова, скульптор-авангардист, яркий, дерзкий, решительный, доминирующий в любой компании, в каждом разговоре с Лусиу. Нетрудно предположить, что прототипом этого персонажа стал художник Гильерме де Санта-Рита, называвший себя Санта-Рита Пинтор, кубист и футурист. «Последнее время я часто вижусь с Гильерме де Санта-Ритой. Он – экстраординарный тип, но тем не менее интересный», – откровенничал Са-Карнейру в письме к Пессоа от 28 октября 1912 года. Трагическая судьба ждала художника Санта-Риту Пинтора, который скончался от испанки в 1918 году, завещав перед смертью сжечь все свои картины. И хотя об этом Са-Карнейру узнать не довелось, так как поэт покончил с собой двумя годами ранее, своим писательским талантом он предугадывал нечто подобное и потому – печальная судьба была уготована скульптору Жервазиу, который «принял страшную смерть, бросившись под поезд». * * * «Признание Лусиу» в критической литературе не принято рассматривать как пример реализации эстетики детектива прежде всего в силу того, что несмотря на наличие элементов традиционного детектива (смерть – убийство, расследование или его попытки, разоблачение или подобное ему действие, суд и приговор), чрезвычайно сильным оказывается отклонение от норм традиционного жанра за счёт субъективного начала рефлексии героя-рассказчика и признания невозможности рационального объяснения сложившихся обстоятельств в силу победы иррационального. Повествование романа характеризуется психологической эволюцией главного героя, который оказывается вовлечённым в обстоятельства, не подвергающиеся логическому осмыслению. Роман обрамлён главами, содержащими детективный сюжет, тогда как центральная часть содержит философские и психологические размышления героя. В своей исповеди Лусиу постоянно ориентирует читателя на «правдивость», «ясность» излагаемых событий (отсылка к имени героя: Lucio – luz – свет), однако нарастающая алогичность происходящих событий лишь акцентирует двусмысленность сюжетной линии, предлагая её одновременное развитие в области реального и иррационального. Рефлексии подвергается не только сам факт загадочного преступления, но и отношение героя к описываемым событиям и к своей роли в них. Пытаясь восстановить этот необъяснимый «несчастный случай», герой апеллирует к своей памяти, к своему разуму, к своему сознанию. Тем не менее, в этом монологе повествователя и кроется ответ, перверсивная разгадка преступления: тайна становится одновременно условием осуществления расследования, точнее «саморасследования» и объяснением произошедших событий. Переосмысление происходит на уровне того, что история догадки, характерная для детектива, трансформируется здесь в принятие тайны, как неотъемлемой составляющей поэтики произведения. Здесь мы подходим к вопросу о соотношении нарочито усложнённой поэтики модернистского романа и принятой простотой массовой литературы. Традиционно модернизм определяется как тип художественного сознания, принципиально дистанцирующегося от сферы массовой культуры. Однако существует и иная, обратная перспектива, подразумевающая, что «топовое» и «популярное» искусство находятся во взаимодополняющих отношениях напряжённого диалога, возникающего между нарочитой усложнённостью модернистской поэтики и кажущейся простотой массовой литературы. Так возникает «двойной сюжет» и, следовательно, двойная интерпретация: всё, рассказанное Лусиу – плод воображения рассказчика, плод больного, безумного воображения; и всё, рассказанное Лусиу – реальность, невероятная реальность, существующая в нарративном пространстве модернистского текста. В целом творчество Мариу де Са-Карнейру представляет собой беспрестанное искание поэтом своего места в бытии и трагически конфликтную ситуацию постоянного балансирования между бытием и небытием, когда небытию и воображаемому миру приписываются все смыслы и краски бытия и оно, как обманчивая грёза, обещает открыть путь к новой, полноценной жизни. * * * В романе показано, как изысканная дружба двух декадентствующих литераторов, сохраняя всю свою сложную ментальность, непонятным образом эволюционирует в загадочный и запутанный любовный треугольник. Усложнённая внутренняя композиция произведения; причудливый язык и стиль письма; самый необычный в мировой литературе, почти мистический любовный треугольник; преступление на почве страсти; расследование и признание – все эти категории, преломлённые в зеркале Модернизма, сплетаются в причудливое повествование. Текст напоминает классический детективный роман и фантастические новеллы Эдгара По; афористические суждения в духе Оскара Уайльда инкрустируются элементами нового языка, изобретённого родоначальниками Первого португальского модернизма – Мариу де Са-Карнейру и Фернанду Пессоа. Являясь авангардным пространством, в котором автор пробует новых героев, ищет непривычные ситуации, необычные значения и смыслы, порывает с привычной композицией начало-середина-конец – этот роман предлагает усложнённую даже для Модернизма «психостереометрию» и остаётся открытым для новых интерпретаций. * * *