вообще не хотел иметь с ней ничего общего. Лючия пожала плечами и наконец кивнула. — Да, я в порядке, чтобы ехать домой. Почему она не должна? Ренцо бросил на нее еще один взгляд, но Лючия не могла не заметить, что он уже не смотрит на нее так, как прошлой ночью. Ничего, что заставило бы ее почувствовать этих бешеных бабочек или жар, заставивший бы ее ощутить, что она вот-вот сгорит прямо там, где сидит. Разве это не обидно? Она так и думала — ей гораздо больше нравился Ренцо, которого она видела прошлой ночью, чем тот, что сидел сейчас напротив нее. Этот Ренцо был тем самым человеком, который, казался, делал игру из того, чтобы увидеть, насколько мудаком он может быть для нее, прежде чем она скажет, что с неё достаточно. Лючия не собиралась возвращаться к этому вопросу. Вообще никак. — Ладно, — буркнул Ренцо, засовывая телефон обратно в карман. По-видимому, не обращая внимания на ее смущение и боль, он быстро зашнуровал ботинки. Он уже толкнул переднее сиденье вперед и потянулся к ручке дверцы, когда снова заговорил с ней, сказав только: — Увидимся, Лючия. Она моргнула, не зная, как ответить, да и хотела ли вообще, а потом он ушел, прежде чем она смогла решить, что сказать. Он вышел из машины и захлопнул за собой дверцу, даже не оглянувшись. Она заметила его спину, когда он шел по улице, но так же быстро он метнулся в переулок, и исчез. Лючия не совсем понимала, как долго она так просидела, замерзшая и тупо уставившаяся на тихую улицу, где утренний свет только начинал окрашиваться в дневной. Наверное, слишком долго. Ее разум пробегал миллион километров в минуту, отчаянно пытаясь понять, что только что произошло. И не только утром. Накануне ночью. Этот парень. Лючия была не из тех, кто делает глупый выбор. Она не совершала опрометчивые поступки только потому, что могла, и, вероятно, это сойдет ей с рук. У нее был план, когда дело касалось ее жизни, и она действительно не могла позволить, чтобы что-то помешало этому, поэтому всегда старалась принимать разумные решения. Ее нельзя было использовать, а потом выбросить всякий раз, когда кто-то чувствовал необходимость сделать именно это. И все же именно так она себя и чувствовала, сидя в одиночестве на пустом заднем сиденье и глядя в окно на улицу. Использованная. Отвергнутая. Замёрзшая. Только жужжание ее телефона где-то на полу Лексуса напомнило Лючии, что у нее тоже есть другие проблемы. Ее не было всю ночь, и она даже не подумала позвонить своим родным или сообщить им, что с ней все в порядке. Это совсем на тебя не похоже, — насмехался ее разум. Она нашла телефон под пассажирским сиденьем, и ей хватило одного взгляда на заблокированный экран, чтобы понять, что она права. Она отключил звук в телефоне накануне ночью, но после того, как ее будильник сработал — беззвучно — телефон автоматически включился. Пятнадцать телефонных звонков. Куча сообщений. Все от ее матери и отца. Отлично. Лючия потратила еще одну минуту, чтобы собраться с мыслями — или хотя бы попытаться — и забралась на переднее сиденье. Лучше просто двигаться к чертовой матери, чем тратить еще больше времени на выяснение отношений с Ренцо. Она была убеждена, что этот парень не хочет, чтобы его поняли. По крайней мере, не она. *** Лючия, конечно, ожидала разговора с родителями, когда наконец доберется до дома, но не думала, что отец уже будет ждать ее на крыльце, когда она подъедет к дому. Что было еще более удивительно, так это то, что Люциан редко наряжался, а если и наряжался, то обычно в темные брюки и шелковую рубашку, закатанную до локтей. Она не думала, что когда-либо видела своего отца в чем-то меньшем, чем его лучшие качества, за исключением этого момента. Люциан скрестил руки на груди, когда Лючия припарковала Лексус и вышла из машины. В простой белой футболке и темных спортивных штанах отец, казалось, был готов скорее пойти в спортзал, чем разбираться о прошлой ночи. — Ужин, помнишь? — спросил он. Лючия нахмурилась. — Что?