— При чем здесь приборы, — шагая рядом и поддерживая меня под локоть, говорил Антон. — Ты не произнесла ни слова, пока свет не включила. Мы предполагали, что раз Самоед ведет с тобой некую игру, то убивать сразу не станет. Кто из твоих соседей Самоед, мы тоже не знали. А стрелять в некую тень, появившуюся в комнате незамужней девушки… такого приказа ни один генерал не отдаст. Вдруг это к тебе безобидный поэт Яков наведался? — закончил слегка язвительно. — Надо было его сразу, в темноте подстрелить хоть немного, — буркнула я, и пока Антон раскрывал передо мной дверь в туполевскую квартиру, созрела до следующего возмущенного вопроса: — Так вы и у Марии Германовны за мной следили?! — А как же, — усмехнулся Антон, — мы ребята основательные. И у соседей, и на кухне с Лопатиным слушали. Весь дом был под наблюдением. Мы только коридора не видели и не знали, кто именно к тебе прошмыгнул. — Нда, — пробормотала я, — здорово вы меня развели. А генерал ваш, так вообще артист. — Я скорчила физиономию и просюсюкала: — «Нельзя, Софьюшка, вам „сестру из Мариуполя“, нельзя микрофончик…» Гады! Я там старалась, выкручивалась, как уж на сковороде… — Мы не могли, Софья, спугнуть Самоеда. Слишком ценная добыча, генерал еще за его поимку медаль получит… — И звание народного артиста, — ядовито закончила я. В квартире Кирилла и Беллы никого не было. Я почему-то думала, что встречу здесь хозяйку, но Белла, видимо, еще не знала, что для нее выбито прощение и боялась вернуться домой. Антон завел меня в ванную комнату, усадил на край джакузи и долго, придирчиво выбирал соли, пену и режим работы ванны. Горячая вода наполняла причудливо изогнутую емкость, я болтала в ней рукой и никак не могла заставить себя встать и начать раздеваться. Только вопрос Антона: — Тебе помочь? — вернул мне силы. — Спасибо, я сама, — сказала и, не дожидаясь его ухода, начала расстегивать олимпийку. — Вот этот халат совершенно чистый, — сказал парень и, указав на пушистый розовый халатик, закрыл за собой дверь. Сколько раз я промывала слипшиеся волосы шампунем, не помню. Много. Мне все время казалось, что под пальцами проскальзывает последний осколок кости. В первый раз вода окрасилась в розовый цвет, я выскочила из джакузи и, дрожа, голышом стояла на коврике и ждала, пока вода сольется и наберется вновь. Горячие юркие пузырьки массировали кожу, волшебный запах банной косметики вскоре уничтожил преследовавший меня запах крови, я прогрелась, расслабилась и провела в джакузи часа полтора, не меньше. Когда силы вернулись окончательно, я выбралась из воды, заставила себя намазаться кремами и хотя бы чуть-чуть просушить волосы. Махровый халатик Беллы пришелся впору, я выскользнула из ванной и увидала, что во всем доме, кроме одного помещения, выключен свет. Шлепая босыми, горячими пятками по коврам и паркету, я прошла на свет и обнаружила Назара Туполева, одиноко сидящего на высоком кухонном табурете перед пустой рюмкой и бутылкой бренди. Никакой милиции и свиты рядом не было, только пустая рюмка, бутылка и чистая Софья. — Как ты? — едва подняв на меня глаза, спросил Назар. — Почти в норме, — созналась я и собралась присесть на табурет по другую сторону стола от хозяина. — Не здесь, — сказал Туполев, — пойдем в комнату. Мы прошли в гостиную, Назар включил электрический камин и усадил гостью на диван возле обогревателя. Заставил положить ноги на подушки и укрыл их пледом. Сам сел рядом и произнес: — Кажется, я еще не сказал тебе спасибо. — Не стоит, — я помотала не подсохшими прядями, — это все ради Кирилла. — Понятно, — кивнул он. — Но ты еще не все знаешь. Во-первых, если бы ты не согласилась исполнить свою роль до конца, Самоед ушел… — Как это? — перебила я. — Антон сказал, что за домом плотно вели наблюдение. — Да, вели. Но это не работает против Самоеда. Два часа назад мы обыскали его комнату, и нашли лаз в полу. Когда-то, еще при первом хозяине, из складских помещений магазина на второй этаж вела винтовая лестница. После революции лаз просто забили, цементировать не стали. Видимо, Самоед поработал в архивах, нашел старый план дома и узнал про лестницу. Он аккуратно вскрыл пол, приделал к крышке с обратной стороны петли… если не знать, что лаз вскрывали из магазина это совершенно не заметно, потолки высокие. В общем, Самоеду потребовалось бы не больше чем полминуты, что бы спуститься в магазин, открыть канализационный люк с полу магазина и уйти под землю. Там бы мы его не достали. — А сторож магазина? — Сторож? Против Самоеда? Не смеши меня, Софья. — Так вот почему умер Петр Апполинарьевич, — протянула я. — Ты о прежнем хозяине комнаты говоришь? — Да. Он умер от отравления и теперь я почти уверена, что это дело рук Самоеда. — Скорее всего, — кивнул Туполев. — Рядом с ним ничего просто так не случается. Он укрепил дверь своей новой комнаты, и штурмовому отряду пришлось бы потратить время на ее устранение, а он за эти секунды успел бы уйти. Мы думаем, что и канализационный засор, произошел в вашей квартире не случайно. Самоед, конечно, не мог знать, что лопнет труба, он хотел только затопить пол в квартире, — пока тряпка забивала сток, он на всю мощность воду в ванной включил, — и пройти в магазин для проверки путей отхода. Не стоят ли ящики на люке в полу, не загроможден ли путь и так далее. Пока соседи и дирекция магазина, задрав головы, ругались у макарон, он везде прошелся. — Все проверил, все было в порядке? — Да. — А вторая причина, по которой майка Гарика оказалась в трубе? Туполев налил мне и себе бренди, вложил бокал в мою руку и, только посмотрев, как я сделала глоток, проложил: — Скорее всего, он решил внести сумятицу в жизнь квартиры. Это когда все бегают, все при деле, каждого лишнего человека видят и спросят — а вы кто, а вы зачем? Он намеренно поил «виновника» происшествия в своей комнате до глубокой ночи, Лопатин потерял счет времени и по наводке Самоеда отправился беседовать с тобой. Самоед знал — ты настороже, дверь заперта, ключ в замочной скважине и так далее, вплоть до подпирающего дверь шкафа. — А если бы я приняла Гарика у себя, а не отправила на кухню? Как бы он тогда поступил? — Не знаю, — мрачно ответил Туполев. — Но, скорее всего, Лопатин был направлен к тебе для проверки — откроешь ли ты ночью дверь соседу или нет? Может быть, после Лопатина, он сам бы к тебе постучал, но ты вышла, оставила дверь незапертой, и он проскользнул в комнату. — Как все продуманно и сложно в этих играх, — вздохнула я. — Самоед был лучшим игроком, Софья, — серьезно сказал Назар. — Спасибо, — со слезой в голосе, пробормотала я. — За что? — удивился он. — За то, что ты мне все это рассказал. Оказывается, все было не напрасно. Я думала, что просто сидела глупой овцой на привязи, а оказывается, все было не зря. — Да. Если бы ты не выдержала, он бы ушел. — Вот только, Кирилл, — опустив глаза, пробормотала я. — Я никак не могу отделаться от мысли, что если бы я не привела его в дом Самоеда, он был бы жив. Я виновата, я причина его гибели. Туполев встал, прошел до окна и, глядя на освещенные окна в моем доме, — видимо, там продолжали работать криминалисты и следователи, — сказал: — Это не ты. Это я. Мы нашли в бумагах Самоеда график передвижений Кирилла. Судя по подготовке, он собирался взорвать его машину и оставить следы, указывающие на конкурентов. Ваш дом сносят через четыре месяца, Софья. Самоед не мог ждать. Через неделю или две, он все равно убил бы Кирилла. А потом меня. Я бы обязательно приехал хоронить брата. Плечи Назара горбились, руки он держал в карманах брюк, поза была такой горестной, что не было слов, что бы его утешить. Для такого горя нет слов. Он всегда будет чувствовать себя виновным в нескольких смертях. И теперь, я понимала Назара, как никто. — Я хочу закончить рукопись Кирилла, — тихо в спину, сказала я. — Он рассказал мне, чем закончиться роман о Коумелле. Ты мне разрешишь это сделать? Туполев вернулся на диван, взял со столика бокал и, не глядя на меня, сказал: — Я буду благодарен. Что я могу для тебя сделать сейчас? Я ответила не раздумывая: — Помоги мне уехать. Сегодня, сейчас или завтра, я хочу уехать куда-нибудь, где тепло, где ничего ни о чем не напоминает. — Хорошо. У тебя есть заграничный паспорт? — Да. — Какая страна тебя устроит? — Любая. Лучше Турция. — Почему? — немного удивился Туполев, а я смутилась: — Я ездила туда в свадебное путешествие с мужем. В Анталию. — Тебя интересует какой-то определенный отель? — Нет. Хотя, пожалуй, да. Я была там счастлива. Эпилог Туполев ждал меня в баре аэропорта Шереметьево-2. После ночного разговора я больше его не видела, казалось, он избегал встреч, и даже Антона увез с собой. Утром, когда я проснулась в гостевой спальне, дома была только Белла — моя «мадам Зеро». Она испугано косилась в мою сторону, не до конца, но, все же понимая, какую роль сыграла странная гостья в ее жизни. Вероятно, Туполев не совсем прозрачно намекнул невестке, что только благодаря моему вмешательству она и Борисов получили прощение. Как лучшая молчаливая подружка Белла сходила со мной в дом троцкистов, дрожа, смотрела на стул, в котором я нашла ее мертвого мужа, ждала, пока я сбрасываю в чемодан летнюю одежду с вешалок, и ни о чем не спрашивала. «Мадам Зеро» была умной женщиной. Мы расстались с теплой грустью. Я думала, что в аэропорту меня будет ждать тур-оператор с билетами и путевкой, но к автомобилю, что привез меня с вокзала в Шереметьево, сразу подошел Антон. Как всегда молчаливый и сосредоточенный, он провел меня через зал и проводил до бара, где за столиком сидел Туполев. Я села, а он остался ждать невдалеке. Стоял и наблюдал, как я разговариваю с его хозяином. После кратких и каких-то неловких приветствий, Назар протянул мне конверт: — Здесь билеты, путевка и информации о счете, на который я перевел все деньги с форс-мажорных счетов Кирилла. Вот пластиковая карта, надеюсь, отдохнуть, ее хватит, — скупо обронил.