— Нет, к бабушке в больницу. Соседка выпрямилась, прищурилась и удивленно сказала: — Слушай, сегодня же воскресенье, как же вы бабушку перевозили? На скорой из своего города? — Нет, двоюродный брат на машине привез. Эту легенду я повторяла дважды, пока достигла своей комнаты. Первый раз здоровьем бабушки поинтересовалась семья Кунцевичей, перетаскивающая бак для кипячения белья из ванной на кухню, второй раз отчиталась за отсутствие перед бдительным Мишаней Коноваловым. Минут через тридцать информацию о бабушке и моих передвижениях в сторону областной больницы, будет знать каждый любопытный троцкист. Было бы неплохо сварить для достоверности куриный бульон и приготовит паровые котлетки, но времени нет. Каждая лишняя минута, проведенная на втором этаже колабановского дома, прибавляет мне седых волос. Я быстро приняла душ, переоделась и нацарапала открытое послание для коммунальной доски объявлений. Доской для объявлений служил обшарпанный кусок обоев рядом с телефоном. Туда, на гвоздик подкалывались общие счета за коммунальные услуги и электричество, вешались записочки с отчетом кто, кому, куда просил перезвонить и чего передать, повисали телеграммы, реже поздравления с днями рождений, наиболее часто появлялись грозные, нешуточные послания неаккуратным квартиросъемщикам. Наиболее продвинутым в области эпистолярно-квартирного жанра являлся географ Кунцевич. В качестве примера приведу один из последних его шедевров. «Леди и джентльмены. Кто из вас регулярно подкладывает обкаканные памперсы в чужие помойные ведра?! Прошу прекратить безобразие! Нежно целую, ваш Кунцевич. P.S. Узнаю, кто это делает, набью джентльмену толстую хохлятскую морду.» Памперсы прекращали «по недоразумению» попадать в чужие помойки, но через неделю на объявлении появилась приписка корявым почерком — «а твое ведро, джентльмен уважаемый, и без г. на воняет!». Я повесила на гвоздик следующее послание: «Тому, кто спер чужую вещь с чердака. Пора прекратить путаницу! Вещь не моя, надо вернуть. Вознаграждение и конфиденциальность гарантирую. Заранее благодарная Софья Иванова. Телефон для связи мобильный, я у бабушки.» Послание было обычным. Вся коммуналка решит, что кто-то опять нечаянно перепутал белье и по ошибке унес его с чердака. Такие недоразумения порой случались, и удивления послание не вызовет. Все пошевелят извилинами, подумают «это не я», и только один человек до конца, до последней буквы проникнет в суть написанного. Этот человек знает или догадывается об убийстве Кирилла, знает, почему я осторожна и скрываюсь, и обязательно выйдет на связь. Я обещала конфиденциальность, и если он не дурак, то сложит дважды два — раз я повесила объявление, значит, о чем-то догадываюсь. И так же этот человек поймет, пока костоломы Туполева не заявились в квартиру, сама по себе Софья Иванова не опасна. Она не в туполевской обойме. Должен клюнуть. Скорее всего, за несколько лет наблюдений и анализа, Самоед изучил манеру действий Назара — этот финт не в его стиле. Назар человек решительный, рассусоливать с записочками не станет, я сама недавно в этом убедилась. Чуть что не так, полки в боевой порядок и на приступ, головы сносить. Только бы охранники не начали шустрить! Только бы не высветили меня! Надо будет еще раз, категорически попросить Антона сидеть тихонечко. Когда Самоед мне позвонит, я стану так ему необходима, что за свою любимую шкурку можно будет уже не опасаться. Выйдя из дома, я дошла до остановки троллейбуса, остановила маршрутку едущую до областной больницы, и вышла через триста метров, объяснив водителю, что забыла дома кошелек. Место для остановки выбрала у тихого, проходного двора и бегом, оглядываясь, перебежала на параллельную улицу с трамвайными путями. Две остановки и я у кинотеатра. Антон, — я заметила, что стоял он как озябший хмурый работяга, — ждал меня между колоннами у входа в кассы. Никаких здоровых лбов в окрестностях не наблюдалось, шикарный автомобиль стоял припаркованный где-то во дворах, начальник личной охраны олигарха походил на слесаря, озабоченного единственной мыслью — где бы похмелиться?! Я прошла мимо него в кассовый зал и встала у батареи лицом к окну. — Все привезли? — спросила, когда за спиной остановилась серая тень. — Да, — он протянул мне авоську. Я быстро положила ее в спортивную сумку и пожаловалась: — Тяжелая какая. — Здесь вся информация по Самоеду. Есть даже копии допросов его брата. Вы же просили все, все, все. — И оглянувшись, поинтересовался: — Вы газовым пистолетом и шокером пользоваться умеете? — Пистолетом, да, муж научил. Шокер в глаза не видела. Антон встал ко мне плечом, загородился от двух девушек, прошедших к кассам, и быстро объяснил, как пользоваться небольшой черной штуковиной с двумя усами на конце. — Мощность выбирается при помощи этого тумблера. Следите за разметкой, шокер сильный. — Сколько единиц достаточно, чтобы оглушить или просто обездвижить? — Ставьте на двойку или на тройку. Пять и четыре треснут так, что без сознания свалят. — Хорошо. О доме Кирилла, вы все узнали? — Думаю, да. Шеф сказал, что решение переехать в этот дом, было принято три года назад. Тогда же был оформлен договор с застройщиками — строительство велось с долевым участием. — Понятно. С больницей вопрос решили? — Да. Поступление вашей бабушки зарегистрировано. — Тогда последнее, Антон. Я жива до тех пор, пока Самоед не связал меня с вашим хозяином. Христом богом вас заклинаю, сидите тихо! В городе знают о гибели Кирилла? — Пока нет. — Сколько времени еще вы можете это скрывать? — Не знаю, это зависит от Назара Савельевича. А сколько нужно? — День, два. Пока Самоед на меня не выйдет. Но объявиться он, я повторяю, только в том случае если вы не засветитесь вокруг меня. В любом виде. Не подходите в дому, никакой слежки, не ищите меня… — Я все понял, Софья Николаевна. Желаю успеха, и… берегите себя. Он быстро провел ладонью по рукаву моей куртки, кивнул и вышел на улицу. Насчет, поберечь себя, это он грамотно сказал. Именно этим я сейчас и занималась. Посмотрела из окна как медленно и вяло высокий парень шагает через трамвайные пути, совершенно не проверяется, глядит под ноги и, вроде бы, бубнит что-то себе под нос. Вероятно, где-то незамеченное никем прикрытие обеспечивает наше свидание. Ловкие ребята, подумала я и, достав из кармана сотовый телефон, набрала номер Тушкоева. — Ибрагим Асланович, добрый день еще раз, это Софья. Извините, что беспокою, но не могли бы вы ответить мне на один вопрос — у вас или у девочек, кто-нибудь спрашивал обо мне в последние день-два? — Кто спрашивал, зачем спрашивал? — забеспокоился Душман. — Ну, кто-нибудь, что-нибудь не спрашивал? — А почему он должен спрашивать?! Ох и беда с этими говорливыми и темпераментными южанами. Я набралась терпения и повторила: — Вам звонили? — О тебе? Нет. — Точно? Вчера или позавчера? — Софья, я тебе русским языком говорю! Ты русский не понимаешь?! Тебе никто не звонил, ничего не спрашивал! — А у девочек? — А у девочек, я не отвечаю. — Спасибо, Ибрагим Асланович, — затараторила я. — Э, Софья, стой, — перебил Душман. — Как там твоя бабушка? Болеет, да? Приходи, конфет, сока возьми. От меня передашь. — Спасибо, Ибрагим Асланович. До свидания. — Привет бабушке передай! Скажи, что б не болела! Моей бабушке девяносто лет, а она еще замуж хочет! И все на восклицательных знаках. Хороший мужик Ибрагим Асланович Тушкоев. Только темпераментный очень. Но, несмотря на весь пыл и темперамент абонента, звонок Душману очень даже меня упокоил. Парни Туполева выполнили приказание — свернулись, — и самостоятельно концов не разыскивают. Иначе, начали бы они с Тушкоева. Только определившись по звонку мобильника Кирилла, они могли начать расследование. Но не начали. Тихо сидят. Вопрос, как надолго их хватит?! Точнее, их хозяина. Скукожившийся под потертой кожаной курткой, явно китайского производства, Антон давно переполз трамвайные пути и какое-то время стоял у фонарного столба — прикуривал, ломал спички, — потом, попыхивая папиросным дымом повернулся спиной к проспекту и пошел в старые сталинские дворики. Думаю, именно в них, среди голых кустов акации и рыхлых сугробов, притаился блестящий черный автомобиль охраны олигарха. Шпионы, ё-мое, подумала, вздохнула и вышла под порывы холодного, не весеннего ветра. Мне тоже надо было перебраться на противоположную сторону улицы и ловить маршрутку, едущую до дома Анны Леопольдовны.