— Ты просто не выспался, — разумно вставила я. — Ляг, отдохни. Все закончено, ты свободен… — От чего свободен?! — вдруг взъярился он. — Что закончено?! Что?! Ты не помнишь машину милиции и скорую помощь у подъезда?! — Помню, — сказала я. — Помню, были две машины. — Были! — выкрикнул он. — Ты что, не понимаешь — меня обкладывают! Они меня обкладывают! — Чем? Вернее зачем? — я помотала растрепанной головой. Туполев встал и начал мерить комнату шагами. — У нас с Беллой брачный контракт. В случае неверности одного из супругов, другой получает преимущество… Черт! — Кирилл горестно опустился на стул. — Они даже в постели не были! Они вызвали милицию, скорую и зафиксировали факт побоев. Теперь, понимаешь?! — Ну, в общем-то, да. — Молодец, — ернически похвалил Туполев. — Теперь видишь, как грамотно меня разводят? — Кирилл, я помогу тебе доказать факт измены жены, — умоляюще произнесла я и подошла к нему вплотную. Кирилл горячился, буйствовал и в этом состоянии мог принимать не верные, скоропалительные решения. — Они ничего тебе не сделают. — Иди сюда, — вскочил он, и стул с грохотом упал на пол. Подойдя к окну, Кирилл приобнял меня за плечи и прижал лбом к стеклу. — Смотри. Вон на стоянке у дома черная машина. Видишь? — Ну. — Это охранники Борисова. Твоей синей бороды или как ты там его называешь. — Генрихом Восьмым, — пискнула я. Туполев больно нажимал мне на шею, нос почти расплющился о стекло. — Отпусти, задавишь. «Мальчик из хорошей семьи» впал в такое буйство, что даже не стал извиняться перед придавленной хозяйкой квартиры. Отдернул руку и, обойдя уроненный стул, отправился бродить по пятачку у вешалки. Я подняла стул. Демонстративно спокойно и даже огладила спинку ладонями. — Кирилл, ты должен отдохнуть. Я настаиваю. — Я отдохну, — кивнул Туполев. — На том свете. Ты мне поможешь? — На тот свет отправиться? — Нет. Сходи за ноутбуком. — Опять двадцать пять. Почему я-то?! Ты сам не можешь? Белла твоя жива здорова… Он перебил меня взмахом руки. — Я не могу пойти. — Почему? — Я не знаю, какую каверзу они замыслили. — Интересно, чего такого они могут замыслить? Посадить в тюрьму за пощечину? — С них станется, — буркнул Туполев. — Ты не знакома с Борисовым. Он бешеный индийский слон. — Ну не убьют же они тебя, в самом деле!! Максимум ограбят по контракту! — Ох, Софья, Софья, — вздохнул Туполев. — Ты не знаешь наших порядков. — Убьют? — с сомнением произнесла я. — Они что, сумасшедшие отморозки? Кирилл поймал меня за обе руки и притянул к себе, а так как в этот момент он сидел на диване, я чуть не упала, перешагивая постель на полу. — Помоги мне, Софья, — Он смотрел на меня снизу вверх, широко раскрытыми печальными глазищами, и я тут же почувствовала себя мамой обиженного мальчика. — Я больше не могу, я не хочу туда возвращаться. — Но… ты же не можешь теперь бросить все и вот так уехать…? — Как раз могу. У меня первый раз появился настоящий, достойный повод для бегства. Я устал, Софья, я больше не могу. — А бизнес? — Какой к черту бизнес?! — печально возмутился он. — Свинье под хвост этот бизнес! Я ненавижу эти деньги, эти рожи противные! «Кирилл Савельевич, вам из администрации, Коврижкин звонит,» — передразнил кого-то тоненьком голоском, скорее всего свою секретаршу. — Тьфу! Ты бы видела этого Коврижкина. Обожравшийся боров. Свинья в ермолке! — И дальше басом: — «Кирилл Савельевич, у нас тут одно мероприятие по плану. Мы на вас рассчитываем». Тьфу! — Так, — сказала я, — давай-ка, успокойся, Кирилл Савельевич. Выдохни. Тем более, что помочь тебе сейчас я никак не могу. Выгляни в окошко, у моей палатки два страдальца по пиву топчутся. Усек? — Усек, — кивнул Кирилл. — Ты мне поможешь? — Подумаю. Приду с работы, там решим. На кухне возле подоконника скрючился на табурете Мишаня Коновалов. Пил чай, жевал баранку и таращился в окно. — Доброе утро, Михаил Петрович, — поздоровалась я. «Мишаней» Коновалова называла только травести-пенсионерка Мария Германовна, остальные держали это в уме, а в слух соблюдали уважительное обращение. Как никак герой, как никак комнату отдал и разоружил повстанцев Сухомятко и Кунцевичей. — Доброе утро, Сонюшка, — поздоровался «Мишаня». — Чай будешь? — Спасибо, я кофейку растворимого. — Вредное оно, — сказал сосед. — Переходи на зеленый чай, очень рекомендую. Несмотря на все уважение, троцкисты считали Мишаню чем-то вроде квартирного юродивого. Мужику не более сорока пяти, а он уже справку из дурки приобрел. И не по здоровью врожденному, а по благоприобретенному сдвигу. Все троцкисты знали о причинах сдвинувших Мишаню с нормальных рельсов и очень жалели. Если вкратце изложить историю его сумасшествия, то звучит она так. Жил был в Питере нормальный мастеровой Михаил Петрович. Жил с женой в приличной двухкомнатной квартире, по будням ходил на работу на завод, в выходные ездил с двумя приятелями на рыбалку. Первый приятель увел у Михаила Петровича жену. Подло, тихо и незаметно. Приходит как-то Мишаня с работы домой, а там уже чемоданы собраны и сидят на них жена и лучший друг. Глаза прячут. — Ты прости нас, Миша, — сказал приятель. — Так получилось. Проводил Мишаня бывшего друга и бывшую жену за дверь и запил горькую. Да не один запил, второго лучшего друга позвал. Пили, пили приятели до тех пор, пока не очнулся Мишаня над договором о купле-продаже родного жилища. Каким-то чудом удалось мастеровому извернуться и не оказаться вовсе на улице. Выбил Мишаня из черных риэлтеров ключи от комнаты коммуналки в губернском городе. И теперь не верит никому. Пить не бросил, привык от безысходности, но ни одного приятеля в дом не заводит. Запирается в комнате и лакает в одиночестве. На почве недоверия к окружающим завел в квартире пропускную систему. «Вы к кому? Вы зачем?» Даже глазок на собственную комнатную дверь врезал, без предварительного осмотра и расспросов даже участковому не откроет. Так испуган человек всеобщим предательством. — У тебя гость, Софьюшка? — тихо спросил Михаил Петрович. Я аж воздухом подавилась. Наверное, Туполев слишком громко жаловался на судьбу-злодейку. — Да. — Дело оно, конечно, молодое, — скукожился на табурете мужик, которому по возрасту самый бес в ребро. — Но смотри, к себе не прописывай… Я пообещала, что ни за что этого не сделаю, налила воды в электрический чайник и унесла его к себе в комнату. Кирилл поставил стул напротив окна, расправил в тюле маленькую щелку и сидел, наблюдая за подъездом дома напротив. Даже со спины было заметно, что никаких светлых чувств вид дома в нем не вызывал. — Пей кофе, а лучше чай, и ложись спать, — приказным тоном сказала я. — Можешь занять мою постель, там теплее. — Ты скоро придешь? — В двенадцать сдам смену и сразу домой. Только в магазин забегу. — Не задерживайся, — попросил Кирилл. — Ни в коем случае, — пообещала я, хлебнула кофе, проглотила бутерброд с сыром и помчалась на подводную лодку. * * * Благодаря нескольким сердечным ожогам и активному подростковому бунтарству, к четвертьвековому юбилею я подошла изрядно подготовленной — научилась приспосабливаться под ситуацию, немного анализировать и приобрела стойкий иммунитет к всяческого рода женским истерикам. Истекшие двенадцать чесов показали — выучка не прошла зря. Нервы в порядке, голова соображает, с такими показателями можно смело отправлять Иванову Софью в тыл врага и готовить коробочку с медалью. Я ни разу не ошиблась со сдачей, не переспрашивала покупателей «какие, какие вам конфеты?», работала, как и прежде четко, без сбоев. И одновременно шустро ворочала мозгами. «Как мог Кирилл подумать, что убил свою жену одной пощечиной? — думала я, меняя деньги на сигареты. — Он не похож на истерика или слабоумного. Почему он не стал искать помощи у друзей, а сидит в моей коммуналке и терпеливо ждет? Он в чем-то не откровенен со мной? Мероприятие по добыванию ноутбука он считает опасным и не хочет подставлять друзей? Почему? Почему он двенадцать часов крутится вокруг меня?! Действительно так одинок?» Вопросы копились и множились, голова гудела, как перегретая трансформаторная будка, но соображала. «Если он собирается всего лишь загребать жар чужими руками, это одно. В подобном настроении нет реальной опасности, ситуация привычная, спасибо бывшему мужу. Но если он втягивает меня в какую-то аферу? Где гарантия того, что из квартиры я вынесу только ноутбук с текстом, а не все состояние семейства Туполевых?»