«Когда-нибудь потом» наступило довольно скоро. Увидев свое лицо в зеркале, она некоторое время просто неподвижно стояла и ошеломленно смотрела на собственное отражение, в голубые, припухшие от слез глаза. Лицо ее будто осунулось, радужки, казалось, поменяли цвет, из светлого превратившись в темные, а верхняя губа, аккуратно зашитая тонкими незаметными стежками, обещала навсегда остаться со шрамом в левом уголке рта. Скулы, все в ссадинах, были щедро расписаны желтыми разводами от сходивших синяков. Вэл задрала подбородок и подняла ладонь, дотрагиваясь до горла. Укус заживал, но все еще напоминал о себе ровными следами, идеально повторяющими прикус черного пса. Пальцы погладили шею, опустились ниже по ключицам на обнаженную грудь. Рука обессиленно упала вниз. Ко всему прочему Раза сломал ей ребра. Избил ее. Жестоко, не щадя сил. Вэл отвернулась от зеркала. Смотреть было противно. Слабый человек, никчемная девчонка, которая ничего не могла противопоставить оборотню. В кого она превратилась? Кого потеряла, оставив в родном городе? Куда пропала та девушка, которая без лишних вопросов, накинув на голову капюшон, ступала в тень и следовала своей воле? Вэл дернула ртом, проглотив смешок. Своей воле? Серьезно? У нее давно вошло в привычку стоять за чьей-либо спиной, склоняя голову перед покровителем. По-другому она уже просто не умела. Даже вернувшись в свой город, она первым делом нашла себе влиятельную хозяйку, а теперь отчаянно сопротивляется Раза, хотя вся ее сущность только и жаждет покорного подчинения. Об этом говорил весь ее прошлый опыт. Стоило доверять тому, что лежало на поверхности. Вэл нахмурилась, поворачивая голову к своему отражению. Зачесанные назад темные волосы открывали поцарапанный лоб, голубые глаза блеснули смятением. Вот оно как, значит. Но свобода, желанная до дрожи в пальцах, которая всегда рвалась изнутри, не давала спокойно жить, выворачивала наизнанку, лишала сна и раскраивала душу — как же она? Вэл помнила, как незадолго до своего побега из города долгое время терзалась от удушающей нехватки малейшего глотка свободной воли. Раза стоял в корне всего. Слишком сильный, слишком давящий своей сутью, он был эпицентром бушевавших эмоций и противоречий. И еще нескончаемый страх, как вечный спутник черного баргеста, и постоянное хождение по лезвию бритвы. Вэл не могла расслабиться рядом с Раза, быть самой собой — и потому закрылась от него ледяным куполом. Она не знала, где сокрыта правда, может быть, ее вообще не существовало. А сейчас, в ее положении, она скатилась туда, откуда вообще мало кто поднимается. Уже не Вторая и не возлюбленная, даже не любовница в полном смысле этого слова. Никто. Просто человек. А здесь, в городе, где правили сила, кровь и похоть, эти слова были равноценны. У нее даже оружия не осталось. Отобрали и не вернули. Брита называет ее «принцессой», а она проглатывает это с улыбкой на лице. Все вокруг считают ее шлюхой, сам Раза с легкой руки кидает ей в лицо это слово, а она только молчит и соглашается, сжимаясь от терзающих душу когтей жестокого демона. Вэл знала, что обманывается. Никаким согласием никогда и не пахло. Только к чему привели ее слабые, непродуманные, полные эмоций попытки сопротивления? Раза подавил ее, как и всегда. В этот раз с особой изощренностью. Вэл не могла предположить, что ждало ее дальше, не была уверена в том, что остались силы и желание продолжать бессмысленную борьбу. Она пыталась быть откровенной с собой, выискивая в самой глубине ответы, и то, что она нашла, ей совсем не понравилось. Вэл боялась повторения подобного урока. Хватит. Если Раза хотел научить ее, то у него получилось. Милорд желает видеть рядом послушную молчаливую шлюшку — хорошо. Невероятная усталость опустилась на плечи. Она и сама до конца не понимала, что является правдой из ее путаных размышлений, а что она вскоре привычно откинет, забросив в дальние глубины. Бессонные ночи казались длинными и нескончаемыми. Последние солнечные дни Вэл проводила в своей комнате, тусклой от зашторенных занавесей. Дневной свет раздражал. Дэни пыталась бороться с ней, распахивая окна настежь, пуская в комнату свежий воздух и яркий свет, но стоило ей переступить за порог комнаты, как Вэл закрывала деревянные створки и задергивала плотные шторы. Она целыми днями валялась на кровати, иногда что-то ела, приготовленное заботливыми руками Дэни, спала, тискала Раша, лениво играя с ним в периоды хорошего настроения, и… ждала Раза. Вэл с замиранием сердца прислушивалась к любому звуку, похожему на скрип входной двери. Она надеялась, мучилась, изводила себя, понимая, что наступает на горло своей гордости. Она желала видеть Раза. Она хотела, чтобы он пришел к ней, пусть на минуту, пусть не говоря ни слова, но ей было бы достаточно увидеть взгляд его черных глаз, чтобы понять для себя нечто важное. Раза должен был прийти к ней. Он избил ее, причинил боль, едва не убил. Он обязан был прийти. Но он не приходил. Дэни обмолвилась как-то, что Раза постоянно интересуется у нее о здоровье ее подопечной, и Вэл, не желая слушать, совершенно по-детски закрыла уши руками. Дэни замолчала и долго смотрела на отвернувшуюся девушку. По сложившейся традиции ее навестила вся стая. Рам и Кену, не сдерживаясь в выражениях, долго сотрясали воздух проклятиями в адрес вожака, и Вэл невольно выдавила из себя улыбку. Удивил Кара, пришедший не с пустыми руками. Вэл изумленно заморгала, когда он, бросив неодобрительный взгляд на расплывающиеся по скулам синяки, протянул ей тарелку с треугольным румяным куском пирога. — Ешь. — Что это? — А ты не видишь? Мясной пирог. Ешь, я сказал. Она, мельком глянув в излишне серьезное лицо бритоголового, не посмела ему противиться. Зефф заявился на следующий день после случившегося, и Дэни пришлось постараться, чтобы выпроводить его из комнаты. Когда стихли эмоции, бородач пришел еще раз, уже в сопровождении Яковы. Якова ничего не сказала, лишь присела на кровать, протянула руки, и Вэл, чувствуя себя почти счастливой, потянулась вперед, ныряя в ее мягкие ласковые объятия. Якова долго баюкала ее, поглаживая по волосам, а потом Вэл, осмелев, положила ладонь на большой, скрытый под светлым платьем круглый живот, ощущая, как трепетная нежность щекочет сердце. — Вам обоим нужен ребенок, — тихо сказала Якова, прижимаясь щекой к макушке Вэл, — это изменило бы все, ты ведь знаешь. — У нас никогда не будет ребенка, — так же тихо ответила Вэл, чувствуя, как горечь заливает горло. Якова только глубоко вздохнула, касаясь губами ее волос. Шейн приходил каждый день. Вэл, будучи категоричной, запретила Дэни пускать его в комнату, утверждаясь в том, что не нужно волку видеть ее в таком состоянии. Она чувствовала, что поступает правильно, хотя каждый раз, когда Дэни с недовольным лицом сообщала ей о волке, она больше всего на свете хотела подняться со своей кровати, открыть дверь комнаты и шагнуть навстречу синим как небо глазам. В один из похожих один на другой дней Дэни зашла в комнату к Вэл, молча прошла к окну, раздвигая занавеси и пуская в комнату блеклый утренний свет. Вэл поморщилась, но промолчала, наблюдая, как Дэни садится на край кровати. — Шейн снова приходил, — сказала Дэни, проводя ладонью по скомканной простыне, — я сказала, что ты спишь. — Спасибо. — Чуть заметная улыбка тронула губы Вэл. — Он, наверное, очень злится на меня. — Нет, — Дэни поймала взгляд Вэл темными глазами, — не злится. Он не может злиться на тебя. Вэл промолчала, откидываясь на мягкие подушки и отворачивая голову к окну. Как ни старалась, она не могла выкинуть из головы лицо Шейна, в котором осталось так мало человеческого, балансирующего на грани охвативших его эмоций, которые пугали не меньше, чем черные глаза Раза. А ведь она никогда не видела волка в облике зверя. Интересно, какой он, какого цвета его шкура. Привычно серая, как у настоящих волков, или, возможно, белая, как первый выпавший утренний снег? — А Раза? Он… — Вэл рассеянно проследила в окне за полетом шустрой птицы. Острый силуэт, быстрый, незаметный глазу взмах крыла. — Нет, — кратко ответила Дэни. — Ясно, — тихо произнесла Вэл. Птица описала круг над крышами домов и стрелой метнулась в небо, исчезая из поля зрения. Ясно.