— Да, сэр. — Говорите немного громче. В какой именно близи? — Так же близко, как сейчас к вам. — Вы прятались? — Прятался. — Где? — За вязами, которые рядом с могилой растут. Индеец Джо чуть приметно дрогнул. — Кто-нибудь еще был с вами? — Да, сэр. Я пришел туда с… — Минутку… подождите минутку. Называть имя вашего спутника пока не обязательно. В должное время мы представим его суду. Вы что-нибудь принесли с собой? Том замялся, на лице его отразилось смущение. — Говорите же, мой мальчик, не робейте. Правда всегда почтенна. Что вы с собой принесли? — Одну только… э-э… дохлую кошку. По залу прокатился смешок, немедля остановленный грозным взглядом судьи. — Скелет этой кошки мы еще предъявим суду. Теперь же, мой мальчик, расскажите нам обо всем, что там произошло, расскажите как можете, — ничего не упуская и ничего не боясь. И Том приступил к рассказу — поначалу с запинками, однако понемногу он увлекся, заговорил все живее, живее; и скоро в зале стихли все звуки, которые могли бы прервать его, все глаза были устремлены на Тома, люди, приоткрыв рты и едва дыша, впитывали каждое слово мальчика, они словно забыли о времени, увлеченные жутким очарованием его рассказа. Сила сдерживаемых ими чувств достигла высшей точки, когда Том сказал: — …и как только доктор стукнул Мэффа Поттера доской, тот повалился, а Индеец Джо подскочил к доктору с ножом и… Хрясь! Быстрый, как молния, метис метнулся к окну, раскидал тех, кто пытался удержать его, и скрылся из глаз! Глава XXIV Прекрасные дни и ужасные ночи Том вновь обратился в блистательного героя — баловня взрослых, предмет зависти юных. Имя его обессмертила пресса — местная газетка тиснула восхвалявшую Тома статью. Некоторые полагали даже, что рано или поздно он станет президентом страны — если, конечно, его до того времени не повесят. Что же касается Мэффа Поттера, то, как это обычно бывает, наш непостоянный, нерассудительный мир принял его в свои объятия и принялся обласкивать с таким же пылом, с каким прежде поносил. Впрочем, поведение подобного рода лишь делает миру честь и осуждать его за это нехорошо. Дни Тома были исполнены блеска и упоения, зато ночами он изнывал от ужаса. Индеец Джо вторгался во все его сны, неизменно грозя ему страшной расправой. Вряд ли нашелся бы теперь соблазн, который выманил бы мальчика из дому после наступления темноты. В том же жалком состоянии вечного страха пребывал и несчастный Гек, ибо в ночь перед великим днем суда Том рассказал защитнику все, и Гек, хоть и спасенный бегством Индейца от муки, коей грозила ему дача показаний в суде, все-таки страшно боялся, что сведения о его причастности к этой истории возьмут да и выплывут наружу. Бедняга добился от защитника обещания сохранить все в тайне, но толку-то? С той ночи, в которую истерзанная совесть Тома вынудила его прокрасться в дом защитника и разверзнуть там уста, запечатанные самыми жуткими, самым зловещими клятвами, Гек практически утратил веру в род человеческий. В дневные часы Том, слушая благодарные излияния Мэффа Поттера, радовался тому, что не стал молчать, в ночные же сожалел, что не смог удержать язык за зубами. Половину времени Том страшился, что Индейца так никогда и не схватят, половину — боялся его поимки. Он был уверен, что не сможет вздохнуть спокойно, пока полукровка не умрет, а он, Том, не увидит труп его своими глазами. За поимку негодяя объявили награду, весь округ старательно прочесали, однако Индейца Джо так и не нашли. Из Сент-Луиса прибыло одно из всеведущих, повергающих всякого в трепет чудес света — настоящий сыщик, — прибыло, обшарило и обнюхало все вокруг, глубокомысленно покачало головой и добилось такого же поразительного успеха, какого обычно добиваются люди его ремесла. А именно, «напало на след». Однако «след» за убийство не повесишь, и потому Том — после того, как сыщик, исполнив свою задачу, убыл восвояси, — спокойнее чувствовать себя не стал. Впрочем, неспешные дни тянулись своей чередой и каждый уносил с собой малую толику тяготившего Тома груза страшных предчувствий. Глава XXV Поиски клада В жизни каждого правильно устроенного мальчика настает миг, когда его обуревает неотступное желание пойти куда-нибудь — все равно куда — и откопать клад. В один прекрасный день такое желание овладело и Томом. Он отправился на поиски Джо Харпера, но не нашел его. Затем он вспомнил о Бене Роджерсе — выяснилось, что тот пошел удить рыбу. В конце концов, ему повстречался Гек Финн, Кровавая Рука. Что же, сойдет и Гек. Том отвел его в очередное укромное место и посвятил в свой план. Гек сказал, что готов присоединиться к Тому. Гек всегда готов был присоединиться к предприятию, обещавшему развлечения и не требовавшему вложения капитала, ибо обладал, и в томительном избытке, временем особой разновидности — тем, которое никто не назвал бы деньгами. — Где будем копать? — спросил Гек. — Да где угодно. — Они что же, везде позарыты? — Ну, не везде, конечно. Клады закапывают в особых местах, Гек, — иногда на островах, иногда укладывают в прогнившие сундуки и зарывают под самой длинной веткой высохшего дерева, в точности там, где заканчивается тень, которую она отбрасывает в полночь, но чаще всего — под полом какого-нибудь дома с привидениями. — А кто же их закапывает-то? — Ясное дело, грабители. А ты думал кто? Директора воскресных школ? — Ну, я не знаю. Попадись мне в руки сокровище, я бы его в землю зарывать не стал. Потратил бы, повеселился, да и дело с концом. — Да и я бы тоже. Но грабители так не поступают. Они всегда закапывают сокровище и больше его пальцем не трогают. — И что, никогда за ним не приходят? — Нет, они, когда закапывают, то думают, что придут, но потом обычно забывают приметы, а то и просто помирают. В общем, лежит оно себе, лежит, ржавеет понемножку, и тут кто-нибудь находит пожелтевший листок бумаги, на котором написано, как эти приметы выглядят, — но только листок этот приходится еще расшифровывать целую неделю, потому что его покрывают все больше закорючки да гироглифы. — Гиро… чего? — Гироглифы — это картинки такие, загогулины, которые с виду ничего и не значат. — А у тебя такая бумажка есть, Том? — Нет. — Как же ты тогда приметы узнаешь? — Да нужны они мне! Клады же всегда зарывают в доме с приведениями, или на острове, или под сухим деревом, у которого одна ветка длиннее всех прочих. Ну вот, на острове Джексона мы уже поискали немножко и можем еще поискать, когда время найдется. Старый дом с привидениями у нас тоже есть — у ручья Стилл-Хаус, — а сухих деревьев вокруг хоть пруд пруди. — И под каждым клад лежит? — Сказал тоже! Нет, конечно. — Как же ты узнаешь, под каким копать? — А мы под всеми копать будем! — Слушай, Том, да ведь этак мы все лето провозимся. — Ну и что? Ты вот представь, что нашел медный горшок, в котором сто долларов лежит, или набитый брильянтами трухлявый сундук. Как тебе это понравится? У Гека загорелись глаза: — Еще как понравится! Дай мне сотню долларов, так я и без брильянтов обойдусь! — Ну как знаешь. А вот я брильянтами бросаться не стану, не дождешься. Да из них некоторые по двадцать долларов за штуку идут — не все, конечно, но уж по шесть или по одному, это будь спокоен. — Да быть того не может! Неужели? — Точно — это тебе любой скажет. Ты хоть один брильянт видел, а, Гек? — Чего-то не припоминаю. — Ну вот, а у королей их целые кучи. — Так я же с королями не знаюсь, Том. — Да уж где уж тебе. Но если бы ты съездил в Европу, так увидел бы уйму королей, их там, как блох. — И что, все скачут? — Скачут? Вот дурень! Нет, конечно!