И она обратилась к странным прохожим: — Купите улыбку! Очень дешево. Улыбку простую — печальную, грустную. Улыбку для всех — детскую, взрослую. Какую хотите. Купите, купите!.. Но никто не желал купить солнечную улыбку. Прохожие шли мимо, помахивая тощими портфелями. Они не замечали Анку и ее золотую корзинку. Их лица были сосредоточенны, движения точны, глаза устремлены вперед. Даже собаки пробегали молчаливо, таинственно, будто тени. И вдруг Сыроежкина осенило: вот так штука, здесь же все плоское! Он внимательно посмотрел на улицу. Это был плоский город: автомобили, дома, фонари, деревья, жители, даже собаки — все-все плоское, как блин, как доска, как стена, словно вырезано из картона или бумаги. Даже девочка Анка, которая стоит рядом с ним, и та плоская. У нее всего одна косичка. Как он раньше не заметил! А вот важно идет человек с огромным животом. Наверное, он считается толстяком. А на самом деле, если посмотреть сзади, он тоньше иглы. Сережка не выдержал, захохотал: какой узкий стул нужен этому толстяку! А кровать — тоньше линейки! А какие бутерброды жует этот толстяк? Папиросную бумагу он жует, а не бутерброды. Он смеялся до слез, не замечая, как насторожилась Анка, как остановились прохожие, как собралась небольшая толпа. Плоские люди строго смотрели на веселого мальчишку, перебрасывались сердито: — Какой невоспитанный! Только я сосредоточился, как вдруг этот ужасный смех. Он спутал все мои расчеты. — Да, вот такие мешают спокойному течению мыслей. — Я всегда говорил, что для чересчур резвых детей надо открыть школу с усиленной программой по черчению. — И еще вечно путается под ногами девчонка! Кому нужны эти дурацкие улыбки? — Тише! — испуганно воскликнул кто-то. — Идут хранители теоремы. Толпа смолкла, расступилась, пропуская три важные фигуры. В покрое их одежды можно было различить три квадрата и треугольник, и все же они не были похожи друг на друга. Один из них, с квадратной головой и остренькими глазками, был облачен в старомодную профессорскую мантию. Другой, небольшого роста, носил на голове огромный цилиндр, держа руки в карманах и зажав под мышкой зонт. Последний шел через толпу, воздев руки к небу, словно предупреждая о чем-то. Так выглядели три хранителя теоремы, медленно приближавшиеся к Сереже. Честно говоря, Сергей в этот момент струсил. Уж очень строгий вид был у хранителей. Три хранителя остановились перед мальчиком, молча разглядывая его. Потом тот, кто был в профессорской мантии, сказал неожиданно писклявым голосом: — Нам стало известно, что ты нарушаешь порядок, установившийся с незапамятных времен в нашей стране. Известно ли тебе, незнакомец, что ты находишься в Стране двух измерений? — Да, — кивнул Сережа. — Известно ли тебе, — продолжал пищать хранитель, — чему равна сумма квадратов катетов? — Квадрату гипотенузы!.. — пробормотал мальчик. Хранители переглянулись. — Он не так уж глуп, как кажется, — заметил малютка в огромном цилиндре. Сережка осмотрел трех хранителей и стал вспоминать, где он видел эти треугольники и квадраты. Ну конечно, на школьной доске! Их рисовал Таратар Таратарыч! — Теорема Пифагора! — выпалил он. — Ты знаешь это имя?! — удивился хранитель с поднятыми руками. — Предупреждаю, произноси его почтительнее! Ибо все, что ты видишь вокруг, создано на основе этого бессмертного открытия… Напыщенность хранителей и их возвышенный тон уже наскучили Сыроежкину. Пока хранитель с поднятыми руками читал наставления, наш математик мысленно перевернул его вниз головой и захихикал. — Что ты нашел смешного в наших словах? — строго спросили хранители. Толпа угрожающе загудела. Нет, их не стоило раздражать. — Не обращайте внимания, — сказал Сыроежкин. — Я всегда так смеюсь, когда вспоминаю о Пифагоровых штанах. — Поясни свою мысль. — Ну, так легче всего запомнить теорему… Пифагоровы штаны во все стороны равны! — О! — воскликнули в один голос три хранителя. — Эта формулировка неизвестна даже нам! Они вынули из карманов мел и принялись чертить на асфальте фигуры. Никто больше не обращал на Сережку внимания. Толпа следила за движениями хранителей. Сережа подошел к Анке, похвастал: — Вот я и задал им работу. Давай мне в награду улыбку. Девочка смотрела на него, как на волшебника. Она машинально сунула руку в корзинку и протянула Сережке сверкающую улыбку. Помахивая ею. Сережка важно сказал: — Пусть они думают до утра. Пойдем к нам во двор. У нас там все совсем другое. Будем гонять мяч, настоящий, круглый, а не плоский. И кошки у нас пушистые и мягкие. А собаки! Разве у нас такие собаки? Ты бы только видела, как Бешеная Колбаса ловит свой хвост, умерла бы со смеху! И я, так и быть, познакомлю тебя с Электроником. — Я очень хочу играть в круглый мяч, — вздохнула Анка. — Я очень хочу погладить пушистую кошку. Но я не понимаю, что такое «круглый». Наверное, я никогда не смогу увидеть круглое и пушистое! — И Анка заплакала. В этот момент к ним подошли три хранителя. — Скажи, чужеземец, откуда ты прибыл? — строго спросил малютка в цилиндре. Сережка на минуту задумался. Сказать: с Липовой аллеи? Не поймут. И он ответил: — С Земли. — Надеюсь, раз мы нашли общий язык, — продолжал хранитель, — ваша Земля подобна Стране двух измерений? Она такая же большая и плоская? — Она очень большая, но не плоская, а круглая, — чистосердечно признался Сыроежкин. — Это бабушкины сказки, что Земля плоская. Толпа изумленно вздохнула. — Ты заблуждаешься, мальчик! — сурово произнес хранитель с поднятыми руками. — Не станешь же ты, подсказавший нам оригинальное решение Великой теоремы, утверждать, что на вашей Земле сумма углов треугольника не равна ста восьмидесяти градусам? Вопрос несколько озадачил нашего математика. Сумму углов простого треугольника он хорошо знал — сто восемьдесят градусов. Но на Земле? Он представил большой глобус и построил на нем треугольник с вершиной на Северном полюсе и основанием на экваторе. Оставалось посчитать, чему равна сумма его углов. — Считайте сами, не торопитесь! — сказал Сережка. — Вот вам Земля. Он вынул из кармана копейку. — Я же говорил, что она плоская, — поучительно заметил хранитель, увидев копейку. — Это еще не Земля! — предупредил мальчик. — Неужели вы думаете, что весь мир построен по одной теореме? Сыроежкин присел, поставил копейку на ребро и щелкнул по самому краешку ногтем. Копейка закружилась на месте, образовав блестящий шарик. — Ах, — вскрикнула Анка, — как красиво! — Это обманщик! — закричали из толпы. — Обратите внимание, как он не похож сам на себя с разных сторон! — Да, да, он совсем разный, когда поворачивается! — подхватили сердитые голоса. — Он хочет нас одурачить! Посмотрите внимательно на чертеж. Великого хранителя теоремы он представил как штаны, которые во все стороны равны. Откуда— то вынырнул юркий, сгибающийся пополам человечек и зашептал трем хранителям: — Опасный смутьян!.. Он уговаривал девчонку играть с круглым мячом и пушистой кошкой, каких в природе не существует. Надо проучить его. — Беги! — шепнула Сергею Анка и подкинула высоко корзину с улыбками. Сноп солнечных искр вылетел оттуда, на мгновение ослепив толпу. Сережка бросился бежать. Он не разбирал дороги и мчался по улице, сшибая плоские фигуры. Потом свернул и ринулся напролом — через плоские дома. Они трещали и ломались, цепляясь за одежду мальчика. А сзади топала погоня. Вот лес — частокол линеек. Он тоже трещит, ломается. Не лес, а сухая трава. Еще несколько метров, и он спасен. Он выскочит в настоящий парк, где ходят настоящие люди, где его ждет Электроник. Но кто— то хватает Сергея за ногу, и он падает. Крепко зажмуривает глаза, ждет, что будет дальше. Опять ктото тянет его за ногу. Сергей открывает один глаз и видит Электроника. — Электроша! — радостно кричит Сережа и вскакивает. — Ты меня спас! — Не преувеличивай, — говорит Электроник. — Я получил пятерку, точку по рисованию и билет в цирк. Они стоят внутри эстрады, за экраном. Сергей с удивлением вертит в руках голубой билетик и ничего не понимает. — Сейчас я расскажу, как все было, — говорит его друг. — Но сначала надо достать конфеты. — Зачем конфеты? — Как — зачем? Мы же идем в цирк.