— Не могу я по-другому, Петр, — она посмотрела на верного слугу, — Ты же понимаешь… Тот насупился, но больше возражать не стал. Молча провел Настю в казармы, подвел к одному из бревенчатых домиков. — Здесь он. Григорий Петрович распорядился насчет офицерского лазарета, будто поможет это. Караульный, дежуривший у кровати, при виде незнакомой девушки нахмурился, но увидев шифр фрейлины, вытянулся в струнку. Настя скупо улыбнулась и прошла к единственной занятой кровати. Солдат был совсем плох. Настя поняла это сразу. Он тяжело дышал, глаза закатились, а на лбу выступила испарина. Рубаха, надетая поверх многочисленных бинтов, уже пропиталась потом и кровью. В комнате витал запах смерти. Настя прикусила губу и украдкой оглянулась на караульного, с любопытством косящегося на нее. — Подай мне воды, — потребовала она первое, что пришло в голову. — И бинтов побольше! — Так это… за бинтами выйти надо. — Так выйди! — Капитан Белов строго наказал не оставлять раненого одного или в присутствии лиц ему посторонних! — караульный виновато посмотрел на фрейлину, ожидая вспышки гнева, но ее не было. Настя лишь прикусила губу, раздумывая, как обмануть бдительность солдата. — На крыльцо-то выходить можно? — На крыльцо можно, коли дверь открыта будет. — Так выйди. Заодно и трубку выкуришь! — девушка заметила черенок, выглядывающий из поясной сумы. — А… — какраульный покосился на раненого. — Мне Лексндр Григорьичсторого-настрого велел глаз с раненого не спускать! — Да что с ним будет? — нарочито небрежно фыркнула Настя. — ты ж дверь открытой оставишь и нас видеть будешь. Заодно и кликни, пусть бинты принесут, я потом перевяжу. — Вас государыня прислала? — догадался караульный. Настя не стала отвечать, впрочем, в этом не было особой нужды. Обрадованный возможностью выкурить трубку, караульный выскочил на крыльцо, до девушки донесся его зычный голос, требовавший бинты. Настя вздохнула и сосредоточилась на раненом. Перед внутренним взором мелькнули огромные, рваные раны, уже начинавшие гноиться. Девушка прикусила губу, сдерживая дурноту, подступавшую к горлу, и несколько раз резко выдохнула так, чтобы голова слегка закружилась. Мир вокруг расплылся. Не было ни деревянных стен, ни окон со слюдяными вставками вместо стекол. Отчетливо было видно лишь умирающего, лежащего на кровати. Тошнота отступила. Отстраненно, словно во сне, Настя взяла солдата за руку. После того, первого, случая девушка достаточно много тренировалась и теперь могла направлять силу небольшими импульсами. Но они не помогали. Дыхание все больше прерывалось, ниточка пульса еле ощущалась под пальцами девушки. Внезапно вспомнилось лицо Григория, то, как гвардеец пристально всматривался в свинцовые волны, вспоминая про солдата, спасшего жизнь. Сила внезапно захлестнула, взметнулась вихрем, молниями вырвалась из рук, окутывая умирающего солдата. Тот захрипел, тело выгнулось дугой, а глаза открылись, но этого Настя уже не видела. Перед мысленным взором пронеслась серая ночь, темная листва деревьев уши заложило от непривычной тишины. А потом были глаза. Глаза Зверя. Он бесшумно подкрался сзади, пока Иван, отставив пищаль, набивал трубку душистым табаком. Почуяв неладное, солдат обернулся, но не успел схватить оружие. Оскалившись, оборотень прыгнул вперед с глухим ревом. Зубы с противным чавканьем впились в человеческую плоть…. Настя вскрикнула и одернула руку, разрывая связь. Грудь болела, словно это в нее сейчас впивались зубы зверя. Девушка провела рукой по лицу и с удивлением заметила, красную полосу на ладони. Кровь капала из носа, тонкой струйкой стекая по коже. Тяжело дыша, девушка прислонилась к стене, ошеломленно смотря на раненого. Его дыхание выровнялось, а щеки и губы слегка порозовели. — Сильна, — раздалось с порога. Все еще прижимая ладонь к ноздре, Настя испуганно обернулась. В дверях стояла незнакомая женщина. Статная, хотя и располневшая, русые с проседью волосы уложены в затейливую прическу и переплетены с жемчугом, дорожное платье сшито по последней моде. Незнакомку можно было счесть красавицей, если бы не морщины на лице, выдававшие возраст. Тем не менее, голубые глаза ярко сияли, точно у молодой, а в глубине притаились смешинки. Заметив кровь, незнакомка вздохнула и протянула Насте белоснежный надушенный платок. — Прижми, пусть кровь уймется! — Спасибо! — девушка все еще насторожено смотрела на вошедшую. Та прошла к раненому внимательно взглянула, прощупала пульс и усмехнулась. — Сильна, ничего не скажешь! — Как вы?.. — Настя по привычке замолчала, не в силах поверить, что эта женщина так просто поняла, что перед ней — ведунья. По телу пробежали мурашки. — Как я? — незнакомка вновь усмехнулась. — Так же, как и ты. Ну, Анастасия, давай знакомиться. Я — Анна Михайловна Бутурлина. — Анна Михайловна? — Настя нахмурилась. Голова все еще кружилась, ноги подкашивались от слабости, и девушка не могла сообразить, почему имя кажется ей знакомым. — Жена подполковника Александра Григорьевича Бутурлина, командира Преображенского полка, — Анна Михайловна с неприкрытым весельем рассматривала девушку. — А еще я — ведьма. Природная. Женщина произнесла это с гордостью. Настя смутилась. Сама она предпочитала скрывать свои силы, стыдилась их, считая, что ведьмовство — дело не богоугодное. — Это ведь о тебе государыня мне писала? — продолжала тем временем Бутурлина. — Наверное, — после всплеска силы Настя чувствовала себя опустошенной. Тело охватывала слабость, а язык с трудом ворочался. Анна Михайловна нахмурилась, и внимательно посмотрела на девушку. — Ты с дежурства что ли? — Да, — кровь наконец прекратила течь, и Настя отняла платок от носа. С сожалением посмотрела на запачканный батист. — Я… — Выбрось, — отмахнулась Бутурлина, вновь рассматривая спящего раненого солдата. — Хорошая работа. Знатный пес из него будет! — Пес? — после бессонной ночи голова гудела. — Теперь оборотень он. А ты не знала, когда обряд проводила? — Ннет. Я только… он умирал… — Верно. Чтобы переродиться, надо умереть, — Анна Михайловна оглянулась, убедилась, что никто не подслушивает и лишь тогда добавила, — Яков Михайлович лично мне об этом сказывал в свое время. Но об этом позже, сейчас домой ступай, отдохни, а вечером ко мне приходи, чаю попьем. Женщина сказала это весьма дружелюбно, но все равно в голосе слышались приказные ноты. Подхватил Настю под локоть, Бутурлина настойчиво подтолкнула девушку к выходу. — Здесь уж нам нечего делать. Полковые медики присмотрят. Я Александру Борисовичу скажу, он их предупредит. Когда они вышли из лазарета на крыльцо, Настя невольно прикрыла глаза, ослепленная ярким солнцем. Её спутница, заметив это, чуть крепче сжала локоть, поддерживая. — Что поделать, — сокрушенно произнесла она. — В Питерсбурхе дождь неделями льет, солнца хочется, а когда оно появляется, то яркое и завсегда в глаза бьет. Привыкай, раз жить здесь будешь. Не дожидаясь ответа, Анна Михайловна уверено повела девушку через плац, попутно раскланиваясь со знакомыми и отвечая на радостные приветствия солдат. Командирскую жену в полку знали и любили. Настя настороженно следила за своей спутницей. Анна Михайловна то и дело останавливалась то у одного бивака, то у другого, с непритворным участием спрашивая о членах солдатских семей, которых знала наперечет. Настя покорно тоже замедляла шаг, стараясь не наступить на подол собственного платья. Заметив это, Анна Михайловна вновь подхватила девушку под руку. Та с удивлением почувствовала чужую магию. Мягкая и уютная она обволакивала девушку, давая сил. Настя вопросительно посмотрела на госпожу Бутурлину, та ободряюще улыбнулась. — Ты ж иначе по пути свалишься! Ох, Настасья, не бережешь ты себя! — Я не хотела, оно само так случилось, я удержать не смогла, — буркнула девушка, которой почудился укор в словах провожатой. — Да знаю я, что само, — отмахнулась Анна Михайловна. — п молодости и по глупости, все само случается! Настя насупилась, но возражать не стала. Они почти вышли из казарм, когда за спиной раздался знакомый голос — Анна Михайловна! Вы здесь? — Белов почти бегом пересек плац. — Гришенька, голубчик, — улыбнулась женщина. Гвардеец взял ее руку, намереваясь поцеловать, но Бутурлина лишь покачала головой, и мягко обняла преображенца, заставляя чуть наклонится и целуя его в обе щеки. — Возмужал, просто волк матерый! — Будет вам, — слегка смущенно пробормотал Григорий, вопросительно посматривая на Настю. — Настасья, ты что здесь делаешь? — Да так, — отмахнулась девушка.