— Ксения Волынская? — Софья даже подскочила. — Она… жива? — Да… — Настя с изумлением посмотрела на собеседницу. — Она подругой моей была! — торопливо пояснила та. — Наши дома в Питерсбурхе стояли по соседству. Мы часто виделись в детстве… да в юности, пока… семью их не арестовали… Софья вздохнула. — Как я понимаю, вашего отца постигла та же участь? — Да, — глухо отозвалась Настя. — Он лишку выпил, когда в карты играл… Девушка прикусила губу, вдруг вспомнив, что Софья — сестра Григория Белова. Впрочем, той наверняка не составило бы труда узнать правду о Платоне Збышеве. — У вас есть еще кто-нибудь из родных? — продолжала допытываться та. — Нет, — покачала головой Настя. — Никого. Она настороженно следила за сестрой Григория, в молчании то складывающей, то раскладывающей веер. — Вы во всем вините меня? — не выдержала девушка. — Если бы винила, то не стала бы разговаривать с вами, — задумчиво заметила та. — Гриша прав, приказ государыни отменить невозможно… Хотя… Она легонько постучала пальцами по скамейке. Ветер вновь налетел, принося холод залива. Софья, казалось, не заметила этого, а Настя невольно поежилась и обхватила себя руками, пытаясь согреться. Из-за фонтанов в парке было очень сыро и девушка озябла. Это не укрылось от её спутницы. — Я вас совсем заморозила, — воскликнула она, вставая. — Пойдемте же скорее, я и позабыла, что вы только приехали и еще не привыкли к нашим суровым ветрам! Софья проводила девушку до дворца. Дальше Настя настояла, что пойдет сама: ей хотелось побыть одной, чтобы поразмыслить обо всем. Её спутница попыталась возразить, но столкнулась с решительным отпором и вынуждена была отступить, со скрытым уважением посматривая на гостью. Вежливо распрощавшись, Настя достаточно быстрым шагом направилась к воротам парка, мечтая как можно быстрее оказаться в сырой комнатушке, которую уже считала своим пристанищем. Визит Софьи вызвал достаточно смешанные чувства: с одной стороны, сестра Григория девушке нравилась, с другой… С другой госпожа Горбунова одним своим присутствием ясно дала понять, что она полностью на стороне брата будет оберегать его до последнего. С этими размышлениями, Настя вышла из парка и уже подошла к крыльцу своего обиталища, когда ее за талию вдруг ухватили крепкие мужские руки. — Куда же вы, прелестница? Девушка развернулась и поморщилась. В лицо ударил запах перегара. Незнакомый офицер в небрежно застегнутом красно-зеленом мундире и съехавшем на ухо вместе с треуголкой парике крепко склонился над девушкой. Несколько его товарищей стояли чуть поодаль и с интересом наблюдали за происходящим. — Куда вы так спешите, прекраснейшее из созданий? — Пустите, — тихо, но твердо сказала Настя, чувствуя, как в ее груди закипает злость. Она ненавидела пьяных, особенно, когда они в какой-то момент решали, что им все позволено. У себя в имении, девушка строго наказывала мужиков, что не знали меры, но здесь был офицер, дворянин, и Настя растерялась. — Охотно, милая, если подарите мне поцелуй! — Нет, — она уперлась руками в грудь, пытаясь оттолкнуть пьянчугу, но тот крепко удерживал свою жертву. — Какие мы скромные, — захихикал он, перехватывая руки девушки так, чтобы она не могла сопротивляться. — Отпусти, — процедила Настя сквозь зубы, чувствуя, как в ней разгорается ведьмовская Сила. Конечно, разумнее было бы поднять шум или изобразить обморок, но накопившаяся злость требовала выхода. Серые глаза девушки полыхнули ярким огнем, она приготовилась ударить магией, когда обидчик вдруг отлетел от девушки. — Лыков, не балуй! — раздался рядом знакомый голос. — Белов? Гришка? Ты чего? — обижено проблеял тот, хватаясь за челюсть, по которой только что проехался кулак преображенца. — Ничего, — Григорий развернулся так, чтобы загородить Настю. — Иди-ка ты проспись в казармах! Тебе на пост заступать ночью! — Так то ночью! — отмахнулся пьяный. — Там я как стек… как стеклшко буду! Ты ж меня знаешь! — Знаю. Поэтому и говорю — ступай отсюда, пока тебя Михаил Долгорукий не встретил, я его недавно видел около ворот. Поверь, он с тобой церемониться не будет, на гауптвахту сразу загремишь! — Белов выразительно посмотрел на друзей Лыкова, все еще стоявших на своем месте. Те подошли к приятелю и начали уговаривать пойти. Лыков мотал головой и отнекивался. В конце концов, он демонстративно сел на землю и скрестил руки на груди. Всем своим видом показывая, что не тронется с места. Белов на это смотреть не стал. — Пойдем отсюда, — он взял Настю за руку и повел к домику, точно дитя малое. — Отпусти! Я сама! — она сердито выдернула руку. От неожиданности преображенец даже остановился. — Ты чего? — слегка обиженно спросил он. — А ничего! — взвилась Настя, окончательно издерганная событиями последних дней. — Вот откуда ты на мою голову взялся, а? — Я взялся? — фыркнул Григорий. — Да ты сама на меня налетела! — Я налетела? Это ты бежал! К Головиной своей, али к еще к кому? — Тебе-то какое дело, — огрызнулся Белов, окончательно разозлившись. Вчера в казармах приятели полночи угощали его шипучим французским вином, введенным в моду франкийским послом. Сперва оказалось очень коварным, сперва легкое, оно валило с ног, и теперь по утру у преображенца ломило виски. Впрочем, остальные участники возлияний были в худшем состоянии и это слегка утешало. Поминая, что после такой попойки лучше всего прогуляться на свежем воздухе, Григорий вышел из казарм, и ноги сами почему-то понесли его к фрейлинским корпусам, где он и увидел Лыкова, обнимающего Анастасию. И вот теперь вместо слов благодарности, эта тощая девица обрушилась на него с градом упреков, и зачем-то еще приплела бывшую полюбовницу Головину. — А никакого, — тем временем продолжала Настя, словно радуясь, что хоть на ком-то может сорвать злость. — Вот и тебе до меня не должно быть! Ты зачем сестре все сказал? — Софье? Откуда ты знаешь? — Белов не стал оправдываться или отрицать, лишь нахмурился. — Она что, здесь была? — Была. — Что делала? — Самсона мне показывала! — И как? — по-глупому спросил окончательно опешивший Григорий. У него в голове не укладывалось, что сестра бросила свое хозяйство ради того, чтобы в очередной раз взглянуть на орномную золоченую статую, которого иначе, как голозадым мужиком и не называла. — Красиво, — злость прошла так же быстро, как и появилась, и Настя уже жалела, что обмолвилась о встрече с Софьей. Белов хмыкнул. — Пойдем, поговорим все-таки? — он мотнул головой в сторону вчерашнего дуба, вроде и на виду, а вроде и укромно. — Пойдем, — обреченно кивнула девушка. Гвардеец взял ее за руку и охнул. — Да у тебя пальцы ледяные! — он быстро скинул с себя мундир и накинул девушке на плечи. — Вот, грейся! От ткани шло приятное тепло. — А ты как же? — Настя с опаской посмотрела на серое небо, словно давившее на крыши. — А я привычный, чай не первое лето в Питерсбурхе! — усмехнулся преображенец. — Совсем плохо станет — в волка перекинусь! Он искренне рассмеялся, видя ошарашенное выражение лица девушки. — Да не бойся, не сахарный я, не растаю! — он потянул ее за дерево, надежно укрывая от чужих взглядов. — Ну, невестушка, давай знакомиться! Белов я, Григорий. Можно просто Гриша. Настя недоверчиво смотрела на него. — Ты что на меня совсем не сердишься? — А чего сердиться? — Григорий как можно более равнодушно пожал плечами. — Сам я виноват, надо было тебя сперва про цель визита поспрошать. — Думаешь, я бы тебе о ней сказала? Ты бы меня как блаженную сразу от ворот справадил… — Может и справадил бы, — нехотя признал преображенец.