Мы сидели молча, Маша бегала туда сюда, накрывая нам на стол. Все очень вкусно пахло, и блюда были такими как любили Игнат и мама. Я даже удивился, ведь ни я, ни Игорь не говорили, что именно нам принести. Стол ломился, мы принялись за помин молча, каждый думал о своем. — Я ухожу, если что-то понадобиться зовите Яну, думаю кафе можно закрыть. Я надеюсь, ваши выходные будут приятными. — оттараторила Маша и быстро ушла, потом обернулась и спросила, — Сергей, простите не знаю как по отчеству, а вы кем работаете? — Никем, пока, — промямлил отец. — Это хорошо, помогите нам, пожалуйста. Нам нужен кассир, очень нужен, я надеюсь вам можно доверить кассу вашего сына? — Конечно, неужели ты думаешь, я у сына воровать стану? — Вот и прекрасно, тогда выходите в понедельник на работу, Игорь Ильич, оформите человека, а то мы с Яной уже скоро совсем упадем. До понедельника, — сказала Маша и скрылась у себя в комнате для персонала. Мы переглянулись с Игорем, но ничего не сказали, как- то стало тревожно. Какая- то непонятная тоска поселилась у меня в груди. Видимо я все-таки надеялся на что-то с Машей, а теперь мне точно ничего не светит. Да и как можно связаться с таким человеком, детей я ей подарить не могу, отец — прохиндей, брат — подлец. Что ждать от меня? Правильно, ничего, а так больно. Неужели люблю? Мы ведь даже не общались. Может я внушил себе? Но почему тогда она так действует на меня? Если бы не она, я бы все кафе сегодня разнес, а стоило ей коснуться меня, и мой зверь в груди утих. Один ее голос, взгляд, делают то, что никто и ничто сделать не в силах. Я за ней как телок готов идти, даже на заклание! И что теперь с этим делать? Глава 20 Егор Эта ночь была очень тяжелой. Я почти не спал. Мысли роились в голове, грудь ломило. Когда же закончится бесконечный треш в моей жизни? В детстве я так ждал, что отец вернется, я так этого хотел. Мое сердце каждую ночь сжималось в тугую пружину, когда я слышал, как рыдает мать, моя несгибаемая, выдержанная мама, пример для многих. Я пытался ее поддержать, учился лучше всех, вел себя лучше всех, лишь бы не причинять ей больше дискомфорта, чем у нее уже есть. Когда нам выдали справку, что он без вести пропавший, я окончательно смирился. Мы для себя его похоронили. И мне захотелось, во что бы то ни стало доказать, что я достойный сын своего отца. Я решил заменить его для матери и брата. Я был для него примером. Я не имел права на ошибки. Все делал правильно, все делал как надо. Мне так больно резали грудь слова, сказанные даже не мне, а просто при мне, услышанные случайно — безотцовщина. И я, и Игнат были именно такими. И если я хоть знал своего отца, как он выглядел, я помнил его голос и тепло, то Игнату повезло меньше, про его отца говорить было запрещено. Я не знаю, почему мать так поступила, но это было табу. Мысли лезли в голову разные, и в конце концов я додумался до того, что обиделся на Игоря, если бы он появился в жизни Игната, мне было бы проще, большой пласт ответственности снялся с моих плеч. Да и Игнат, может, был бы ответственен, не было бы этой безумной ревности и соперничества со мной. Ребенка может своего не бросил, не поехали бы они с матерью и не разбились. К концу ночи я уже почти ненавидел и отца и Игоря. Зачем Маша позвала работать отца в кафе? Неужели, она не понимает, что оскверняет его присутствием память матери. Маша, моя Маша, Боже, что она подумала обо мне? Она ведь даже ушла через черный ход. Она, скорее всего, думает, куда попала. И кафе, наверное, это проклятым считает. И как мне теперь с ней отношения строить? Как начать? За детей больных отругал, наорали друг на друга, еще и эта история с отцами и Игнатом. Не один мужик детей не растил. Мой отец сбежал, Игорь не знаю где и почему мотался, Игнат отказался, у меня их вообще быть не может. Я в свои 32 не знаю, что такое дети и не узнаю никогда, как такого подпускать к себе и своим малышам? А если вспомнить что именно я чуть не сбил их троих, то вообще можно сушить весла. Никакую лодку любви я с ней не построю. Что за жопа то? Почему, почему именно я? Ну что я не правильно сделал? За что мне все это? Я так переживал после смерти матери и Игната. Я просто думал, свихнусь. Страдал от одиночества. Остался один. Один? Да куда там! На тебе, Егор! Вот тебе любовь с детьми, мало? На тебе отца, твоего заблудшего, и отца брата в нагрузку, мало? На тебе еще племянника или племянницу, которую еще поискать, и фиг знает, найдешь ты или нет, но, знать и мучиться, будешь. Скучно тебе было, Егорка одному? На, веселись! И всех в кучу, одномоментно. Машка моя! Что ж делать то с тобой!? Суббота началась не с утра, а с обеда. Не помню как уснул, но разбудил меня звонок в дверь, я еле размял свои затекшие конечности, все-таки спать сидя в кресле в гостиной, не самая лучшая идея, тем более уже в моем возрасте. Кое как доковылял до двери, открыл, а там… За дверью стоял Игорь и держал в руках бутылку коньяка. Сам он был слегка навеселе, видимо ночь бессонной была не только у меня. Показал рукой, чтобы проходил, а сам пошел в ванну, надо привести себя в порядок. Принял горячий душ, вроде мышцы немного пришли в порядок. Вышел и отправился на кухню. Как и предполагал, там сидел Игорь и строгал лимон. На столе уже стояли бокалы, бутылка была откупорена. Достал из холодильника мясную нарезку, сыр, овощи, все-таки пить на голодный желудок не лучшая идея. Сел напротив Игоря, он тоже расположился на своем месте, разлил по бокалам коньяк, выпили мы молча. Я не знал, как начать разговор, Игорь, видимо, тоже. Вся моя злость и обида, как будто за вечер и ночь немного поутихли. Да и как злиться на человека, который три года меня поддерживал, утешал, за кафе моей матери так боролся, он уже года два зарплату не получает, а кафе закрывать не дает. Внука своего, опять-таки искал. — Я не знал, что Игнат мой сын, я вообще не знал, что у меня есть дети, — начал разговор Игорь. Я просто молчал и слушал, пусть скажет, видимо ему это надо, раз пришел. — Мы с твоей мамой не встречались, мы просто дружили, 5 лет назад я приехал в Москву и случайно столкнулся с ней, тогда она и рассказала мне об Игнате. Как признаться 20 летнему парню, что я его отец, я не знал, но быть с ним, общаться мне очень хотелось, тогда твоя мама взяла меня администратором в кафе. Так я был рядом с вами, мог участвовать в вашей жизни и знать, что происходит в ней. После их смерти у меня кроме тебя и кафе ничего и не осталось. И рассказать тебе про все это было еще сложнее. — А племянник? Почему я не знал про него? Почему ты молчал? — Я не знал, как сказать, твоя мама боялась тебя потревожить, ты после развода еле оклемался. Она хотела с начала все исправить, найти, а потом и рассказать тебе. А после того как они умерли, я вообще не знал как тебе сообщить, тем более что мои трехлетние поиски ничего и не дали. Никто из знакомых Игната о ребенке ничего не знали. Я опросил всех девушек, с которыми, по словам его друзей, он встречался, и все развели руками. — И как его искать? — Не знаю. Может сами найдутся? — После вчерашнего вечера, я ничему не удивлюсь. — Ты на Машку не злись, что она твоего отца позвала работать. Она с Яной реально сейчас зашивается, да и отец же твой, не обворует. А девчонкам легче будет. Да и судя по его виду, ему помощь нужна. — Не смей ее так называть, она не кошка блохастая, не коза, Мария Сергеевна — твой шеф-повар. Позвала и позвала. Все равно как бы я не злился, а выкинуть из своей жизни не смогу. Не так меня мать воспитала, чтобы в морду дать и прогнать. А хотя следовало бы. — Ты не кипятись, Марья правильно сказала, что все ошибаются. Я сам в своей жизни наворотил, а казалось, что все правильно делаю. Сам еще не один раз споткнешься, как Маша сказала, самое главное, чтобы в жизни были те, кто может простить и принять. Я не говорю, чтобы ты к нему на грудь бросился, но присмотрись, не руби с плеча. Маша редко в людях ошибается. А ему она помочь захотела. Стало быть, не злой, и уже плюс. — Как ее дети? — Вчера были лучше, а сегодня не знаю, она трубку не берет. На сообщения не отвечает. Я ее тетке позвонил, спросил, как дела, она сказала, что все хорошо. А что хорошо, почему трубку не берет, не знаю. — И ты так спокойно сидишь, надо ехать и узнавать, — хотел было подняться, но Игорь меня остановил. — Охлани, Ромео! Тая сказала, что все нормально. Значит, ничего страшного нет. А если мы навеселе заявимся к больным детям, то приятного будет мало. Чтобы не родилось в ее светлой голове, дай ей время, в понедельник узнаем. — Время…… уж слишком много его в моей жизни, и понял я, что нифига оно не лечит, а сложные ситуации запутывает еще больше. Но ты прав, к детям пьяными не ходят. Мы допили бутылку, съели все нарезки и Игорь уехал домой. А я лег в кровать и вырубился до утра воскресенья. Не смотря, на количество выпитого, голова была ясной и злость поутихла. И как-то даже вся ситуация стала смотреться под другим углом. Мне было плохо одному. Я страдал от гибели матери и Игната, теперь я не один, Игорь и так не чужой мне человек, оказывается мне почти родственник, отец, по которому я так горевал, тоже есть и тоже рядом. Осталось найти племяшку и устроить личную жизнь. Делов- то! Информация, что отец жив, как будто что-то освободила во мне. Вот уже не я старший в роду, вот как будто и не на мне одном вся ответственность за грехи. И соответствовать вроде уже и не чему. Память оказалось мнимой, этот человек сам этой памяти не соответствует, и уже вроде и не должен я ему ничего, не мать защищать, нет ее, ни брата наставлять, и его нет, и видимо плохо наставлял, раз так он накосячил. Быть лучше, быть выше и сильней? А кого выше, кого лучше, кого сильнее? Если отца, то давно я его перерос, а то кем он стал, так вообще на несколько голов выше и сильнее и лучше. Освобождение приходило с болью, потому как на месте напряжения образовывалась пустота. Все что давило на меня, теребило и заставляло двигаться вперед ушло. И что дальше? И как жить теперь? Что будет двигать меня вперед? Пустота в груди добавляла легкости, и в тоже время рождала апатию. Мне так захотелось услышать голос Маши, а еще лучше, чтобы она меня коснулась. Увидеть ее глаза, прикоснуться к ней. Опять всплыли в голове картинки из комнаты персонала. И я как будто явственно почувствовал тепло ее рук на моей груди. Ее дыхание, и слова, сказанные мне в плечо. Маша, моя девочка. Моя сильная и добрая женщина. Я ходил по квартире и пытался найти повод позвонить ей в воскресенье. Что я скажу, какой повод? Спросить про детей? Так я за них ее ругал. Спросить об ее самочувствии, ведь она убежала так стремительно, и была бледна, точно, может она заразилась от детей и болеет? Набрал ее номер, а в ответ мне только гудки. Через несколько минут еще раз, и все повторилось. Я не знаю, сколько раз я набирал ее номер, но трубку она так и не взяла. Это зародило во мне чувство паники. Неужели я ее потерял? Что именно ее так напугало? Глава 21 Маша Я не шла домой из кафе, а бежала. Мне казалось еще чуть чуть и за мной побегут все эти мужчины со словами: «Убийца, убийца, ты и твои выродки убили их, если бы не вы, то они были бы живы». Я сама себя гнала, как гонят дикого зверя на охоте собаками, только вместо собак были мои собственные мысли. Боже мой, Игнат, Игнат Игоревич Синица, 25 лет, у него была беременная девушка, он отказался еще в техникуме от них. Слишком много совпадений. Слишком. Он ехал с матерью ко мне. Он ехал ко мне! Боже. За что? Я ведь его не звала, ничего не просила, я даже зла на него не держала. Он подарил мне таких прекрасных, здоровых, умных, красивых детей. Мне ничего больше от него не было нужно. Тогда да, было больно. Особенно когда он ходил передо мной пузатой с новыми девицами в обнимку, когда целовал их. Но это все в прошлом. Я ничего от него не ждала, и не просила. Зачем он поехал? Зачем? Я добежала до дома и сразу в комнату к детям. Я целовала их, гладила, обнимала. Со стороны, наверное, это выглядело как сумасшествие. Но Я не могла иначе. Боже, Боже, Боже. Ваш отец умер! А вы даже не знаете. Вы даже не предполагаете, что вам теперь и искать то некого. Мне было последний год очень тяжело говорить с детьми об отце. Раньше, когда они были меньше, я просто говорила, что папы у них нет, вот просто нет и все. Вот у кого-то есть, а у кого-то нет, вот у них нет. И их такой ответ устраивал. А последний год они стали задавать много наводящих вопросов. А я не могла сказать маленьким детям, что их отец отказался от них, что они изначально ему не были нужны. Вот просто отказался и все, не потому что они плохие или хорошие, а просто, потому что никакие они ему были не нужны. Я боялась, что это сильно ранит их психику, породит много комплексов. А теперь, что теперь? Теперь их отца вообще нет. Легче ли мне от этого? Не знаю. Так я хоть могу привести их на могилу и показать, где он лежит, и они не будут ждать от него похвалы, не будут доказывать ему, что имеют право на жизнь и на любовь. Его нет. Но как им об этом сказать? Я все выходные мучала себя, не могла не есть не пить. Все думала, как я буду смотреть в глаза Игорю Ильичу, чей сын погиб отправляясь ко мне, как я буду смотреть в глаза Егору Сергеевичу? Он вообще потерял и мать и брата. Я Сергея то пригласила на работу для того, чтобы прикрыться им от них. Я трусиха. Прикрылась человеком, у которого и так нелегкая судьба. Он даже в рабстве побывал, родной сын ненавидит, а я ему под нос его посадила. Хотя, не в секретари же я ему его назначила. Он у нас бывает то редко. А кассир нам уже в понедельник нужен. Пусть работает, я слабая женщина, я поступила импульсивно, но меня тоже понять можно. Не каждый день становишься причиной смерти двоих людей. Да еще, ко всему прочему, отца своих детей. Боже мой, я теперь и перед детьми виновата! Вот ведь ситуация! Я ходила как раненный зверь в клетке. Тая боялась ко мне подойти, а дети просто косились, были притихшими и на мои вспышки нежности и поцелуев уже реагировали с опаской. Да и конечно, смотрелось это странно, мать, которая нарезает круги по квартире, не ест не пьет, вдруг бросается и начинает плакать и целовать, целовать и обнимать, признаваться в любви, а потом опять замолкает и нарезает круги по квартире, спасибо, что в дурдом не сдали. Вечером в воскресенье, когда дети ушли спать, меня изловила Тая. — Пойдем ка, на кухню, дорогая моя. Хватит, сколько можно. Поубивалась, а теперь давай решать проблему, если она есть. Я пришла, села за стол, Тая налила мне чай с ромашкой, и, судя по запаху, налила туда и валерьянки. — А теперь рассказывай, что у тебя произошло. Я зарыдала. Как и с чего начать я не знала, просто рыдала в голос. Размазывала слезы по лицу, периодически Тая давала мне попить чай, с привкусом валерианы. Постепенно всхлипы становились реже, слез уже не осталось, и голос прорезался. — Я их убила, мы их убили, — выдавила я из себя. Тая была поражена, глаза округлились, но голос звучал ровно. — А поподробнее? И я рассказала все, что было вечером в пятницу в кафе. И о том, что теперь я виновата в гибели сына начальника, брата хозяина и отца своих детей, а еще и матери своего главного начальника. И что не смогу работать в этом месте. И не знаю, как детям сказать, ведь они часто спрашивают про папу. — Так, давай сначала расставим все точки над i. Не пори горячку, конечно, твоя история очень похожа на историю именно этого Игната, но мало ли Игнатов в стране. Может это не он. Для начала надо поговорить с Игорем и узнать тот ли это Игнат. А потом уже и планы строить. Детям сказать придется. Неведение намного хуже. Ты сама не знаешь, что себе нафантазировали они своими сказочными мозгами. И если этот Игнат действительно отец твоих детей, то так даже лучше. Сводишь их на могилу, расскажешь красивую историю любви и гибели, про то что отказался опустишь, и все. Дети будут знать, откуда они взялись, задавать вопросы закончат и в головах своих реальную картинку будут держать, а не домыслы. На счет виноватых, так это вообще бред. Ты что его звала к себе? Требовала что-то? Ты вообще ни сном, ни духом о его планах. Так в чем твоя вина? Что ты себе навыдумывала? Ты сидела за рулем той фуры? Это случайность. Так сложилось, что они разбились, когда ехали к вам, но в этом вашей вины нет. Вы об этом не знали. И увольняться тем более не стоит. Ты столько сил вложила в кафе, ты его со дна подняла. И теперь ты уйдешь? Куда? Я пожала плечами. Куда я пойду? Я ведь нигде не нужна. Но и работать глядя в глаза начальникам не смогу. На счет того, что так даже легче рассказать детям об отце, я с Таей согласна, узнаю, где могила и свожу их. Но для начала надо попросить у Игоря Ильича фотографию Игната, их Игната. Хоть я и сильно сомневаюсь в простое совпадение, но все может быть, надо быть уверенной на 100 %. Видимо чай возымел свое действие, или я сама себя извела за два дня, но уснула я быстро. Глава 22 Маша Утром я позвонила Игорю Ильичу и сказала, что опоздаю на работу, потому что надо вести детей в поликлинику, Яна сегодня должна прийти с утра, кассир Сергей, опять- таки, в общем пусть справляются, будет стимул искать быстрее второго повара. Врача мы прошли быстро, как никогда дети быстро пошли на поправку и с завтрашнего дня нам дали справку в сад. Сава и Слава были очень рады, потому что не хотели пропускать репетиции утренника. Да и сам утренник уже был на носу. Детей пришлось вести в кафе, потому что я так и не смогла усидеть дома, пока Яна там одна справляется, на двоих мужчин надежды было мало, а впереди обед, самый нагруженный период. Дети с радостью пошли со мной, они засиделись дома, и по Игорю Ильичу соскучились, да, моим детям катастрофически не хватает мужского внимания. Когда мы зашли в зал, Яна, аж, в ладоши захлопала! И я ее понимала, а ведь она не повар, ей сложнее вдвойне. Игорь Ильич сразу взял детей и повел в свой кабинет, а я пошла переодеваться. В обед мы вошли уже втроем. И даже в этом составе нам было тяжело. Все- таки кафе набирает популярность. Очереди больше не стояли, и работать стало веселее, каждый был при деле, я на кухне, Яна — на раздаче, Сергей — на кассе. И как я буду увольняться? Только все стало работать как надо. Но тут ко мне на кухню пришел Игорь Ильич, и я сразу поняла, что нет, работать с ним я не смогу. Руки мои затряслись, глаза я не знала куда деть. Не смогу так работать, это точно, это еще Егор Сергеевич не приходил. И только я подумала о нем, как Яна начала суетиться и щебетать на раздаче, и я услышала знакомый голос, который вызвал просто табун мурашек и жгучее чувство вины. Ну что ему сегодня-то здесь надо? Ведь редко приходил. А сейчас и обедать собрался. Издеваются что ли? Игорь Ильич попросил еду для детей и Таи, которая пришла за ними, чтобы увести домой. Он решил накормить их в своем кабинете, чтобы Тая только уложила их дома спать. Я отдала то, что считала нужным для детей и что, как мне казалось, может съесть Тая. У выхода с кухни начальник оглянулся и сказал, чтобы, как только схлынет народ, я зашла к нему в кабинет. Ну, вот и не буду тянуть, скажу, что увольняюсь сегодня. Егор Сергеевич, еще, сел, так что вся кухня на ладони, и смотрит на меня, работать не дает. Следит за каждым движением, с ума сойти, просто. Народ сегодня тянулся долго, хозяин поел, и отправился в кабинет к Игорю Ильичу. Уже ближе к трем в кабинет пошла и я. И была очень удивлена, что Егор Сергеевич до сих пор там. Я даже опешила на пороге и хотела уйти, но оба начальника меня остановили в один голос. Пришлось пройти и сесть. — Машенька, девонька, ты ничего не хочешь мне сказать? — начал Игорь Ильич. — Хочу, Игорь Ильич, я увольняюсь! — выпалила, пока не перепугалась и не передумала я. Брови мужчин поползли вверх. Егор Сергеевич вскочил, начал нервно шагами мерить кабинет, его рот то открывался, то закрывался, руки были в карманах, но казалось, что они сжаты в кулаки. Честно сказать, я напугалась такой реакции и не знала, что мне делать дальше. Я смотрела то на шагающего начальника, то на Игоря Ильича. — Маша, а что не так? Мы чем-то тебя обидели? — продолжал елейным голосом директор кафе. — Нет, что вы, я просто больше не могу. — опустила голову.