Это была ложь. Её нервы были на пределе, что было не характерно для неё. Возможно это было обусловлено тем, что она хорошо понимала, что поставлено на карту. Сегодня утром ситуация может развиться в двух направлениях: либо она уйдёт отсюда с достаточным количеством улик, чтобы начать официальное расследование и, возможно, сможет арестовать Дамфриса, либо с пустыми руками. Это была ситуация «всё или ничего». Спустя пятнадцать минут конференция официально началась. Ведущий мероприятия вышел и зачитал расписание мероприятия, а затем представил первого гостя, местного политически ангажированного музыканта. Маккензи никогда о нём не слышала, поэтому легко отключилась от происходящего на сцене на следующие полчаса. Музыкант говорил около двадцати минут и покинул сцену под довольно громкие аплодисменты. Ведущий вернулся и представил следующего оратора. Когда он произнёс имя Нил Руни, Маккензи немного напряглась. Она внимательно наблюдала за тем, как Руни выходит под бурные аплодисменты. Это был красивый мужчина лет под сорок, который прекрасно умел работать с толпой. Его речь была короткой и яркой. Он подчеркнул важность голосования и способности противодействующих сторон договариваться и приходить к компромиссам ради блага страны. Руни ушёл со сцены через двенадцать минут, оставив после себя аплодирующую аудиторию. Не прошло и тридцати секунд, как вернулся ведущий. Он пробежался по расписанию на вторую половину мероприятия, а затем перешёл к представлению следующего оратора. Эрику Коннору аудитория оказала не такой тёплый приём, как Руни, но всё равно выход был впечатляющим. Маккензи тут же поймала себя на том, что оглядывает собравшихся. Она видела несколько фотографий Хамфриса в интернете, и на всех он выглядел довольно стандартно. И всё же она была уверена, что узнает его в толпе. Коннору потребовалось несколько секунд, чтобы добиться аплодисментов. Он махал и улыбался аудитории. Маккензи сразу же заметила очарование в этом человеке - его улыбку и манеру держаться. Ему было пятьдесят два года, но он легко мог сойти за сорокалетнего. Своей харизмой он во многом напоминал Кеннеди, но был немного более угрюмым. Его голос был мягким, но уверенным. Он чётко произносил каждое слово, и по его позе, осанке и непринужденности было ясно, что он умеет работать с аудиторией. Маккензи слушала его, вспоминая о том, как Эрл Джексон недоумевал и был раздосадован тем, что Коннор держал в своём ближайшем окружении таких людей, как Дамфрис. На сцене Коннор говорил о необходимости обеспечить лучшее отношение к меньшинствам на следующих выборах и как состоятельные люди могут помочь в этом. Он также рассказал о том, что у людей сложился очень негативный стереотип, касающийся исполнения политиками своих предвыборных обещаний - стереотип, который он считал справедливым. С его точки зрения, ситуацию можно было легко исправить, заменив нынешних должностных лиц более ответственными кадрами, всего за один избирательный цикл. Его речь продолжалась около получаса, в течение которых он привёл примеры беспрецедентной явки избирателей в некоторых из беднейших районов округа. И ему приходилось останавливаться примерно каждые две-три минуты, чтобы переждать бурю оваций. Этот человек знал, что делает, и Маккензи сразу поняла, что если бы он захотел, то мог бы легко сделать более впечатляющую карьеру и претендовать на самые высокие выборные должности. Конечно, она помнила, как Эрл Джексон говорил о Дамфрисе, что тот предпочитал оставаться в тени. Интересно, можно ли то же самое сказать и о Конноре? Был ли он удовлетворён своей ролью сенатора или у него были более амбициозные планы? Когда его тон изменился и немного снизился, Маккензи поняла, что речь заканчивается. Ранее она видела, как ведущий входил и выходил из двери в задней части сцены. Пока Маккензи пыталась найти способ встретиться с Коннором лицом к лицу, предполагая, что это единственная возможность подловить Дамфриса, он сказал со сцены то, что сулило Маккензи значительное облегчение задачи. «Мне сказали, что у нас будет небольшой перерыв, как только я закончу болтать, - сказал он с усмешкой. - Минут двадцать или около того. В течение этого времени я буду в вестибюле, через который вы все вошли, если у кого-то есть вопросы или комментарии, пожалуйста, подходите. Я буду рад пообщаться с вами!» С этими словами Эрик Коннор покинул сцену и, так же как ведущий и музыкант перед ним, вышел через дверь. Эллингтон подтолкнул локтем Маккензи и одарил ее удивлённым взглядом. Он явно испытал то же облегчение, что и она. «Идём, попробуем подойти в нему», - сказала Маккензи, уже поднимаясь на ноги. Но на самом деле её мало интересовал Коннор. Всё её внимание было приковано к Дамфрису. Она заметила, как он встаёт со своего места в первом ряду и направляется направо. Он что-то сказал одному из охранников, его пропустили в сторону сцены, а затем он последовал за Коннором. Маккензи и Эллингтон быстро поднялись со своих мест и направились к проходу, который шел вдоль центра зала, между двумя отдельными секциями сидений. Другие уже делали то же самое, но поскольку очередь на выход двигалась быстро, Маккензи поняла, что им не придётся долго ждать. Просто чтобы быть готовой, она выполнила первую часть своего плана - достала свой мобильный телефон из кармана, открыла приложение для записи голоса и положила его обратно в карман. Когда они приблизились к двойным дверям, ведущим в вестибюль, Маккензи заметила человека у задней стены. Он медленно приближался к дверям и, казалось, смотрел прямо на них. Она заметила пару умно расставленных сотрудников службы безопасности ещё утром—что имело смысл, учитывая статус нескольких ораторов. И хотя этот человек вёл себя как один из них, на самом деле явно таковым не являлся. Она собиралась сказать об этом Эллингтону, когда они подошли к двери, но времени уже не осталось. Человек оказался дверях как раз в тот момент, когда Эллингтон собирался пройти через них. «Агент?» - спросил мужчина, мягко положив руку на плечо Эллингтона. Эллингтон посмотрел на руку мужчины, лежащую на его плече, и сказал: «Да?» «Могу я поговорить с Вами?» На лице Эллингтона появилось скептическое выражение. Он стряхнул руку мужчины с его плеча и спросил: «Что Вам нужно?» «Перекинуться парой слов. Я думаю, Вам нужно кое-что услышать...Кое-что срочное. Давайте постараемся не устраивать здесь сцен. Разговор не займёт и двух минут». «Кто Вы такой?» «Я из Службы безопасности». Эллингтон оглянулся на Маккензи и вышел в вестибюль, где уже собралась небольшая толпа, когда из-за угла появился Эрик Коннор. «Всё в порядке, - сказала Маккензи. - Встретимся на месте. Я подожду тебя прежде, чем…» Эллингтон согласился, хотя чувствовал себя не очень комфортно в этой ситуации. Тем не менее, он бросил последний взгляд на Маккензи, быстро следуя за сотрудником Службы безопасности назад по проходу и вниз к сцене… Странно, - подумала Маккензи, выходя в вестибюль. Это должно быть что-то довольно серьёзное, если команда безопасности обратила внимание на присутствие агентов ФБР. Но почему они позвали только Эллингтона? Что-то было не так. Маккензи попыталась понять, что именно происходило вокруг, когда присоединилась к толпе. Люди всё ещё выходили из конференц-зала. Она заметила, что там также присутствовали два репортёра, на их камерах красовались логотипы местных новостных программ. Журналисты стояли наготове, ожидая, как Коннор сделает краткое заявление, прежде чем ответить на вопросы собравшейся публики. А справа от него стоял Дамфрис. Он не был по правую руку от него, но находился довольно близко. Эрл Джексон не шутил, говоря о том, насколько они были связаны. Что-то во всём этом показалось Маккензи немного странным, как будто один был готов во что бы стало защитить другого в случае угрозы. Она изо всех сил старалась придумать, как сделать следующий шаг. Её первоначальный план состоял в том, чтобы подойти к Коннору, спросить о том, почему он просил своих сотрудников подчищать последствия сомнительных действий своих друзей-лоббистов. Конечно, это был довольно грязный приём, но по-другому было нельзя. Если она надавит достаточно сильно, Дамфрис будет вынужден как-то реагировать. Она много раз наблюдала эффективность этого метода во время допросов. В случае необходимости, она была готова назвать имя одной из жертв. Выражение его лица при упоминании имён, скорее всего, расскажет о многом. Конечно, это был первый известный и обличённый властью человек, которого Маккензи когда-либо обвиняла в столь вопиющем преступлении. Её от Коннора отделяли два ряда людей, когда он произносил очень короткую вступительную речь. «Большинство из вас знает, как проходят беседы такого формата, - сказал он небрежным и непринужденным тоном. - Поэтому, давайте проведём её быстро и чётко. Если вы из СМИ и вам нужно немного больше времени, я могу уделить его, когда конференция возобновится. Итак, кто из вас, уважаемые гости, хотел бы задать первый вопрос?» Вопрос вертелся у Маккензи на языке. Она была готова выкрикнуть его сквозь шум толпы—группы людей, которая теперь выросла примерно до пятидесяти человек или около того. Но прежде чем она успела задать вопрос, молодой человек прямо перед Коннором спросил о налогах на недвижимость. Коннор ответил. Рядом с ним, всего через два человека, один из которых явно был переодетым охранником, стоял Брюс Дамфрис. Маккензи медленно шагнула вперёд. Она хотела, чтобы её диктофон зафиксировал всё, что будет сказано. «У кого-нибудь ещё есть вопросы?» - спросил Коннор. «Да» - сказала Маккензи, поднимая руку. Эрик Коннор посмотрел в её сторону, как и Дамфрис с охранником. Маккензи оценила реакцию Дамфриса и она показалась ей очень странной. Ему как будто было всё равно. Но Эрик Коннор на мгновение встревожился. Он как будто он узнал её. Маккензи встала так, чтобы все присутствующие могли её видеть. «Мне интересно, что Вы можете сказать о трёх молодых девушка из Университета Куин Нэш, которые были недавно убиты». Вокруг воцарилась абсолютная тишина. Теперь и Дамфрис смотрел на неё, но был явно сконфужен. Коннор, напротив, побледнел, и его поза сразу же изменилась. Казалось, будто по его телу прошёл разряд тока. И всё же он быстро ответил: «Я почти ничего не знаю об этом, - сказал он. - Только то, что я прочёл в газетах. Хотя я в курсе, что в связи с этим делом возник интерес к моему бывшему коллеге, Дэниелу Хамфри. Очень жаль». Маккензи почувствовала, что происходит нечто очень странное. Она была ошеломлена внезапным развитием событий. Дамфрис никак не отреагировал, когда увидел её, но Коннор явно испытал бурю эмоций. Дамфрис выказал лишь крайнее замешательство, когда она упомянула об убийствах, но Коннор был пару мгновений просто в панике, хотя быстро взял себя в руки. Но потом она снова подумала об Эрле Джексоне. Он что-то говорил о журналисте, который начал собирать информацию по Дамфрису. Тот журналист сначала подумал, что злоумышленник - Коннор. Какие бы ни были улики и зацепки, журналист изначально подозревал Коннора… «У каждого из них были VIP-значки кампании прошлой осени», - добавила Маккензи. Затем она вытащила из кармана значок, который взяла в квартире Кристин Линч, и подняла его вверх. «Точно такой же, как этот, найденный в квартире второй жертвы». Вспыхнули камеры, и люди начали шептаться. Эрик Коннор выглядел разъяренным. Сам абсолютно того не осознавая, он посмотрел на Дамфриса. Дамфрис в ответ только пожал плечами. Маккензи шагнула вперёд, встав менее чем в полуметре от Коннора. Охранник рядом с ним шагнул вперед, чтобы остановить её, но Маккензи продолжила говорить. «Вы познакомились с ними на торжественном мероприятии, не так ли?» «Боюсь, Вы ошибаетесь», - сказал Коннор. Но его голос дрожал, и он был явно потрясен. Он выглядел так, будто его сейчас стошнит. Маккензи поняла, что Эрл Джексон и его напарник-телохранитель подчищали последствия злодеяний именно Коннора. Журналист был прав с самого начала. Это был Коннор, а Дамфрис являлся козлом отпущения. И делал он это в обмен на какие-то привилегии, в основном на неприкасаемость. «Вам нравится причинять боль женщинам, верно?» - спросила она. В толпе раздался ропот. Охранник шагнул вперёд, закрывая от неё Коннора. «Вы задушили их, верно? Джо Хейли, Кристин Линч…» «Хватит», - сказал охранник. «Вы сбросили тело Мари Тотино в реку! Что случилось? Не смогли её контролировать? Не смогли заставить её—» Внезапно Эрик Коннор рванул вперёд, отбросив охранника в сторону. Маккензи была застигнута врасплох настолько, что не заметила приближения удара. Но атака Эрика Коннора оказалась настолько неудачной, что даже не причинила боль. Очевидно, его хватало только на то, чтобы истязать и душить беспомощных женщин которые были ослеплены его властью. Маккензи отвела руку назад, готовясь нанести ответный удар, но толпа внезапно расступилась вокруг неё. Она увидела, как справа появилась какая-то фигура. Это был Эллингтон, и он повалил Коннора на землю. Охрана бросилась на Эллингтона, но он успел вытащить свой значок и удостоверение. Камеры сверкали, как молнии. Теперь Маккензи насчитала четыре, и каждая из них с рвением фиксировала детали ареста сенатора Эрика Коннора. «Что, чёрт возьми, всё это значит?» Вопрос прозвучал громко, перекрывая шум сотен людей, которые теперь наблюдали, как Эллингтон надел наручники на Эрика Коннора. Это был Брюс Дамфрис, который выглядел так, будто одновременно испытывал испуг и облегчение. Маккензи показала ему удостоверение и максимально спокойно сказала: «Если Вы ответите на несколько наших вопросов, то и нам, в свою очередь, будет намного легче ответить Вам». А потом, как будто лишний раз подтверждая свою вину, Коннор он начал кричать и биться в ярости под Эллингтоном. Но через несколько секунд эти крики сменились смехом, и это был один из самых жутких звуков, которые Маккензи доводилось когда-либо слышать. И всё же, несмотря на смех, в нём кипел гнев. Она видела, как сверкали яростью его глаза, когда он смотрел на камеры. И там, перед камерами и присутствующими, Эрик Коннор, возможно, впервые в своей карьере потерял самообладание и позволил своему безумию проявиться.