Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 10 из 19 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Во-вторых, на мужике не было татуировок. Я-то хотела поглазеть, что за партаки он набил себе за годы бурной молодости, но меня ждало разочарование. Шрамов у него хватало. А вот наколок не было. Я про себя назвала его Бурым. Бурый — подходящее слово для этого типа. В нем и земля, и неподвижный валун, и хищный зверь. Хлопнула дверь, из дома вышел, потягиваясь, его сожитель со стаканом то ли молока, то ли кефира. Наблюдая за ними сверху, я решила, что эти двое все-таки не пара, а приятели. Этот, второй, рядом с Бурым казался натуральным дрищом, но вообще парень как парень. Чем-то на Кирилла похож, только поразвинченнее, что ли. Расслабленнее. В Кирилле все-таки чувствовалась внутренняя напряженность, и я уверена, что причина была не во мне. — Ну-с, как успехи? — поинтересовался парень, обходя кругом приятеля, с которого лил пот. — Уже проработал дельтовидную? — Макар, а Макар, — прохрипел Бурый. — Шел бы! Ты! Тренироваться! Я поморщилась. Что за имя такое! Зато сразу ясно, что парню меньше тридцати, даже не надо в лицо заглядывать. Только с девяностых пошла мода называть детей разными диковинными именами, до этого, насколько я знаю, за партами сидели дружными рядами Лены, Светы, Иры, Наташи, да изредка — Аллочки. У мальчиков выбор был побогаче, однако и в списке мужских имен Макаров не было, могу поклясться. Я родилась в девяносто седьмом. Мама хотела назвать меня Кристиной, но тогда еще была жива бабушка. Она сходила в ЗАГС и записала меня Диной. Мать взбеленилась, но было поздно. «В честь осеевской «Динки», — с упрямым спокойствием твердила бабуля. Зная мать, голову дам на отсечение, что бесилась она, потому что не читала книжку и была уверена, что таким образом бабуля ткнула ей в нос ее же невежеством. И знаете, что самое забавное? Что за все последующие годы она так и не удосужилась ее прочесть. Даже после бабушкиной смерти. Для бабули я всегда была Динкой. «Дину» она не признавала. Когда наступали каникулы, в первый же день мы с ней отправлялись в кафе. Бабуля заказывала рюмочку коньяка («Это для сосудов, рыбонька») и смаковала ее, пока я расправлялась с эклерами под кофе. За первой рюмочкой следовала вторая, за второй — еще одна, и из кафе бабуля выбиралась в изрядном подпитии. — Рыбонька, я, кажется, надралась, — сообщала она аристократическим тоном. — Но сегодня такой день! День твоей свободы! Я была с ней совершенно согласна. «Опять с этой алкоголичкой шарахалась? — злобно кричала вечером мать. — От тебя ее дрянью воняет!» Дрянью мать называла духи «Ландыш серебристый», которые бабушка обожала и щедро орошала себя перед торжественными выходами. Но никакие вопли не могли испортить радости от нашего с бабулей кутежа. Парень отпил кефир. — Я с утра не способен к спорту. Кстати, помнишь Марту? — Всех твоих девиц запоминать… — Да нет! Марту из Беловодья. Рыжую. — А, малявку! — Бирюк чему-то обрадовался. — Такую забудешь! А что? — Помнишь, как мы ее встретили? Тут спортсмен внезапно перестал колотить грушу и как-то странно застыл. Будто к чему-то прислушивался. — Ага, — кивнул русый. — Вот-вот. — И давно? — непонятно спросил бирюк. — Где-то с полчаса. Но проще узнать у нее самой. Он поднял голову и вежливо сказал: — Сударыня, вас не затруднит спуститься? С такой легкостью меня раскрыли впервые. Размышляя, где прокололась, я спрыгнула со своей ветки на нижнюю, повисла на согнутых ногах вниз головой, крутанулась — и встала перед ними. Бирюк фыркнул без всякого дружелюбия. Глаза темно-карие, широкий нос перебит, да не один раз. Насмотрелась я на такие носы! Рожа небритая, разбойничья. Его приятель рассматривал меня насмешливо, склонив голову набок. Ничего примечательного в его внешности не было, кроме цвета глаз: серые, очень светлые. Радужка оставалась того же оттенка, когда на нее падало солнце, хотя у сероглазых, я не раз замечала, она меняется от голубого до зеленого. Ясногородский, большой любитель камней, показывал мне как-то один из своих перстней, с прозрачным серым камнем. К тому времени он уже немного рассказывал мне о них, и я была уверена, что это горный хрусталь. «Ты почти права, — сказал Ясногородский. — Камень-обманщик: называется «раухтопаз», но не имеет отношения к топазам. Он — дымчатый кварц. Между прочим, раньше считалось, что может сводить владельца с ума. И вызывать темные силы, разумеется». Темные силы, значит. — Наши имена вам, без сомнения, известны, — сказал парень. Я кивнула на бирюка: — Его — нет. — Сергей, — буркнул тот. Таращится как солдат на вошь. Чуть дернешься — разотрет пальцем. — Инна, — соврала я, не задумываясь. — Что привело вас на нашу рябину, Инна? — осведомился русый. — Это ольха, — сказал Бурый. — Это черемуха, — поправила я. — Извините. Оба задрали головы, рассматривая мое дерево. — А где ягоды? — прогнусавил бирюк. — В июле. Русый засмеялся, и я невольно улыбнулась. Он вызывал безотчетную симпатию, и, поймав себя на этом, я мигом насторожилась. Эти двое — враги. Как и все вокруг. Покупаясь на чье-то обаяние, вы даете собеседнику кредит доверия. А доверять никому нельзя. — Извините, если помешала. — Я поковыряла ножкой землю. — Мне как-то неловко было появляться на глаза, когда вы, — я кивнула на бирюка, — начали заниматься. Как будто я подглядываю. На лицах обоих явственно отразилась уверенность, что именно этим я и занималась. Какие неприятные люди. Разрываясь между желаниями узнать об этих двоих побольше и держаться от них подальше, я все же протараторила: — Мне пора, извините еще раз, хорошего дня, приятно было познакомиться. И даже вполне искренне покраснела под пристальным взглядом парня. Сунула руки в карманы спортивных штанов и пошла к озеру. Слух у меня почти такой же хороший, как обоняние. Так что я прекрасно расслышала, как русый сказал мне вслед: — Даже врет в точности как Марта. Происшествие с этими двумя выбило меня из колеи, вернее, как раз вернуло в привычное состояние настороженности. Я слишком расслабилась в компании Кирилла за эти дни. Перестала просчитывать, с какой стороны можно ждать нападения. Нехорошо. Чтобы хоть что-то взять под свой контроль, я решила узнать, какими маршрутами ходит мой новый друг. Не то чтобы он отказывался брать меня с собой. Как-то получилось, что пока я спала, он гулял; днем наступала его очередь отсыпаться, в то время как я рисовала возле сарая. Кирилл явно привык долго бродить в одиночестве. Я не навязывала свою компанию. Но меня не оставляло чувство, что если бы я и попыталась это сделать, потерпела бы неудачу. Общаться мы начинали со второй половины дня. А основная часть приходилась, откровенно говоря, на начало ночи. Мне было с ним легко. Он не грузил меня проблемами, не жаловался на первую жену, которая не дает видеться с ребенком. Думаю, никакой первой жены у него и не было. Немного рассказывал о себе. Работал программистом в какой-то крутой конторе, название которой я забыла сразу, как только он его произнес. Родился и вырос в Москве. Жил один, в своей собственной квартире. Держал огромный аквариум во всю стену, заполненный рыбками, похожими на жар-птиц, за которыми в его отсутствие ухаживал специальный аквариумный человек. Время от времени срывался с места и летел в другую страну на выступления каких-то андеграундных рок-групп, игравших электропанк, техно и все в таком духе. Он даже побывал в Америке, чтобы попасть на концерт, который давали «Продиджи» вместе с «Линкин парк»! Я слушала его, открыв рот. Перелететь через океан, чтобы попасть на концерт любимой группы! Мне сложно даже вообразить тот уровень дохода, который позволил бы мне так же запросто перемещаться по всему земному шару в поисках того, что приносит удовольствие. Но главное — не деньги. Уж в этом-то я могла себе признаться. Уровень внутренней свободы — вот в чем было между нами различие. Я младше Кирилла на восемь лет, но отчего-то застряла во времени и мире моей матери, где заработанное нужно было прятать в кубышку, а путешествие в другую страну на несколько дней расценивалось как блажь. «Как начнешь получать зарплату, первым делом откладывай», — учила мать, когда была в хорошем расположении духа. А в плохом просто орала, что кормит дармоедку. После рассказов Кирилла о концертах я брякнула, что мне нравятся Шакира и Тейлор Свифт. Ну, думаю, сейчас скорчит рожу! Вместо этого он засмеялся, стал требовать, чтобы я станцевала для него танец живота под «Ла тортуру», и понятно, чем дело кончилось. После того как меня постыдно разоблачили на черемухе, я вернулась в коттедж и сразу юркнула в кровать. Может, поваляться до полудня и потом остаток дня бездельничать? Но тут проснулся Кирилл. — Дин, ты спишь? Я сонно пробормотала, что гуляла, но теперь опять засыпаю. Что было почти правдой. Но сквозь ресницы наблюдая, как Кирилл готовится к прогулке, даже не позавтракав, вспомнила о своих планах. Собрался он быстро, как в армии. Покрутил шеей, размялся. Сунул ноги в трекинговые ботинки — и был таков. Не он один умеет быстро одеваться. Три минуты спустя я шла следом, держась за деревьями, чуть поодаль.
book-ads2
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!