«Маленькая проблема» в данном случае звучит как-то сально. Словно он о геморрое или лобковых вшах, а не о предложении сделать ювелирку для его очередной «хорошей знакомой». Ян достает из внутреннего кармана пиджака сложенный вдове белый лист, кладет на стол и щелчком отправляет в мою сторону. Снова ловлю настороженный пристальный взгляд шакала. Демонстративно поднимаю лист вверх, разворачиваю и показываю, что внутри не спрятаны ни фальшивые паспорта, ни деньги, ни написал хитроумный план побега. Это просто перечень всего, что Ян почему-то посчитал важным рассказать: рост и вес девушки, ее увлечения, вкусы и характер. — Подумал, это поможет тебе вдохновиться. Я безразлично пожимаю плечами, но Ян понимает это по-своему, кивает в унисон каким-то своим мыслям, берет со стола ручку и в самом низу листа пишет две суммы: одна на расходные материалы, другая — за работу. Это очень много. Даже с учетом того, что работать придется много — сумма все равно безумно завышена. С каких пор Ян стал таким богачом? Насколько я знаю, его попытки выстроить успешный бизнес на «зеленой энергии» до сих пор не увенчались успехом. — Это очень особенная знакомая, — говорю я, лихорадочно пытаясь понять в чем подвох. — Старался бы я ради транзитного пассажира? — Мне откуда знать. — Берешься? — Ян вдруг начинает посматривать на часы, как будто только сейчас вспомнил, что у него еще целая куча дел. — Я знаю, что ты прямо пчелка-труженица и все такое, так что если вдруг тебя не устраивает вопрос цены… Он протягивает руку к листу, но я схватить его первой. О том, что это может быть, подумаю потом, когда улягутся мысли и мне в лоб не будет пялиться «двустволка» взгляда шакала Островского. — Но я хочу увидеть эскиз до того, как все пойдет в работу. Когда мы… — Послезавтра, — быстро заканчиваю за него. Ян довольно улыбается, салютует и уходит, оставив меня в полном непонимании. Глава 46: Анфиса Конечно же, Островский узнает о случившемся еще до того, как я приезжаю домой. Он встречает меня в гостиной, в своей излюбленной позе: сидя в высоком кресле, с тростью на коленях и с капельницей в вене, которая, словно синтетическая вена, тянется от его локтя до медицинской стойки, на которой висят пакеты с прозрачными растворами. — Это что за херня? — спрашивает без предисловия. Я горьким опытом научена быть тихой и послушной. Он меня как собаку выдрессировал: за любой намек на неповиновения — или то, что Марат посчитает за «фокусы» — получи в голову или в живот. Так что отвечаю, как было, абсолютно честно. Даже по секундам. Островский хмурится, но ему все равно не к чему прицепиться, потому что между рассказом шакала и моим просто не может быть расхождений. — Решила лечь под еще одного ссыкуна? — Он все равно зол. — Я могу отказаться от работы, если ты хочешь, — говорю спокойно и покорно. — Эта работа не доставит мне радости. И так много дел с выставкой. Островскому нравится осознавать, что я буду загружена максимально сильно. Это что-то вроде его «чтобы отрабатывала хлеб, который жрет». Так что, после длинной паузы, он разрешает. Мне приходится работать на всю катушку: я приезжаю домой только чтобы поспать, переодеться, переодеть Капитошку и снова уехать в студию. Но в утро обозначенного дня у меня есть эскиз колье из белых и розовых алмазов, с крупным камнем в центре, и все это в витиеватом обрамлении нитей белого золота. Достаточно просто, но элегантно и абсолютно точно — эксклюзивно. Ян назначает встречу в сквере неподалеку от крупного торгового центра. А когда я приезжаю, то он встречает меня не один, а с той самой «особенной девушкой». Меня словно вколачивают прямо в плотный строй тротуарных плиток. Потому что даже невзирая на прошедшие годы и кардинальные изменения во внешности, я не могу не узнать человека, из-за которого моя жизнь превратилась в кошмар. Мою сестру Светлану. У нее другая прическа, заметно «наросло» сзади и спереди, загар в стиле «я почти Рианна», другой нос, губы и овал лица. Но это Светлана. Я украдкой кошусь на лицо бульдога за моей спиной, но он как будто даже расслабился. Еще бы: ну какой нормальный любовник приходит на тайное свидание со своей второй половиной? Светлана сокращает расстояние между нами, как ни в чем не бывало протягивает ладонь для рукопожатия. Держу руки по швам, как солдатик из коробки. Это что — шутка такая?! — Не будь дурой, Анфиса, — почти что с закрытым ртом шипит Ян. — Хочешь на хер все испортить своим каменным лицом?! — Что испортить? То, что вот она сама же и сделала?! Мой голос невольно срывается, но я кое-как маскирую его смехом. Вроде как я очень рада знакомству, хоть Светкину ладонь пожимаю со всей злостью. Так, что она кривится и дергает ее на себя, изображая какое-то непонятное удивление. В самом деле, сестра, с чего бы мне злиться?! — Анфиса, — Светлана натянуто улыбается. — Отлично выглядишь. — Отлично врешь, — мгновенно отвечаю я. Может быть, позвать цепного пса Островского, сказать, что вот тут у меня беглянка и причина всех его бед, и обменять ее на нашу с Капитошкой свободу? Кому-то такие мысли могут показаться странными, а для меня они очень даже веют одним из возможных вариантов вырваться на свободу. Никто в моей семье никогда не думал о том, что будет, если я вдруг перестану закрывать их своей спиной. Мной прикрылись как щитом: на, Островский, сахарную кость, жри. Мать получала от него деньги все эти четыре года. И она ни разу не помогла мне, когда я попросила помощи. А в наш последний раз говор три года назад, в лоб сказала, что если я не успокоюсь и не перестану говорить ерунду, она сама скажет Островскому, что за мысли бродят в моей дурной голове. Моя собственная мать. Женщина, с которой мы когда-то были связаны целой пуповиной. Так, оказывается, тоже бывает. И вот теперь — явление блудной сестры. — Нужно поговорить. — Светлана берет меня за локоть, но я настойчиво высвобождаю руку. — Тронешь меня еще раз — и этот бравый молодец за моей спиной узнает, кто ты и отвезет тебя по назначению. Сестра прищуривается. Ей нужно время, чтобы понять, что я не шучу и готова сделать это хоть сейчас, если она допустит еще хотя бы одну ошибку. — Хорошо, — она кривит свои огромные губы и каким-то жеманным жестом предлагает прогуляться до ближайшей летней площадки кафе. Охранник следует за нами на расстоянии пары метров. — Наверное, я должна кое-что… — Света, просто скажи, зачем ты объявилась, — перебиваю ее попытку объяснить прошлое. — Все остальное мне вообще не интересно. Ты знала, что будет после твоего побега. Ты знала, что заплатит за твой «порыв души». Ты знала, что Островский никогда не простит и отыграется на том, кого ему отдадут на растерзание. Ты все это знала. И все равно сбежала. Потому что тебе всегда было плевать на всех, кроме своего личного «хочу». Это единственная правда, которая у меня есть и разменивать ее на твои дешевые оправдания и фальшивые слезы я не буду. Даже если вывернешься наизнанку.