Гости улыбаются. Все немного шокированы, по рядам пробегают еле различимые шепотки. Ничего не могу с собой поделать, чуточку плачу от счастья, не в силах сдержать сентиментальные слёзы. Арсений встречает с напряжённой улыбкой. Со всей присущей ему серьёзностью обменивается рукопожатиями с отцом и отчимом. И берёт мои руки в свои. Теперь навсегда. Повернувшись, пристально осматривает профессиональный макияж и то, как необычно стилист уложил волосы. В его глазах загорается привычный огонёк, поэтому я удовлетворённо вздыхаю и в свою очередь, разглядываю мужчину напротив. Чёрный смокинг сидит, как влитой. Рубашка отливает привычной белизной, а на лацкане – выбранная мной бутоньерка. Скромно улыбнувшись, отвожу глаза и киваю Эвелине. Она, как всегда, с идеально ровным загаром, накануне вернулась с Тенерифе и сразу же устроила из нашего дома музей. Подарила три очередных картины за безумные деньги, а на все возражения просто махала рукой и смеялась. Церемония проходит быстро. Регистратор в строгом сером костюме произносит слова о важности семьи, любви и верности. Я стараюсь внимательно слушать, запоминать и просто быть "здесь и сейчас", в своём счастье, которое мы, пожалуй, заслужили. Хотя искренне уверена, что настоящее счастье заслуживать не надо. Каждый человек его достоин. В конце мы обмениваемся клятвами. Свою говорю быстро, сдавленно, путаюсь в словах. Арс подбадривает всячески, мягко сжимает и поглаживает мои ладони, не выпуская. Кивает и ослепительно улыбается. Речь Долинского в его стиле. Немного сухая, ровно выстроенная. От защитного слова отличает только тем, что смягчена тембром голоса и волнением, которое, наверное, на этой прекрасной весенней лужайке чувствую только я, потому как нет здесь человека, знающего Долинского настолько близко. Я стопроцентно не забуду этот день. Буду рассказывать о нём нашим детям, с которыми мы решили пока не поторопиться, так как я планирую развиваться в качестве тренера по пению в одной из частных школ нашего города. На всю жизнь запомню, как блестели его глаза и сбивалось моё дыхание. А последние слова в свадебной клятве мужа, навсегда останутся в сердце: – Спасибо воле случая, что когда-то свёл нас и заставил о многом задуматься. Благодаря тебе, Ари, я понял. Прощение выше справедливости, а выше закона может быть только любовь. Эпилог. Арсений Спустя пять лет. – Долинский, нет! Я возражаю. – Долинская, да! – хриплю, растирая влажные стенки твёрдым членом. – Возражение отклоняется. Всю жизнь мечтал это сказать сам. – Нет, – рыпается она, извиваясь и пытаясь выскользнуть из-под захвата. – Я тебя убью, если залетим. Подам на тебя в суд, – дышит ускоренно. Возбуждена, моя девочка! – В Гаагский. Сдавленно смеюсь, рассматривая её распахнутое тело. Каждую клеточку люблю, каждую родинку, всю её. Люблю и обожаю. Толкаюсь в мягкой податливое тело, разместив ладони на талии. Она протяжно стонет и ослабевает, а потом сама начинает раскручиваться на члене, как на вертеле и разгневанно шепчет под нос ругательства. Блядь, усмехаюсь. Подхватив под коленками стройные ноги, развожу их как можно шире и обрушиваюсь на неё своим весом, вжимая в постель. – Что ты там шепчешь, злюка моя? – спрашиваю, прикусывая нижнюю губу. Ту, что попухлее. – Много болтаешь, господин адвокат, – дерзко сипит. – Трахни уже меня. – Как скажете, деловая моя дамочка. Двигаю бёдрами, пытаясь настроить движения так, как она любит. – Боже, Арс, – взвизгивает, приближаясь к оргазму. Зажимает в кулачках простыню, потом обнимает меня за шею и тянет к себе. Сама целует, лижет выгибаясь. Дышит трудно и хныкает, когда её тело начинает сотрясаться, действуя на инстинктах, пытается закрываться, но я не даю. Развожу ноги ещё шире, фиксируя. Трахаю чёткими толчками, пока сам не чувствую, что врезаюсь в стену с размаха. Кончаю в неё. Долго и качественно, мать твою. И это самое трудное дело, которое я наконец-то выиграл. – Может, я действительно неплохой адвокат, – смеясь, перекатываюсь на спину и тяну расслабленное тело жены на себя. – Заткнись, – произносит она, блаженно закрывая глаза. Наша дочка родилась спустя два года после свадьбы. Оба хотели, просто перестали предохраняться и в первый же месяц Ари забеременела. Викуле вот–вот исполнится три. Где-то год назад, я начал заводить разговор о втором ребёнке. Настаивал, аргументировал, объяснял – ни в какую. Жена так увлечённо грезила возвращением на работу, что и слышать ничего об этом не хотела. И только сегодня, путём лёгкого шантажа, я сломал оборону. Просто моей девочке всегда нужно время. Я сделал эту зарубку в голове ещё много лет назад и стараюсь использовать данную информацию по максимуму. Но не чаще одного раза в пару лет. Ведь у любого правила появляются исключения, если слишком часто его использовать. – Мама, – слышится в прихожей тонкий голосок, и мы оба подскакиваем с кровати. Надеваю спортивные штаны и кидаюсь в Ари шёлковым халатиком. – Что малышка? – спрашивает жена, затягивая потуже пояс. – Мы поедем в гости? – трёт глазки. – Доброе утро, – говорю громко и подхватываю свою младшую девочку на руки. – Конечно, поедем. Сейчас только позавтракаем, пока мама спокойно собирается. Зажигаю свет в кухне и выгоняю с места Арчи с Тасей. – Кашу или омлет, Вик? – спрашиваю, высовываясь из-за двери холодильника. Окидываю дочь взглядом, чувствуя в душе сопровождающее при этом обычно жжение. Светлые кудряшки торчат в разные стороны, голубые глазки сонно хлопают. – Хлопья хочу, – заявляет дочь. – У нас есть хлопья? С удивлением открываю шкаф и обнаруживаю жёлтую упаковку. – Есть, – хлопает в ладоши. – Эвелина купила. Закатываю глаза. Мама, как и всегда, делает всё, что взбредёт в голову. – Ладно, – соглашаюсь, смотря её горящие глазки. – Давай сегодня хлопья, но завтра кашу. Договариваюсь с собственной дочерью и готовлю завтрак для нас с женой. Быт даётся нам элементарно, мы оба достаточно неприхотливые и готовы идти на уступки. К обеденному времени выезжаем к старшим Громовым. Я никогда не упоминал при Арине, что наше знакомство с Ксенией началось с попытки встречаться. Так, ничего серьёзного. Глеб относится к этому с долей иронии, а вот Арина со своим характером и ревностью может нарубить дров. Сегодняшний сбор намечен по поводу пятилетия Костика. Глеб, нежно приобняв супругу, как отец именинника толкает речь. Дети бесятся на лужайке, а я, притянув Ари к себе поближе, поднимаю голову к небу и удовлетворённо киваю. Чуть позже, когда мы с Андреем, Русланом и Глебом отдыхаем на веранде чисто мужским коллективом, мой телефон в кармане оповещает о входящим сообщении. Прочитав его, расплываюсь в самодовольной улыбке, как самый счастливый человек на свете: «Блин, а мальчики, оказывается, такие классные. Только надо будет отдельную детскую сделать. В общем, я передумала. Хочу сына со светло–синими глазами и сотней белых рубашек».