* * * Выбраться из Убежища удалось только в середине дня. Пока собрались, пока то да сё… К тому моменту, когда за напарниками закрылась входная гермодверь, время было уже ближе к вечеру, чем к обеду. Сунулись было к хлебозаводу, пролезли по соседним домам, – но ничего интересного не нашли, за исключением старого, дряхлого, беспомощного выродка, на которого и патрон-то было жалко тратить. Словом – рейд не получался. Солнце уже клонилось к закату, и чтобы день совсем уж не прошел даром, напарники решили-таки произвести небольшую разведку. Здание детского сада стояло чуть в глубине заросшего молодняком двора. Раньше, еще до Начала, от железного забора до его широкого крыльца вела асфальтированная дорожка. Теперь же дорожки той не было и в помине, асфальт остался лишь кусками, сменившись песком и щебнем, и местами, взломав его твердую корку, из-под земли пробивались тонкие зеленые побеги. Стоя перед ржавой железной калиткой, друзья переглянулись. – Точно пойдем? – в последний раз спросил старшего товарища Санька. – Не передумал? Жутко тут…. Смех этот… Мужик вот, опять же… И еще – вот скажи ты мне, как это так могло случиться, что у всех домов в округе ни единого целого стекла в рамах нет, осколки только – а здесь все целехоньки, ни единой трещины? И блестят, как только что вымыты! Это как же так?! – Ты думаешь, мне самому охота? – Данил оглядел притаившееся в глубине дворика среди буйной растительности здание. Здесь, под кронами деревьев, уже сгустился вечерний сумрак, и детский сад поэтому выглядел мрачновато, словно дом с привидениями из мультфильма. – Да мы быстро. Сунемся только, для очистки совести по этажам пройдем, – и назад. Сашка вздохнул, но спорить не стал – Данила, быка упрямого, разве с цели свернешь? Тронул калитку – но та стояла, как влитая, даже не дрогнув заржавевшими за столько времени петлями. – Видишь – не пускают, – сделал попытку пошутить Санька. Данил отстранил напарника и, взявшись за ржавую ручку, потянул на себя. Калитка подалась… – Прикрывай, – сказал Данил, ставя ружье рядом. Ухватился поудобнее, уперся другой рукой в кирпичный столб основания – и резко рванул калитку на себя. Петли пронзительно завизжали, оповещая округу о настойчивости незваных гостей, но результат был достигнут – дверной проем оказался открытым ровно настолько, чтобы пропустить не только тощего Саньку, но и куда более плотного Данила. – Входим, – сказал Добрынин и первым, держа наготове ружье, протиснулся в образовавшуюся щель. Вблизи здание напоминало дряхлую, побитую жизнью старуху – осыпающаяся штукатурка, крошащийся кирпич, разваливающееся постепенно крыльцо, обрывки рубероида, свисающие с крыши… Дерево входной двери давно уже сгнило и зияет дырами… И только стекла в окнах – и это сразу бросалось в глаза, настораживая своей странностью и каким-то диким несоответствием остальной картине – блестели, словно десять минут назад отмытые старательной уборщицей. Ступив на крыльцо, Данил достал фонарь. Постоял, прислушиваясь – в здании стояла могильная тишина. Щелкнул кнопкой, пожужжал динамкой, и, подсвечивая, заглянул в одну из дыр в двери. Взгляду его открылся темный квадратный пыльный холл с лестницей, один пролет которой поднимался на второй этаж, а другой – спускался в подвал. Кроме лестницы, здесь так же имелось четыре двери – две справа и две слева – и пятая, прямо, сделанная в виде арки. За аркой открывалось еще одно помещение, с разбросанными тут и там по полу серыми от пыли игрушками, стульчиками, столиками и прочей детсадовской атрибутикой. «Ну и фонит тут, наверное… – подумал Данил, глядя на толстый слой пыли на полу и доставая дозиметр. – Если хотя бы рентген двадцать покажет – даже соваться не стоит». Просунул руку в дыру, развернул дозиметр окошком к себе… Хмыкнул недоверчиво, пощелкал указателем режимов, переводя дозиметр в микрорентгены – и от неожиданности чуть его не выронил. Того, что он увидел, просто не могло быть! Радиация есть везде, даже на самой чистой местности всегда есть ее хотя бы тысячная доля. Но сейчас прибор, откалиброванный для регистрации малейшего фона, показывал абсолютный ноль. – Слышь, Сань – ты опять прав, – повернувшись к напарнику, сказал Данил. – Домик-то и впрямь с душком… Сашка тут же напрягся: – В смысле? – Да тут ноль. Абсолютный. Даже сквозь стекла противогаза Данил увидел, как лезут на лоб глаза напарника. – Правда что ли? – Точно тебе говорю. – Так что? Входим? Или ну его?.. Вместо ответа Данил толкнул дверь. Дерево, провисевшее под открытым небом двадцать лет, треснуло, и дверь, всей своей верхней половиной поднимая тучи пыли, рухнула внутрь. – Добро пожаловать. Держа наготове ружье с забитыми в оба ствола патронами с картечью, Данил осторожно шагнул внутрь. На короткое мгновение у него заложило уши – впечатление было такое, будто в здании и на улице существовала некая, пусть и минимальная разница в атмосферном давлении – но спустя секунду это ощущение исчезло. Он потряс головой, обернулся и поманил за собой напарника. Сам же, поминутно поглядывая в окошко дозиметра, регистрировавшего все тот же абсолютный ноль, крадучись двинулся вперед. Почти сразу же стало ясно, что в здании вот уже много-много лет никто не появлялся – об этом свидетельствовал нетронутый слой пыли на полу, начинавшийся буквально сразу же от входной двери. Пыль лежала будто богатый персидский ковер – толсто, бархатисто – и на всей поверхности ее не имелось ни единого следа, кроме только что появившихся следов от бахил сталкеров. – Видал? – Данил ткнул пальцем сначала в свои следы, а потом в ровный слой пыли на полу холла. – Что скажешь? – Так кто же тут тогда ржет по вечерам? – озадаченно спросил Сашка. – И топот мы тоже не раз слышали… Мужик, опять же… – А вот догадайся… – потер лоб Добрынин. Его эти вопросы интересовали в той же степени, что и напарника. – Дальше пойдем? – Сань, завязывай уже, а? – усмехнулся Данил. – Вошли, чего ж возвращаться… Давай уж до конца доделаем. Друг что-то буркнул, но Данил не разобрал – внимание его внезапно привлек шелестящий звук, доносящийся из-за правой стены. Он вопросительно посмотрел на товарища. – Слышишь? Сашка прислушался: – Вода? Данил кивнул. – Проверим. Осторожно ступая и шаря по сторонам стволами, друзья заглянули в дверной проем. Комнатушка с одним узким окном, вероятно, когда-то использовалась как гардероб – вдоль одной стены, нагроможденные одна на другую, стояли облупившиеся от времени детские скамеечки и стульчики. Вдоль другой – покосившиеся желтенькие шкафчики с грибочками, ягодками, ежиками и лисичками на дверцах. В окно – чистое, без единой пылинки – падал мягкий вечерний свет, которого было вполне достаточно для нормального освещения комнаты, и потому источник звука долго искать не пришлось. Он стал понятен сразу же, едва напарники заглянули в комнату – в дальнем углу, в декоративном фонтанчике, била струйка прозрачной жидкости. Вода?.. Друзья подобрались к фонтанчику поближе, принялись разглядывать. В чаше метрового диаметра, стоящей на тонком постаменте, расположилась целая деревенька. На островке, полукругом напротив скалы, изображавшей водопад, стояли маленькие, крытые красной черепицей, хатки. На вершине скалы – несколько кривых деревцев, между корнями которых и пробивался этот ручеек, стекая вниз к основанию и заполняя чашу до краев. Все это было сделано настолько искусно, что казалось, будто вот сейчас откроется дверка одной из хаток и на улицу выйдет ее маленький житель. Почешет пузико, посмотрит на небо, пробормочет что-нибудь вроде: «А солнце-то поднялось… Пора свиням давать…» – и пойдет в сараюшку, задавать свинюшкам корм. Друзья переглянулись. – Я не понял… – пробормотал Сашка, наклоняясь и заглядывая под чашу. – А откель водица-то? Данил тоже заглянул – постамент как постамент. Тонкий, аккуратный. Мраморный, что ли… Попробовал пошатать – стоит, как влитой. В пол вделан, не иначе. Труба, похоже, внутри… – Наверное, снизу в постамент труба подходит, – озвучил Сашка его мысли. – Да как же это?.. – пробормотал Данил. – Столько лет с Начала прошло – откуда берется? – …в подвале… Данил резко обернулся, уходя нырком в сторону и вскидывая двустволку – голос, казалось, раздался из ниоткуда прямо за спиной – однако комната была пуста. Оглянулся – Сашка сидел на одном колене, держа под прицелом дверной проем, и ствол автомата в его руках едва заметно подрагивал. «Слышал?» – знаком спросил Данил. Напарник кивнул. «В холле?» «Нет, здесь». «Как?» Сашка пожал плечами. Данил, понимая, что друг, вероятно, ошибся, и за стеной действительно кто-то есть, держа наготове ружье, сместился чуть правее, открывая себе для обзора все большую площадь холла – никого. Глянул на пол – и по спине его поползла леденящая струйка страха. На полу, на толстом ковре пыли, виднелись всего лишь две пары следов – его и Сашкины. Следы же того, кто указал напарникам на подвал, отсутствовали. Сверху, со второго этажа, вдруг послышались мягкие шажки, короткий мелодичный смешок – и тишина. Данил, словно спринтер с низкого старта, бросился вперед. Ударившись плечом в косяк, вывалился в холл, подскочил к лестнице, и, прыгая сразу через три ступени, помчался наверх. – Кто тут еще шутить взялся?! – заорал он во всю мощь легких. – Твою ж мать!.. Сейчас посмотрю на вас, на шутников! Все щупальца к чертовой матери вырву! – Дан… Ты чего это?.. – сзади, сквозь его топот, полный глубочайшего недоумения, послышался голос напарника. Данил обернулся на бегу – и, споткнувшись, замер на месте, от растерянности едва не выронив ружье. Этого просто не могло быть, это полностью противоречило всем законам физики… но это было. Он по-прежнему находился на третьей ступеньке, а посреди холла, глядя на него во все глаза, стоял Санька. – Ты… плывешь как будто… – хриплым голосом сказал напарник. – Вроде бежишь – а паришь над лестницей и еле ноги переставляешь… – Руку дай, – напряженно ответил Данил, чувствуя, как закружилась вдруг на мгновение голова. – Да быстрее!.. Хрен его знает, что за лестница такая волшебная. Так и останешься здесь на третьей ступеньке навечно. Обрастешь хозяйством, заживешь… Сашка подскочил, протягивая руку. Данил, ухватившись за напарника, соскочил со ступени, облегченно перевел дух. – Сваливаем отсюда! Хватит! Сашка не заставил себя упрашивать – рванул так, что пятки засверкали.