– Конечно! Хотите, я сам его убью, чтобы развеять ваши беспочвенные подозрения? – Нет уж. Сперва я хочу с ним побеседовать более предметно. И убедиться, что вы не пытаетесь меня обмануть в очередной раз. – Если вы уверены, что я его больше не увижу… – Живым точно не увидите, – оскалилась я. – Я об этом позабочусь. Леррой нехотя кивнул. – А ваше предложение я обдумаю и дам вам знать о своем решении. Где вы сейчас обретаетесь? – В своем поместье. Я не скрываюсь. – Тем лучше для вас, – кивнула я. Леррой пошел к воротам, где нервно пряла ушами привязанная к коновязи кобыла. Не сомневаясь, что он продолжает за мной наблюдать, я демонстративно похлопала химеру по длинному клыку. – Брось, – приказала я. Когти разжались, и качественно помятый Дон рухнул на пол. Впрочем, свобода продлилась недолго. Его тело тут же захлестнули наколдованные мной веревки. Особое внимание я уделила рукам: только не хватало, чтобы Дон сейчас сорвал амулет и бросился убивать двух черных магов и одного и без того дохлого дракона. Предыдущая самоубийственная попытка атаки уже сорвала мои планы, и давать ему второй шанс на нечто подобное я не желала. Кроме того, надежные путы избавляли от необходимости смотреть на бывшего жениха. Золотистые глаза выбивали меня из образа темной тиссари с легкостью тарана. Наконец ворота с лязгом захлопнулись за Лерроем, и я позволила себе хотя бы мысленно перевести дух. Сделать это наяву я не могла – в поместье сейчас болтались два-три радикала, а в том, как не вовремя случаются всевозможные случайности, я уже имела возможность убедиться. И не одну. Я хлопнула в ладоши, подзывая скелеты: – В подвал его! В кустах, окаймлявших аллею, мелькнула какая-то тень, и я, похвалив собственную паранойю, пошла в дом. – Моя леди! – послышалось за спиной, и я притормозила. – Что еще? Ко мне бегом приближался один из радикалов, придерживая рукой эфес шпаги. Паранойя заслужила еще одну порцию похвалы. Мужчина начал рассказывать о доставленной библиотеке Лэнгли и каких-то событиях, с этим связанных. Мне же пришлось поступить так же, как я поступала всегда: спокойно идти дальше, предоставив гостю семенить следом, докладывая на ходу. И хотя сегодня я с удовольствием проявила бы куда больше вежливости, но выбиваться из образа даже в мелочах было бы непозволительно. Так мы и потащились вниз целой процессией: впереди два скелета, волокущие Дона, следом я, а на полшага отставая, прихрамывал «докладчик». В подвал никто из моих «мальчиков» без особого разрешения соваться не рисковал. Да и с разрешением никто не бывал здесь дальше передних помещений. Их я, разумеется, оформила со всем прилежанием: кровавые отпечатки моих сапог, размазанные пятна на стенах, паутина, приглушенный свет и в придачу несколько довольно мерзких иллюзий. Стоило нам спуститься по лестнице, как Дон так рванулся в своих путах, что скелеты его с трудом удержали. Спохватившись, я незаметно бросила на него заклятие сна, и он обмяк. Испуганный вздох за спиной подсказал мне, что эта сценка не прошла мимо внимания «мальчика». – Постарайтесь, чтобы меня в ближайшее время не беспокоили, – холодно уронила я, делая в памяти зарубку обязательно запустить иллюзию воплей поотвратнее. Все должны увериться, что незваный гость умирал долго и мучительно. Такие иллюзии благодаря иномирным ментальным техникам давались мне очень легко. Я просто вытаскивала из памяти сцены из прошлой жизни. На практике мне приходилось видеть и слышать и не такое: нежить бывала в прямом смысле слова кошмарно изобретательна. Отделавшись от чрезмерно ретивого прихвостня, я наконец осталась в одиночестве. Ну как в одиночестве… В обществе двух скелетов и бессознательного тела. Жестом указав мертвым прислужникам новое направление, я пошла к потайной лестнице наверх. Сидеть в подвале у меня не было ни малейшего желания. Как, впрочем, и всегда. Сигналок по всему дому было натыкано предостаточно, и даже если какой-то ненормальный паче чаяния сунется куда-нибудь, мне всегда хватит времени выйти ему навстречу, предварительно сунув руки в жбан с консервированной кровью. Скелеты принесли Дона в одну из маленьких спален, по моему знаку избавили от куртки и обуви и уложили на кровать. Я покачала головой, глядя на красивое лицо, даже во сне оставшееся напряженным. «Сколько надежд было связано с этим человеком. Сколько нежности я отдала и, что греха таить, получила взамен. И чем все закончилось? Бесы бы пожгли мою новую жизнь! Сколько чужих жизней она уже сломала, скомкала, раздавила…» Не замечая, как в уголках глаз набухают слезы, я провела по щеке спящего, ощущая шероховатость отросшей щетины и тепло кожи. И тут же отдернула руку, словно ожегшись. Если и есть у меня какие-то права, то точно не на такие слабости. Амулет, который я однажды подарила Дону, сбился на сторону. Я подцепила ногтем цепочку и, вытащив его из-под рубашки, осторожно расстегнула замочек. – Больше никаких случайностей, – проворчала я себе под нос, доставая из-за голенища сапога короткий ритуальный нож. Ничего особенного в нем не было. Просто хорошо зачарованный острый клинок. Спустя минуту и одно маленькое целительское плетение, привет от покойного артефактора, и амулет исчез. Только тонкий розовый шрам, обещавший исчезнуть через неделю-другую, напоминал, куда делся неприметный камушек. Цепочку я просто уронила на постель, спрятав нож обратно в ножны. Уходить не хотелось, да и вряд ли это было бы разумно. Я спустилась в холл, забрала небольшую коробку с книгами из кабинета Ланга-Лэнгли и вернулась в маленькую спальню. Ни сил, ни настроения изображать темную тиссари у меня не было. И я решила позволить себе просто посидеть несколько часов, просматривая доставшиеся в наследство книги. Кто знает, какие тайны могут мелькнуть там: недаром же мой тронутый покровитель держал их в кабинете. Мне не повезло. Ни дневников, ни записок в коробке не было. Зато нашлось с десяток бухгалтерских книг за разные годы и бесова копия «Подлунных ритуалов» Портинала. Рассмотрев единственное, что хоть как-то можно было бы читать, я чуть не взвыла. Пакостная книжонка и раньше не вызывала ничего, кроме рвотных позывов. Покосившись на мерно вздымавшуюся грудь Дона, я осталась на месте. Теоретически чары будут действовать еще какое-то время. Но у каждого это время – разное. Уставший проспит дольше, выспавшийся – меньше. Недобрый сон или громкий звук могут поднять. Еще одно «выступление» героя по имени Дон мне было без надобности, а снова связывать его я не хотела. И без того, похоже, химера сломала ему пару ребер. Мысленно выругавшись, я взяла второй том «Ритуалов». Там, по крайней мере, не было гадких картинок, как в первом. Но неожиданно я не обнаружила на страницах никаких кровавых ритуалов и прочих пыток. Вместо этого автор рассуждал о… Он рассуждал об очищающих и их природе! Пропуская абзацы, где чокнутый ученый сетовал, что ни одной очищающей для опытов ему поймать так и не удалось, я лихорадочно вчитывалась в кривоватые строчки. Вчитывалась и одновременно костерила себя последними словами. Вот зачем мне иномирные техники, позволяющие вспомнить едва не дословно что угодно, когда нужное я с завидным постоянством пропускаю мимо ушей, глаз и прочих органов чувств? «Подлунные ритуалы» – книга, которую так хотел получить Лэнгли. Которая якобы случайно оказалась в свободном доступе в библиотеке Лерроя. Ага, случайно. Свободно лежал на полке трактат, за который можно угодить на пожизненную каторгу! Собственная глупость обозлила меня до крайности. Единение душ. Именно так пару столетий назад называлась помолвка. И псих, написавший «Ритуалы», считал, что если затянуть время помолвки с очищающей, то умереть просто не получится, поскольку ее и избранника будет защищать сама магия. От всего, включая старость. По крайней мере, автор приводил примеры, когда мужем очищающей становился глубокий старик и жил после этого довольно долго. Был в прошлом и калека, вытащивший счастливый билет в виде одаренной жены… Я даже не заметила, как на поместье опустился вечер, а за ним и ночь. Только в какой-то момент моргнула, активировав кошачье зрение. Зато теперь я знала, как можно стать бессмертным в этом мире. Да так, что даже Серая госпожа ничего не сможет сделать, потому что против законов магии бессильна даже она. И именно это несколько часов назад предложил мне Леррой. Намеревался ли он заключить со мной вечную помолвку или собирался избегать зачатия наследника, суть от этого не менялась. Но дальнейшие выводы мне сделать не удалось. Именно в этот момент Дон громко застонал. Пробуждение от моих чар никогда не бывало слишком приятным. Недаром само плетение называлось «Малая смерть». Потому я отложила книгу и встала. А в следующую секунду он рывком поднялся, безумно вращая широко распахнутыми глазами и безуспешно силясь вдохнуть. Забыв про книги и бессмертных, я подскочила к кровати и надавила ему на плечи, заставляя снова лечь: – Тихо! Спокойно! Все хорошо. Уже все хорошо. Медленно вдыхай. Медленно… Дон сморгнул невольные слезы и уставился на меня. В медовых глазах всколыхнулся ужас, и он рванулся, пытаясь избавиться от моих рук и, похоже, даже не надеясь, что ему это удастся. По крайней мере, когда я тут же его отпустила, на его лице отразилось искреннее удивление. Я отступила на несколько шагов, будто пытаясь спрятаться в полумраке освещенной скупыми лучами ночных светил комнаты. Я совсем забыла, как на меня влияют эти медовые глаза… Да и про свои собственные глазищи, из-за кошачьего зрения полыхавшие сейчас зеленым потусторонним огнем, запамятовала. – Прости, – тихо проговорила я, опуская веки. Дон откинул покрывало и сел. Наверное, надо было что-то сказать, но в голову ничего не приходило. Ну что я в действительности могла ему сказать? Ни-че-го… – Хочешь воды? – тихо проговорила я наконец. – Из твоих бокалов? – буркнул Дон. – Спасибо, не хочется. Я вспомнила воду из декораций передних комнат подвала: початая бутылка вина на столике и бокал из человеческого черепа на подлокотнике кресла, и мысленно выругалась: «Надо же, заметил!» Но не могла же я объяснить, что это всего лишь иллюзия. Пока точно не могла… – Как скажешь. – Голос будто сам собой налился уже привычным мне холодом. – Зачем пожаловал, самоубийца? Жить надоело? Так мое поместье не слишком подходящий плацдарм для таких дел. – Ну конечно. И поэтому ты решила сделать это лично, – фыркнул Дон. – И далеко не в первый раз, судя по твоей прихожей. А меня за какие заслуги эта печальная участь миновала? – Я действительно должна ответить на этот вопрос? – Ах да. Ты же хотела побеседовать… Как там? Предметно, да? За сохранность информации беспокоилась? – с сарказмом предположил он. – За сохранность одного идиота! – рявкнула я, невольно показав, что даже мое ледяное терпение небезгранично. – А! Понял! Какую-то часть информации может потребоваться уточнить, поэтому источник нужен в живом виде? Или тебя устроит какая-то часть? – Ага, – огрызнулась я. – Больше всего подойдет твой ядовитый язык! – Так отрежь мне его! Это же так просто. Какая разница, язык или голова?! – Побоялась, что ты тогда отравишься собственным ядом! – Ах вот оно что. А я-то думал… А оказывается, один язык не допросишь. И как это я сам не сообразил? – Фу, какая извращенная у тебя фантазия. А еще скромный отец семейства! – парировала я. – С кем поведешься, от того и наберешься! – Так и набирался бы чего полезного, – чувствуя, что еще чуть-чуть, и удержаться от базарной склоки мне не помогут даже иномирные техники, я распахнула дверцу шкафчика, доставая бутылку виски. – Так нет же! Ему лавры героя покоя не дают! – О нет! На такие лавры я не претендую! Особенно если они даются за подобные достижения! Сколько там надо убить, чтобы заслужить твою улыбку? А за поцелуй сколько голов берешь? – О, бери выше! Со мной расплачиваются исключительно целыми трупами! – Ух ты! Как романтично. – Дон почти кричал. Я видела, что он совершенно меня не боится. И, наверное, даже порадовалась бы этому, если бы в медовых глазах не мелькало откровенное отвращение. – И кого же ты предпочитаешь, блондинов или брюнетов? Или у вас другие критерии отбора, тиссари?! – Идиотов я предпочитаю! – взорвалась наконец я. – Особенно тех, которые воображают себя великими победителями негодяев и суют свой нос туда, где им его гарантированно оторвут вместе с головой! – И вы развлекаетесь тем, что отрываете им другие части тела?! – Ну что ты! Зачем так просто! Нет, мы заставляем их смотреть, как некие дуры пляшут, словно раки в кипятке, пытаясь сохранить целостность героических тушек! Но это так, прелюдия. Основная часть спектакля происходит несколько позже. Это когда героическую тушку все же спасают из выгребной ямы, куда она так храбро сиганула, а потом слушают претензии этой самой тушки по поводу грязных рук спасателя! Звякнув, упал на каменные плиты стакан, разлетевшись на множество мелких осколков. Я выругалась и глотнула из горлышка бутылки. – Ты какого беса полез к химере?! Почему ты вообще попался на глаза треклятому Лангу?! – Это надо было у соратничка твоего поинтересоваться! Покойного! Мне как-то позабыли сообщить цель визита! – Ну прости! – Я с громким стуком поставила бутылку виски обратно на столик. – Я как-то запамятовала спросить! Слишком беспокоилась, чтобы он не плюнул на расспросы и не угробил одного героя! А что? Я как-то нарушила твои великие планы спасения человечества?! Нет, я не спорю, сдохнуть во имя всеобщего блага – это звучит гордо. Но неужели у тебя ума не хватило выбрать какой-нибудь менее болезненный способ самоубийства?! Например, пойти в одиночку на бесов поохотиться. Или в горы смотаться! Там, говорят, драконы совсем от рук отбились, жрут, ящерицы горелые, всех подряд!