– Вам? Со мной? – наконец включилась в разговор я, осознав, что беседа мало похожа на общение ректора и студентки третьего года обучения. – Да, с вами. Удивлены? Зря… Видите ли, Лира, – ректор доверительно понизил голос, – я внимательно наблюдаю за всеми моими студентами… «За всеми двумя сотнями?» – со скепсисом подумала я, но внешне изобразила искреннее восхищение. – Кто-то учится спокойно и так же спокойно выходит во взрослую жизнь. А у кого-то возникают сложности. Кому-то эта учеба и вовсе не нужна, и он будет чувствовать себя в учебном заведении попроще куда лучше. А у другого возникли серьезные сложности, и ему требуется участие и ненавязчивая помощь, а не приказ об отчислении, как считает куратор вашего потока профессор Леррой. И вот моей главной задачей на посту ректора как раз и является необходимость разбираться, какой подход требуется каждому из моих подопечных. Ректор говорил правильные вещи. И слушала я его так же правильно: со всем вниманием и толикой восхищения во взгляде. Вот только не верила при этом хитрецу ни на грош. Слишком уж хорошо он говорил. Слишком правильно. Но вся эта правильность не помешала ему некогда продать прежнюю Лиру лорду Корве. – Вот на двоих я приказы об отчислении скрепя сердце сегодня подписал, – продолжал между тем вещать ректор с выражением искренней скорби на холеной физиономии. – Но на третьего кандидата просто рука не поднимается. Решил вот еще с вами поговорить. Вы только что побывали у тиса Ликаста дома. Как вам его семья? – Обычная семья, – обтекаемо отозвалась я, не понимая, куда клонит болтун, но уже решив, что Дона ему не сдам ни при каких обстоятельствах. – Финансовые проблемы? Семейные? Может быть, новый ребенок у матери? – продолжал допытываться ректор. – Мать тиса Ликаста умерла много лет назад. Есть мачеха, – не сдержалась я. – Неприятно… Неудивительно, что юноша в конце концов начал ломаться… – Ломаться? Почему? – опешила я. – Видите ли, Лира, за вами я наблюдаю так же, как и за любым моим студентом. И знаю вас как ответственную и добрую девушку… «Если с ответственной еще можно согласиться, – ухмыльнулась я про себя, – то доброй меня не назовет в этой академии ни одна собака. Вот и все, что можно сказать о твоем пристальном внимании ко «вверенным тебе наследникам благородных родов», болтун!» – Потому уверен, вы меня поймете. И сохраните тайну не только от досужих сплетников, но и от того, кого она касается. Дело в том, что Дон влюблен… – В кого? – ляпнула я прежде, чем успела подумать. И тут же обругала свой длинный язык. «Знаешь же в кого, дура!» Перед глазами мелькнули плотно сжатые губы и хлестнувшие воздух ветки кустарника, скрывающие напряженную спину. Но ничего больше я вспомнить не успела, потому что ректор почти шепотом сказал: – Юноша безответно влюблен в вашу подругу Торию Ребарн. – Да? – только и сумела проговорить я. Казалось бы, мне надо было радоваться: хоть кто-то в этой бесовой академии не испытывает подкрашенного любовью интереса ко мне. Но нет. То, что билось сейчас в груди, не имело никакого отношения к радости. Впрочем, и истинного названия этому гадкому чувству я не находила. – Да, тиса Мэй. И я доверил вам эту тайну в надежде на понимание и помощь. – Но чем я могу помочь? – выдохнула я, на кончике языка прикусив готовое сорваться с губ категоричное «нет!». К чему относилось это «нет», я тоже не понимала, но задуматься мне опять не дали. – Дон делал успехи в учебе на предыдущих потоках. Преподаватели были довольны его успехами. Но вот вмешалась любовь, и… – Ректор сокрушенно покачал головой. – Сейчас ему кажется, что ничего важнее нет и быть не может. Результат – несданные зачеты, недовольство преподавателей, угроза исключения. Знаете, сколько в моей практике было таких случаев? И помощь влюбленные принимать не желают: что там может понимать в любви старый скучный ректор… Но от вас, тиса Мэй, Дон примет помощь. И даже не заметит, что ему помогают. Я знаю, у вас хватит такта обставить все ненавязчиво и осторожно. И возможно, вы подарите юноше не только шанс на приличную карьеру в будущем, но и на счастливую семейную жизнь. – И что я должна сделать? – При всем желании полностью убрать проскользнувший в голосе лед я не смогла. Но ректор мою оплошность даже не заметил. – Я знал, что вы меня поймете! Вы возьмете эту безголовую троицу, так сказать, на пор… – Троицу? – опешила я. – Конечно! С Роем в последнее время тоже творится что-то не то. Дело зашло еще не так далеко, как у его друга. Но я почти уверен, что причина его проблем в учебе та же самая. Вот только не знаю, кто стал его «интересом». Пока не знаю, но как только я это выясню, то тут же сообщу вам, обещаю. Взявшись за такое благородное дело, вы должны владеть всей информацией. – Спасибо, – пробормотала я. Все встало на свои места. Ректор, обеспокоенный тем, что дело, за которое ему заплатили, не продвигается, решил действовать. И использовал для этого первый попавшийся предлог: проблемы Дона с учебой. Я была уверена, что, не забей Дон в этом семестре на учебу, мне все равно навязали бы опеку над этой троицей. Причем над всеми тремя, чтобы прикрыть истинного виновника торжества… Вот только меня не интересовало ни само торжество, ни его виновник. Я уже открыла рот, чтобы в сравнительно вежливой форме послать ректора с его хитроумными планами в далекие облака, как вдруг выхватила из потока болтовни одну короткую фразу: «Если бы вы не согласились, мне пришлось бы сегодня подписать приказ об исключении Ликаста, а потом, возможно, и его друзей…» «Исключение… И куда? В дом, где его ненавидят? В забытый Единым приграничный городок, где он рано или поздно себя выдаст и угодит на костер? Нет… Так нельзя. Может, у них и правда с Тори все будет хорошо». – Последняя мысль подняла с глубины души какую-то муть, но я не позволила себе даже задуматься над ее природой. Спасибо иномирным техникам, этому я тоже уже научилась. Я поднялась, кажется, перебив ректора на полуслове, и серьезно проговорила: – Простите, но это очень большая ответственность. Я должна хорошо подготовиться. – Конечно, конечно. – Он тоже встал. – Ваша доброта выше всяких похвал. – Благодарю. – Я склонила голову, скрывая кривую усмешку, выражавшую что угодно, только не доброту. – Я прямо сейчас напишу распоряжение о том, что процедура исключения откладывается еще на один семестр. И позабочусь, чтобы молодые люди не вздумали засомневаться в реальности ваших полномочий. Я снова поклонилась и поспешно вышла вон. Иномирных ментальных техник хватило четко до того момента, как за спиной захлопнулась дверь моих покоев и на нее легло тяжеловесное плетение тишины. Секунду спустя я расхохоталась. И веселости в этом смехе было так же мало, как доброты в кривой улыбке четверть часа назад. «Вообразила себе бесы знают что, идиотка! А он смотрел вовсе не на меня. И от дружбы отказался по той же причине. Зачем ему моя дружба? Ему нужна любовь. Кстати, тоже не моя. А мне-то что нужно? Хотя… Какая теперь разница? Бесова новая жизнь!» Несколько дней, остававшихся до конца каникул, я провела почти взаперти, выбираясь только в библиотеку и категорически запрещая себе думать как о навязанной опеке над высокородными оболтусами, так и о проблемах Дона. «Пора подумать о себе, пока это за меня не сделала Серая госпожа», – так я уговаривала себя, когда мысли совсем уж отказывались поддаваться хоть какому-то контролю. Думать о том, что же такое я сама хотела от Дона и хотела ли вообще, я тоже отказывалась. Накануне начала занятий вечером я малодушно промолчала в ответ на стук в дверь и недовольные возгласы Тории. Не то чтобы я собиралась прятаться от настойчивой подружки вечно, но видеть ее сейчас желания не возникло. На первый урок в новом семестре я пришла в сопровождении Лерроя со знаком предстоящей на груди. Профессор явился с самого утра вовсе не для того, чтобы пожелать мне доброго дня. Вместо этого он почти час отчитывал меня в самых резких выражениях. Узнав, что «доброта меня погубит» и что «кто везет, на том и едут», я окончательно перестала понимать происходящее. В качестве маленькой мести судьбе, которая, несмотря на все мое желание оставаться в тени, постоянно выпихивала меня на передний план, я вырядилась в шитый серебром черный камзол и такие же бриджи и дополнила это безобразие ботфортами на высоком каблуке. Хоть в академии и не существовало даже подобия студенческой формы, девушки все же являлись на лекции в платьях. Вот на это неписаное правило я демонстративно наплевала. Справедливости ради надо заметить, если я и хотела задеть Лерроя, то сильно просчиталась. Он только хмыкнул. И то одобрительно. Причина его веселости выяснилась буквально через несколько минут. – Успокоились! – проговорил Леррой, останавливаясь у кафедры. Его рука все так же лежала у меня на плече, так что отправиться на свое место за первым столом я не могла. Да не больно-то и стремилась: Тория исподтишка показывала мне кулак, а Виктор демонстративно смотрел в противоположную сторону. – Если кто не заметил, – продолжил профессор, – то напомню. Каникулы закончились еще вчера. Слава Единому, с двумя представителями вашего племени я наконец-то распрощался. К сожалению, только с двумя. А так хотелось больше не видеть хотя бы пяток. Но, увы мне… Наш уважаемый и безмерно добрый тис ректор, а также ваша заботливая предстоящая Лира Мэй избавили меня от повода для радости. Один болван остается под ее личную ответственность, еще двое благодаря ее поручительству. С нетерпением жду, как она будет приводить в чувство ваши задеревеневшие мозги, тисы. Что-то мне подсказывает, что эти стены увидят самых трудолюбивых студентов за всю историю своего существования. Тем более что из-за всем вам известных событий выход с территории академии ограничен до особого распоряжения ректора. Раздались недоверчивые смешки. Да я сама с трудом сдержала похожий: неужели профессура надеется, что я буду бегать за своими однокашниками, призывая их к порядку? – Смеетесь? – ухмыльнулся Леррой. – А теперь я посмеюсь. Тисы Тильвари, Корве и Ликаст, без всякого удовольствия и с истинным злорадством вручаю судьбы ваших дипломов в заботливые ручки тисы Мэй. У нее для этого есть все полномочия. А если у ректора не хватило фантазии, то я эти самые полномочия дополню с превеликой радостью. Прошу вас, тиса Мэй, сделайте мне одолжение, не стесняйтесь. Леррой вручил мне запечатанный конверт и кивнул в сторону стола. Еще три письма счастья, повинуясь движению его руки, спланировали на стол перед переглядывающимися лоботрясами. В полной прострации я спустилась с кафедры и села на свое место. «Это на что я, бесы меня порви, опять подписалась?!» А в ухо уже зудела что-то возмущенное Тория. С другой стороны недовольно сопел Орлей. Вот только я их почти не слышала. У меня перед глазами стояло совершенно спокойное лицо Дона, который на протяжении язвительной тирады профессора ни разу не отвел взгляд от затылка Тории, сидевшей прямо перед ним. Если у меня и были какие-то сомнения в точности сведений, которые сообщил мне ректор, то теперь они отпали. Только полный идиот или влюбленный безумец может пялиться на девицу, когда, по сути, решается его судьба. А идиотом Дон не был… – И зачем тебе это? – шепотом спросила Тория, когда Леррою наконец надоело упражняться в остроумии и он повернулся к доске, быстро вычерчивая схемы и графики к теме лекции. – Если бы я сама знала, – совершенно искренне отозвалась я. Как всегда, мою искренность приняли за сарказм. – Не хочешь – не говори, – буркнула Тори и отвернулась. Я прекрасно понимала, что ее хватит от силы минут на десять, а потом она снова пристанет с расспросами, но на душе вдруг стало как-то тоскливо. Тряхнув головой, я повернулась назад и тихо сказала: – Я буду ждать вас после четвертого учебного часа в библиотеке, тисы. – Конечно, нянюшка, – ухмыльнулся Альв. Рой хохотнул, заработав недовольный взгляд профессора. А Дон вдруг качнул головой. – Не получится. У нас пятым боевка. – Увы, нянюшка, – развел руками Корве. Рядом прыснула Тория, и я заскрипела зубами. «Послать бы все это… Последнюю Гостью встречать! Эти два обалдуя все равно отсюда не вылетят, как бы ни мечтал об этом Леррой. Ликасту бы еще мозги вернуть». К концу занятий настроение испортилось окончательно. Как была, покачиваясь на высоких каблуках, я отправилась в тренировочный зал. Тори, сменившая гнев на милость куда раньше, чем мне бы хотелось, увязалась следом. Боевик моему появлению не обрадовался. – Что вам угодно, тиса Мэй? – процедил он. – Решила восстановить некоторые навыки, – спокойно отозвалась я, краем глаза следя за ухмыляющимися Роем и Альвом. Мрачный как грозовая туча Дон и вовсе застыл с какой-то гирей в руках. Но и кроме них на меня было кому пялиться. Надо признать, смотрелась я на фоне тренировочных костюмов несколько неуместно. Недаром Тория даже заходить сюда не стала в своем ярко-алом платье, распрощавшись со мной у входа. – Неужели есть что восстанавливать? – усмехнулся наставник-боевик, смерив меня презрительным взглядом от макушки до кончиков каблуков. – Я тренировалась самостоятельно. – Да-а? – протянул он, и я буквально почуяла, что сейчас произойдет очередная пакость. – Я наслышан, что вас обязали позаботиться о прилежании некоторых моих учеников. Будет справедливо, если они позаботятся о вашей физической форме. Так, парни? С предвкушающими улыбками Рой и Альв одновременно шагнули вперед. – Я буду предельно осторожен, нянюшка, – ухмыльнулся Альв. – Как жаль, что не могу обещать вам того же, – отзеркалила его ухмылку я. – А вам, Ликаст, особое приглашение требуется? – Наставник окликнул оставшегося в углу Дона.