В дверь осторожно постучали, и официант в чёрном мундире, смутно похожем на фрак, вкатил на специальной тележке заказанный ужин. На всякий случай Игорь придержал кота, чтобы тот не помчался искать приключений, но Феликс и внимания не обратил на расставляющего тарелки слугу. Как и тот на него. Оба демонстрировали чудеса безразличия. Правда, одного в этот момент слегка почёсывали по спинке, а второму пришлось дать на чай. – Вон то, – показал Астрик, – что с этим делают? Всё-таки подмастерье попался удачный. Даже подбор слов намекает. Большинство бы спросило: «Что это такое?» А мальчишка задаёт вопрос: «Что можно делать с этим?» Может, и выйдет толк. Не зря постоянно внушал: если хочешь понять сложную систему, не обязательно механическую, принцип одинаков, разбери её на составные части. Подход к решению больших проблем, по большому счёту, ничем не отличается от «найти неисправную детальку и починить». – Климатика, господин, – ответил официант. Астрик аж надулся от удовольствия при таком обращении. – Летом используется для охлаждения воздуха. Сейчас он выключен. Зима. Ничего нового. У богатых другие возможности. Ещё не кондиционер, но его предок. Кто бы мог подумать. За официантом хлопнула дверь, и не успел Игорь машинально проводить его взглядом, как Феликс уже сидел под столом и, урча, торопливо жрал стыренный немалого размера бифштекс. – Что ж ты ведёшь себя, будто из голодного края?! – вскричал Игорь без особого гнева. – Со стола брать нельзя! Кот подозрительно посмотрел на него и продолжил трескать, ничуть не обеспокоенный нотацией. – На меня смотреть! – загремел Игорь. – Сказал: нельзя! – Он выволок недовольно шипящего, однако не пытающегося царапаться и кусаться кота из-под стола и выставил в туалетную комнату, резко выговаривая: – Сам прицепился, теперь изволь вести себя прилично. Нельзя со стола! На прощание выдал миску с рыбой и захлопнул дверь, оставив Феликса внутри. – Потом мясо выкинешь, – приказал Астрику. – Нельзя, чтобы доедал, а то не поймёт. – Ну, я и сам могу съесть, чуток по краю обрезать. – Не морочь голову, вон сколько добра на столе, – мотнул головой, наливая в кружки пиво из амфоры, которая вовсе не амфора (название осталось из прошлого), а самая настоящая двухлитровая бутылка привычной формы, но не объёма. Он определял на глаз. Пол-литра очень приблизительно соответствовали ксесту. С мерами была постоянная проблема. Приходилось переучиваться с привычных, а это хуже чужого языка. Впрочем, и пиво было не совсем пиво. Крепкое, градусов тридцать, не меньше. – Или тебе обычно не хватает? – спросил босс, остановившись. – Ты голодный? – Нет, – помотал головой парень, – нормально всё. Я просто не привык выбрасывать еду. Жалко. Не то чтобы Игорь по жизни расточителен, но невольно вспомнилась прежняя жизнь со свалками, где хватало просроченной еды. И вещи выкидывали иногда не рваные и поломанные, а по причине замены на более новые и модные. В других отношениях различия слишком резкие. Здесь практически ничего не швыряли на улицу. Уголь и деревяшки шли на растопку, любая годная найденная вещь на барахолку, металл на переплавку, драная одежда и тряпки к старьевщику. Старые газеты использовали на курево, обертку при продаже еды или на подтирку. Даже трупы животных не пропадали. Шкуры на кожу, кости на мыло. Рассказать о мусоре на Земле – не поверят. Это же богатство! Клондайк! Об окружающем мире правильно судить по выбрасываемому. Это гораздо более чёткий показатель достатка. Опять лязг, толчок, и поезд мягко двинулся. Мелькнула стрелка, где переводят с одной линии на другую и торчал человек в железнодорожной форме. Замелькали знакомые приметы. Опять влетели в туннель, и пришлось зажечь лампу. – Мы сейчас не трудимся, – сказал Игорь, когда они выпили-закусили, а поезд остановился у следующего вокзала под номером двадцать девять, – а отдыхаем. Поэтому расскажи что-нибудь занимательное. – Но ты знаешь гораздо больше. – Астрик, натурально, растерялся. – Я знаю профессиональные штучки, а ты изложи какую-то легенду не из обычных античных… В умах ромеев эллинское и римское наследие органично слилось в нечто общее, куда с успехом присоединились египтяне. Живущие в Империи считали общим для себя понятие «цивилизация», без всякого определения «греко-римская». Они не замечали заимствований у соседей, и ромейскими героями были одновременно Муций Сцевола, богатыри ахейской древности, Александр с диадохами и эпигонами, а также Великий (непременно с большой буквы) Юстин – победитель «девятки», считающийся самым лучшим полководцем в истории. Он вообще этнический армянин. Империя мыслилась как хранительница подлинных культурных ценностей. Идеал красоты и гармонии, соответствующий «небесной гармонии сфер», культивировался много веков, воплощаясь в чудесных произведениях архитекторов и скульпторов, в творениях поэтов, но главным образом в высокой культуре мысли и слова – логике, философии и риторике. Каноны этой культуры почитались так же единственно истинными, как и нормы римского права. Всё, что им не соответствовало, почиталось варварством и бескультурьем. – Нечто, о чём рассказывают среди букеллариев. Игорю было действительно весело, когда он случайно узнал, что живущие за Уралом-Имаусом народы верят в призрак Украины, прекрасной молодой девушки, одетой в белое, которая встречает странника в пустынных снежных степях и заманивает его, погружая своими поцелуями в роковой сон, от которого он уже никогда не сможет пробудиться. Юмор такого рода до местных не дойдёт, но из каких глубин идёт само название! – Один великий воин, – перебрав знакомые байки, начал подмастерье, – погиб в бою, перед тем перебив множество народа. Когда известие об этом дошло до дому, собрались его сыновья и выслушали последнее слово. Оказалось, их отец не зря всю жизнь воевал. Много разной добычи он имел, но самое ценное зарыл под дубом, растущим прямо у ограды: кубок, который всегда полон, пока стоит, и пуст, если его положить на бок. Арфу, которая сама играет любую мелодию, которую ты назовёшь или пожелаешь услышать, и сапоги несносимые. Они всегда новые и по ноге. Одно он требовал: пусть все останутся довольны при разделе. Но хорошо просить задним числом. Каждый надеялся заполучить нечто более ценное. «Я имею право на всё!» – заявил старший брат. «Я имею право выбрать!» – вскричал средний, и они оба схватились за оружие. «Наверняка есть возможность всё уладить полюбовно, – сказал младший. – Чтобы все остались довольны. Я обдумаю ночью и выскажусь на рассвете». Он слыл умником в семье и по закону не мог претендовать на многое, потому оба старших брата охотно согласились подождать до утра. В конце концов, если не устроит арбитраж, можно ведь и наплевать на его предложение. Когда старшие братья ушли, младший выкопал магические вещи и навсегда покинул родной дом, чувствуя себя благодетелем. Ведь теперь им точно не о чем спорить утром. Игорь заржал. Трезвый он не стал бы так реагировать, но слегка поддатый получил удовольствие от незамысловатой байки. По крайней мере теперь ясно: и в каменном веке анекдоты рассказывают, и даже со смыслом. – Понравилось? – спросил довольный Астрик. Слово было неоднозначное и вполне могло переводиться как «счастлив». Потому Игорь машинально и брякнул: – Счастье – это когда утром очень хочется на работу, а вечером очень рвёшься домой, понимаешь? – Ещё как! Но мне мать говорила иначе: «Благо сотворил – счастье получил». – Тогда давай ещё одну байку. Чтобы соответствовала. Они уже неслись по очередному туннелю, но смотреть на однообразное зрелище за окном не тянуло. Ничего нового, бесконечное повторение. Если в первый раз особого впечатления не производит, чего уж о последующем задумываться. Астрик заговорил не сразу, однако с уверенностью: – Один молодой воин, – похоже у него все истории о героях, – потерял на охоте своего лучшего пса. Тот умчался за гигантским оленем и не вернулся. Охотник шёл по следам долго, но так и не увидел ни собаку, ни оленя. Он устал и проголодался, а кругом не было места, где можно было бы устроиться на ночлег, ибо он оказался в самой середине мрачной, безлюдной вересковой пустоши. И вдруг видит длинную, низкую, грубо построенную избу, где могли бы жить одни лишь разбойники или дикие звери. Но из щели между досками всё-таки пробивался свет. Он собрал всё своё мужество, подошёл и постучал в дверь. Ему открыл высокий, худой, седовласый старец с пристальными тёмными глазами. «Входи, – сказал он, – мы тебя не ждали, но кто постучал в дверь, наш гость, и не нарушим закон гостеприимства. Вот моя жена. – Старец подвёл его к очагу, где сидела старая, худая, седовласая женщина с длинными острыми зубами и страшными сверкающими глазами. – Пора ужинать. Садись и поешь с нами». Не особо понравились ему хозяева, но он устал, а теперь уже была тёмная ночь, и ему было не найти дороги обратно домой, даже если он и хотел бы. Так что парень сел у очага, где старуха помешивала варево на огне, пристально за ним следя. Не нравилось ему такое внимание, но ничего плохого ведь не делали, а под рукой копьё. Он честно ответил на вопросы и рассказал, почему бродит по пустоши. «Извини, – сказал старик, выслушав. – Твоя собака гнала оленя, а мы нуждались в пище. Пришлось убить не только зверя, но и твоего пса. Он не позволял подойти к добыче. Моя вина, и отплачу тебе полной мерой». «Неужели нельзя было отогнать?» – «Твой пёс был сильным и смелым, он не боялся волков». И тут до парня дошло, с кем он имеет дело. Оборотни. Потому и зубы с глазами такие странные. «Возьми же в качестве виры. – Старик вышел и принёс маленького волчонка. – Будет служить тебе столь же преданно, и он не менее храбр». Так и вышло. От него пошла замечательная порода охотничьих псов. С виду не отличаются от волков, такие же сильные, умные и выносливые, с упрямым и независимым характером. Даже лаять эти собаковолки не умеют, только иногда подвывают на луну. Так что, в сущности, это всё тот же волк… с одним, но очень существенным отличием: охотно признаёт человека вожаком своей стаи и отдаст за него жизнь. Правда, в пастушьи не годятся и на цепи держать не стоит. Для них любая живность – добыча, а без свободы быстро чахнут и умирают. А что касается того воина, то он прожил много лет, покрыв себя славой и оставив множество детей, однако так никогда больше не смог попасть на ту вересковую пустошь и найти оборотней, хотя и искал повсюду. Больше не встречал никого из этого семейства, но каждый раз горевал, когда приносили убитого волка, боясь, что на сей раз жертвой мог оказаться его добрый друг. – Не совсем по запросу, однако тоже неплохо. Помнишь, ты мне объяснял о священных животных? – Ага, – согласился Астрик. – А что? – Звери Прозерпины лечат, а другие что делают? Говорят, – понизил голос Игорь, – есть животные не простые, приведённые принцами крови из прежнего мира. Вот гиенолошадь такая? – Не знаю, – растерялся помощник. – Нас такому в школе не учили и взрослые не рассказывали. Мы ребята простые и практичные, «перевёл» для себя Игорь. В сомнительные материи не углубляемся и всякой ерундой не заморачиваемся. – Нет, – отверг Астрик, обдумав идею рационально, как положено истинному ромею. – Животные далеко не всегда одинаковы. Иногда не отличишь, а бывает, совсем иначе выглядят. На планетах, – Игорь отметил выражение, – бывают достаточно странные звери. Квагги, например. С виду зебры, но те человека не подпустят, а эти доверчивые и дружелюбные. Под седлом ходят и скачут быстрее обычных коней. Есть места, где их используют вместо лошадей. Есть лисы и волки, ведущие себя как псы. Это не сказка, у моих родичей такие есть. Не лают и служат. Птицы, нелетающие, очень большие и вкусные. Страусы, что ли? Или эти… как их… новозеландские. – Ютулы встречаются с сярпами и неканоа. – А это кто? – Ну, такие… нелюди. Тролли, пехи, чакли. Ну, лешие с полевыми. С виду уроды, почти обезьяны, а иногда не особо отличишь. Неандертальцы с прочими вымершими человекообразными? Надо всерьёз заняться описанием миров. Должны же быть энциклопедии. – А есть нокайские лошади. С виду они ничем не отличаются, зато силы и выносливости на троих. Но это не божественные твари. Дорогие до безобразия, но вроде никто не говорил о нулевом мире. Об этом, – он посмотрел искоса, – лучше помалкивать. Нехорошая тема. – Почему? Астрик беспомощно развёл руками. Стоило бы взять на заметку. Между прочим, о первой паре сотен лет новой Империи в школьных учебниках два абзаца с именем династии. Может, в более продвинутых книгах по истории что-либо содержится? Прежде древними летописями Игорь не интересовался, занятый сегодняшним окружающим миром. Упущение, и существенное. – Ну и боги с ними, – сказал он, отметая опасную тему и наливая по кружкам очередную порцию пива. Он никогда не забывал, что ученик, пусть по обязанности, а не из вредности, может стукнуть о разговоре. Не то чтобы боялся, но и старался не давать повода. – Знаешь, почему вождю мало уметь замечательно рубиться? Нет? Однажды, когда люди ещё не знали железа и судили не по роду, а по заслугам, великий воин столкнулся с медведем. Хотя человек был могуч и отважен, справиться в одиночку с огромным хищником не сумел. Он собрал соплеменников, и совместно прикончили матёрого зверя. На пир пригласили соседей, и, когда те, отяжелев от съеденного, не смогли двигаться, их перерезали. Дело в том, что приглашённые жили в более богатой живностью долине и делиться не собирались. Мысль была удачной, и предложивший решение стал вождём. И всё бы хорошо, но, пользуясь авторитетом, человек стал отбирать лучшие куски у прежних друзей и, пока они охотились, таскать в кусты их женщин. Ну, они и не выдержали, прикончив толпой излишне надеявшегося на прошлые заслуги вождя. Мораль какая? Астрик наморщил лоб, раздумывая. – Одной доблести вождю мало, – произнёс Игорь наставительно. – Надо ещё уметь предвидеть последствия. – Я отлить, – сказал парень нетвёрдым голосом. Он прошагал с преувеличенно прямой спиной до туалетной комнаты и открыл дверь, в которую моментально прошмыгнул Феликс. – Осознал? – спросил Игорь. Кот гордо отвернулся и, запрыгнув на диван, улёгся клубком. – Не желаешь разговаривать? Твои проблемы, – убирая в судки недоеденное и стряхивая остатки с тарелок в одну, пробурчал механик. – Из принципа всё спрячу. А пиво допью. – Ингвар, – донёсся из соседнего помещения восхищённый возглас. – Он в унитаз сходил! – Воду спустил? – Не-а. – Так чего радуешься? Нажми педаль. Агон 18. Промышленный мир