Вот, дети, как же трудно было добывать лёд для ледников! Так было сто лет тому назад, когда люди не придумали ещё холодильников, без которых ваши мамы и дня обойтись дома не могут, не говоря уже о продуктовых магазинах. Мы, куклы, долго молчали, думали всё и о бедной лошадке, и об измученных мужичках, а ещё удивлялись Мякиной доброте. Он не только себя из душного чемодана вызволил, но, главное, лошадке помог. А Миша еще добавил, что, наверно, бывали случаи, что лошади гибли, затянутые в прорубь тяжелыми санями. «Я всю ночь не буду спать!» – сказал он, но через 5 минут уже погрузился в глубокий сон. Волшебство продолжается Думаю, что Мяка скоро пожалел, что рассказал нам о своем волшебстве: мы все стали к нему приставать с вопросами и просьбами: «Ты обо всем можешь попросить? А чтобы мы на луне очутились, можешь попросить?» спросил Миша. Он очень интересовался всем, что на небе: его кроватка стояла ночью так, что он мог через окно смотреть ночью на звёзды, на луну, а днем на облака, и всё мечтал туда полететь. «Нет, – ответил Мяка. – На луну не могу – слишком далеко, и дороги не знаю», – прибавил он с улыбкой. «А можешь попросить, чтобы весна пришла? Мне надоела зима, редко гулять берут». – «Это я могу, только не сейчас, а так через недельки две», – подумав, прибавил он. «Почему не сейчас?» – «Потому что сначала надо внушить Деду Морозу, чтобы он перестал всё морозить, потом попросить, чтобы снег стаял, потом, чтобы лёд на Волге сошёл, а знаете… я-то видел, какой он толстый, потом надо Солнце попросить, чтобы всю воду подсушило – все это дело долгое и трудное». Мы все с ним согласились. «А сколько это – недели две?» – спросила Тамара. «Это я знаю, – заторопился Миша. – Четырнадцать раз заснуть и четырнадцать раз проснуться. Это не так долго». – «А там и лето придет. Ты попроси, чтобы мы на дачу поехали. Можешь?» – спросила я. «Это могу, только не обязательно в Павловск. Хорошо?» – улыбнулся Мяка. Мы согласились: интересно и другое место посмотреть. И вот Миша стал прилежно дни считать, глядя на небо, а Мяка просить: «Я хочу, я хочу, я хочу…» И… как вы думаете: ровно через две недели кричит, утром проснувшись, Миша: «Ура, сосулька, сосулька висит, и капельки с нее падают! Мяка молодец – весна пришла!» – а сам смеется. И мы, девочки, подхватили: «Браво! Мяка молодец, и пришел зиме конец!» Проснулись и дети, радуются: «Я сегодня надену свою новую матросскую шапку», – говорит Лёша. «А я драповое пальто и скину противный капор, надоел», – заявила Шура. И стало все так быстро к весне да, пожалуй, и к лету клониться. И вот уже знакомая предотъездная суматоха в доме. Нет, сначала послезимняя: сушат меховые вещи на дворе на солнышке, шубы на меху, тяжелые, даже из сундуков что-то вынимают, вытряхивают, чистят, сушат. Даже наш сундучок вынесли посушить. Уж не нас ли хотят опять укладывать? Не хочется! Мяка утешает: «Нет, это только, когда в другой город или когда на большую «спячку» собирают, а на дачу налегке поедем, не в сундучную поездку». Он всё знает, потому что к взрослым разговорам прислушивается и соображает. Вот что он из разговора детей уловил: Леша спрашивает: «Шура, как думаешь? Дядя Лёша позволит мне на его лошади покататься? Или на офицерской нельзя детям?» И тотчас Мяка понял, что дядя Лёша – кавалерист. «Думаю, что нельзя таким маленьким. Но у него, мама говорила, есть в имении (значит, на даче) пони для детей. Это маленькие лошадки. На них неопасно, трусят себе потихоньку. Я в зоопарке видела. На них покатаешься», отвечает Шура. Вот и сообразил Мяка из этого разговора, что поедем, наверно, в гости в имение дяди Лёши. А у нас свои обсуждения вопроса, возьмут-не возьмут, кого дома оставят – волнения тревожные и страхи: вдруг отдадут кому-то в другой дом. Бывает и такое, ведь пропал куда-то зайчик-убегайчик. «Ну и что? – говорит Мяка. – Я знаю, что его отдали той славной девочке Глаше, няниной племяннице. Помните? Которая с таким вниманием слушала пение тети Наташи и на нас, кукол, всё смотрела. Так, наверно, рада была хоть Зайку получить в подарок! Я даже рад был, что его ей отдали. Наверно, и вымыла его няня чисто». Тамара тоже больше не жалела Зайчика. И всегда-то Мяка успокоит нас. «Дети! Выбирайте! Каждый может взять только одну куклу. У ваших двоюродных сестёр и брата, куда мы едем, много игрушек. Да и едем туда ненадолго», – сказала тетя Наташа. Вот так решился главный вопрос с нами: Катя выбрала меня, Шура – Мяку, а Лёша – Мишку. «Это еще хорошо, – сказал Мяка. – Я думал, никого не позволят взять». Настал день отъезда. Суматохи в доме, как всегда, много. А у нас одна забота: не забыли бы нас-то захватить. Нет, не забыли. Едем скучно, в чемодане. Ничего не видим и не слышим. Мяка говорит: «В поезде. Стук особенный, и резкие толчки после остановок». Выспались хорошо. А проснулись, когда уж выносили чемоданы из экипажа под страшный лай множества собак. И окрики: «Уберите собак, дети испугаются!» И радостные, шумные приветствия, и взрослые голоса, и детские. Не сразу нас вынули. Видно, убежали дети всё осматривать: дом, сад… Но вот и наши первые впечатления, сразу невиданные и сильные. Не только для нас, кукол, но и для наших детей. Выходим в сад, через балкон, а там лежит громадный пёс, лохматый, рыжий, белыми пятнами, а смотрит добрыми и даже грустными глазами, не лает; лениво встал и большущую свою лапу подает новому для нас мальчику – Коте, который его потрепал по шее: «Не бойтесь, он добрый, не тронет». «Хочешь на него сесть?» – это старшая двоюродная сестра к Кате обратилась. А я у нее на руках. И, не дожидаясь ответа, хвать нас и сажает громаде-псу на спину. Катя боится, но молчит. «Том (так звали пса), покатай девочку с куколкой тихонько». И Том осторожно, медленно пошагал. Катя вцепилась в его пушистую шерсть, а Тата, старшая кузина, придерживает нас с Катей. Едем верхом на собаке. Смешно… Котя рассказывает нашим старшим детям, что эта порода собак, сенбернары, очень умная. Их учат спасать людей и в горах, когда вьюга занесет неосторожных, попавших в беду спортсменов, и даже из воды вытащат, а при пожарах – из огня. Это первая встреча, а дальше – больше. Пришли (уж без Тома) на площадку. А там в середине столб, наверху поворотный круг, к крюкам этого механизма привязаны толстые канаты, какие мы на корабле видели; на конце каната петля, в которую узкая подушечка вделана. Их четыре. Вот две сестры, Тата и Муся, и брат их младший, Котя, растянули эти канаты и сели в петли, как в кресла. Все в одну сторону повернулись, куда бежать надо. И раздалась команда старшей, Таты: «Вперед!» Сначала медленно, ведь канаты тяжелые, и в сторону от центра, столба, их растягивать нужно. Потом все быстрее, быстрее. Вот бегут, канаты натянуты, дети уж подпрыгивают… И уже подлетели, оторвались от земли… скачок, другой и… пошли, пошли, прыжки все выше, выше… одни юбки у девочек от нас, маленьких, видно, мелькают да голые пятки Коти: он сильнее всех от земли отталкивается и толчок дает вращению колеса. Чудо!!! Но как смело, уж еле земли касаются – так их в стороны разнесло. Весело, у Леши глаза горят, так ему хотелось бы попробовать! Но вот команда: «Тише! Тише!» И постепенно движение умедляется, летуны уже чаще по земле бегут… и совсем остановились. Их лица разгорячились, волосы у девочек растрепались… вылезают из петель-кресел. Все довольны, а мы поражены! А чудеса не кончились на этом. Вдруг слышим топот лошадей. Смотрим – из аллеи выскакивают два всадника, несутся прямо на нас. Катя со мной, стоим оторопело, и Леша к нам подбегает и тащит нас за скамейку, в укрытие. Но это и ни к чему: на самом скаку у площадки останавливаются кони как вкопанные, их так решительно осадили всадники. Кто же это? Один – дядя Лёша, это не диво, мы таких лихих наездников видели в Павловском парке. А другой? Боже мой! Да это тётя Маруся, его жена, да как изменилась! Вчера на балконе была такая чинная, в белом длинном платье с широкими кружевными рукавами. А теперь – вся затянута в черное узкое платье («амазонка» называется), с цилиндром на голове, который укреплен лентой, в руках хлыстик, сидит как слитая с конем, послушным каждому движению ее руки, цепко держащей поводья. Да, пожалуй, еще красивей, чем вчера на балконе. Вот соскочила, поддержанная рукой дяди Лёши, уже спешившегося с его взмыленной лошади. А тут уж и мальчик-конюх подбежал, берет коней под уздцы, чтобы увести в конюшню. Вот это сюрприз! «Очень смелой надо быть, чтобы так лошадью управлять», – говорит Лёша. «К лошади быстро привыкаешь, меня моя Серка уже слушается. Надо только ласково с ней обращаться, – сказала Тата. – Меня папа учит верхом ездить, это так приятно». Мы поняли, что этому надо учиться с раннего возраста. Но чудеса без Мякиного колдовства продолжались. И все на той же площадке. Но это уж завтра расскажу. Человеческое мастерство – А что же там еще происходило? – спрашивают Мяка и Миша. Они ведь там на площадке с нами не были. (Кстати, такая карусель со столбом называется «Гигантские шаги» – и правильно: только вокруг такого столба с вращающимся колесом наверху можно делать, подскакивая, такие большие шаги.) А вот что потом было. Навстречу конюху, уводящему коней, шла от дома большая весёлая компания. Среди них знаем только наших тётю Наташу и дядю Ильюшу. Они останавливают конюха, что-то говорят ему, и все с лошадьми возвращаются на площадку. «Алексей, ты как-то обещал нам показать твое мастерство в джигитовке. Выполни твоё обещание, уж раз твой Рыжик под седлом», – говорит дяде папа Ильюша. А конюх сразу предложил сбегать за особыми для этого сапогами и специальным седлом. «Я давно не упражнялся, – отвечает дядя Лёша. – Ну, попробую». Взял под уздцы коня и стал его гладить и что-то нашёптывать на ухо. Мигом вернулся конюх с седлом довольно плоским и мягкими сапогами. Дядя Лёша переодел сапоги, сменил седло и повёл Рыжика на круг, сняв пиджак. «Что-то будет», – думаю. Все встали подальше от круга. Вот всадник, оседлав коня, спокойно едет по кругу, постепенно ускоряя бег. И вдруг… с громким криком «гип-гип!» бросился вскачь. Несется, как ураган, всё понукая коня. Сидит уже боком, вот соскочил, два прыжка по земле и внезапно опять на коне, стоя на седле! Нам страшно, но интересно… Вдруг видим – он уже под конём где-то… Ой, упал?! – Нет, опять в седле, перекинул ногу, два прыжка и опять стоя скачет… «Довольно, довольно», – кричит тётя Маруся. И он уже успокаивает коня и переходит на шаг: «Тише, тише!» Остановился, соскочил и вытирает платком пот со лба. Все аплодируют. «Браво, браво! Ну, ты мастер!» – хлопает брат его по мокрой от пота спине. Маленький Лёша не может прийти в себя от восторга и даже слова не вымолвит. И вдруг дядя Лёша, узнав, что тётя Наташа никогда не садилась на лошадь: «Что ты, ведь это такое удовольствие!» Хвать её, и посадил её на тёти Марусину лошадь. Объяснил, как держаться на дамском седле боком, как узду держать, и тихонько, тихонько ведет лошадь по кругу. Тётя Наташа ничего – сидит улыбается. Но вот дядя Леша убыстряет шаг… Уже бежит. Тётя Наташа сутулится, некрасиво трясется в седле. Ей неловко, не знает, как преодолеть тряску, как уловить шаг лошади. А вот и прическа рассыпалась, падают шпильки. Она хочет придержать волосы… Да держаться-то надо обеими руками: «Лёша, остановись, довольно, не беги!» Все смеются. А всаднице-то, вижу, плохо. Как же так? Ей плохо, а все смеются. Над ней смеются? И вдруг раздается страшный рёв, на всю площадку. Это Катя не выдержала такого маминого неприятного положения… Тут уж дядя Лёша не на шутку испугался, остановил коня и помог нашей маме слезть. Она подбежала к Кате, раскрасневшаяся, обнимает и, оказывается, довольная – не сердится на дядю Лёшу. А мы-то с Катей расстраивались! И теперь уже Кате стыдно, уткнулась в юбку маме. «Да, говорит мама. – Этому нас в Смольном не учили. А жаль! Так интересно! А как же?..» – и пошли расспросы… Мы уж не слушали, нас уводила няня в дом. Наступал вечер… Вот сколько событий произошло на площадке «Гигантские шаги»! Тихие радости Да и без особых событий сколько удовольствий получали наши дети, бегая по прекрасному парку, уютному, где уж, конечно, поиграли в прятки и прятали нас: то меня, то Мяку, то Мишу. Но никого не забывали, как – помните? – в Павловске – только раз Мишку в бочку с водой уронили, когда его прятали; ничего, обсох и не очень испугался, говорит: «Я зато плавать научился», – смеется. А цветов сколько везде посажено! Это тётя Маруся любит. Зато сколько букетов у них в каждой комнате стоит в вазах и даже в комнате, где мы с детьми спим. Чудо! Это ужасно няне нравится. Очень она довольна, что ее сюда взяли. Ее, конечно, очень полюбила вся здешняя прислуга. А одна, которая за «птицей» ухаживает (не думайте, что это те птицы, что в лесах и садах поют; так называет она кур, уток, гусей, – словом, домашних птиц, что для кушаний разводят), – так эта Даша пригласила нас с няней и Катей пойти посмотреть, что у нее там в «птичьем дворе» творится. Это, скажу вам, не менее интересно было, чем события на «Гигантских шагах». – «Надень старенькие туфельки, там, поди, грязно», – сказала няня. «И куда это в грязь пойдем?..» – подумала я. Но потом не пожалела, что Катя и меня взяла. Да не так уж и грязно. Пошли. Шли мы туда долго. Мимо хлева, где коровы рогатые головы свои просовывают сквозь окошечки. Тут остановились около телёночка, который маму посасывал, а сам чуть на ногах держится. «Недавно родился», – говорит Даша. Мимо конюшни, – как раз лошадям конюх овес засыпал. А другой выводил одну, серую (няня говорит: «в яблоках», – это значит со светлыми пятнами по всему телу), чтобы ее купать в речке. Остановились мы и посмотрели, как конюх прыгнул на нее верхом без седла, конечно, и погнал. А она уж знает, заржала от удовольствия и осторожно стала спускаться в воду. Сначала попила, звучно втягивая воду в рот, не лакает язычком, как наш кот. (Каждый пьет по-своему.) Конюх ее понукает, чтобы глубже в воду пошла, а сам все ее трёт щёткой специальной. Ей нравится, заржала так смешно, будто смеется. И другая где-то откликнулась – здороваются. Шумно брызгая водой, вот уже и вылезла на берег, чистая. А в отдельно отгороженном садике жеребята. Бегают друг за другом и смешно подпрыгивают – играют так. Ну, так Кате захотелось погладить хоть одного, «вон того, рыженького!» Подошли к изгороди, но они боятся протянутой руки, не привыкли еще к человеку. Первый раз всё это мы с Катей видим. Жаль даже, что быстро мимо проходим. «Даша, можно, еще раз сюда придем?» – просит Катя. Даша обещала. А вот и птичий двор. Гвалт тут стоит, хоть уши затыкай! Это Дашу встречают её любимцы. Гуси гогочут, индюк болтает на своем непонятном языке, а одна курица кудахчет. «Всем сообщает, что яйцо снесла», – объясняет няня. Это как раз Даше на руку – свеженькое, пойдет искать и у других кур найдет, собирает в корзиночку. Но самое интересное – вылупились утята. «Ах, вы мои хорошие!» – причитает Даша. Да уж на ногах пушистые желтенькие комочки и уже неумело, но подбирают кусочки вареного яйца, что Даша им сыплет. А тут и мама их. Но странно, не утка, а курица. «Это что ж? Ты курице утиные яйца подложила?» – спрашивает няня. Даша смеется: «Да, утка не захотела высиживать, а курица клохчет, значит не прочь посидеть, а яиц утиных не едим, вот и подсунула. Курице-то всё равно – те же дети. Только испугается, когда они в воду полезут. Вот потеха! Начнет курица вдоль берега бегать да кричать. Потом привыкнет». А мне стало жаль курицу: сама плавать не умеет, а утята ее не послушают, ведь им плавать легче даже, чем по земле ковылять. Но пока все пушистенькие комочки возле нее топчутся, попискивают, она довольна. «Ой, батюшки, один-то еще не вылупился! – всполошилась Даша. – Бедненький ты мой! Силенок не хватает. Глядите! Проклюнулся, а вылезти из скорлупки не может». Тут мы увидели в гнезде, где скорлупа от уже вылупленных лежала, одно полуразбитое яйцо, в котором с трудом копошился голенький, ужасно некрасивый мокрый утёнок. Даша взяла его смело в руку, бесцеремонно зацепила пальцем его за тоненькую шейку, да так осторожно и мягко, что не повредила, и вытащила из яйца. Подышала на него: «Ничего, обсохнет, очухается и не хуже других будет». Но в вату все же посадила. Мы больше, уж конечно, обсохшими и округлившимися его братьями занялись. До чего же они трогательные и милые! И даже не хочется, чтобы во взрослых уток превращались. «Да, интересно, как они на свет родятся!» – сказала няня и всё, как Даша, дышала на маленького беспомощного новорожденного. Тот постепенно приходил в себя. «Ну, пошли, пора к обеду». И тут мы услышали голос Катиного папы: «Пора обедать», – он шел с Лёшей, который расспрашивал его про лошадей, они все это время были возле конюшни. Заинтересовался Лёша лошадьми после джигитовки на «Гигантских шагах». Уж не будет ли кавалеристом, как дядя Лёша? Но не только это захватило здесь его внимание. Вечером после чая на балконе все собрались на теннис. Разбирают ракетки, какая кому подходит, немного ссорится молодежь, у взрослых-то уж свои, привычные, и бегут весело, все в белом одеты. Меня Катя прихватила, конечно. Игра эта для взрослых, но дети здешние учатся уже. Сегодня затеяли серьезную игру братья, наш папа и дядя Леша, давно не встречались они на теннисной площадке. «Ты опять собираешься меня обыграть? – говорит дядя Леша. – Поди, натренировался там на хороших площадках в Твери, а я вот все здесь только с соседями играю. Ребята, обращается к нашим мальчикам. – Вы будете подавать нам мячи! Хорошо? Сумеете?» – «Ну, это дети наши знают и очень любят, научились уже у себя на даче», – отвечает за них наш папа. А послушайте, что там было. Ссора и примирение Теннис игра интересная. Вы её, наверно, уже знаете. Требует она много ловкости и большой тренировки с детских лет. Вкратце объясню для тех, кто не знает. Большая площадка разделена посередине сеткой, через которую надо ракеткой перекидывать мяч, обязательно попасть при этом в квадраты, начерченные на песке мелом. Противники стоят друг против друга по сторонам сетки и перекидываются мячом. Стараются сильно ударить, чтоб противник не сумел отбить мяч. Промахнется он, не попадет в квадрат, тебе засчитают очко. Значит, сила тут тоже нужна. Пришли мы на площадку с Катей и хорошо пристроились возле тёти Наташи на скамеечке, всё видно. Но лучше всех всё видит учитель здешних детей, потому что он забрался на вышку, стоящую сбоку. Он в этой игре судья сегодня и всем командует, должен зорко смотреть, кто неправильно сыграл, тогда крикнет «аут» (по-английски значит «мимо»), и уж с ним никто не спорит. С одной стороны сетки – наш папа, с другой – дядя Лёша. И вот по команде судьи начали. Ловко подбрасывают мячик ракеткой и перебрасываются, пока кто-нибудь из них не промахнется. А судья всё считает очки: то дяде Леше прибавляет, то нашему папе. Ровно играют, хоть горячатся, все стараются посильней ударить. И иногда публика (а тут и соседи пришли, и вся семья собралась) аплодирует. А я всё за мальчиками наблюдаю. Они смотрят, куда мяч укатится, быстро подхватят и вовремя игроку подают. Лёша с одной стороны следит, Котя – с другой. Если в сетку мяч попадет, надо быстро подбежать, да игрокам не помешать, и убрать мяч с поля. Вот как раз вижу: мяч попал в сетку. И вдруг с обеих сторон бегут оба, чтоб поднять его. Да оба почти лбами над мячом столкнулись. «Это мой мяч, папе он нужен», – говорит Котя. «Нет, мой. Он на моей стороне упал», – говорит Лёша. Оба хватают и не отдают друг другу. И Лёша, вижу, с силой толкнул Котю, тот упал и стукнулся головой о столбик, к которому сетка прикреплена. Смотрю кровь на лбу показалась. Подбежали оба папы. «Это Лёша тебя толкнул?» – спрашивает наш папа Котю. Тот уж поднялся, кровь платком вытирает. Взглянул на растерянное лицо испуганного Лёши и тихо так: «Нет, я сам упал». Оба папы переглянулись с доброй улыбкой. Ничего Лёше не сказали, только: «Пойди к маме и умой лицо, – это дядя Лёша Коте и: – Пошли играть!» Игра продолжилась. Лёша, смущённый, красный, отошел в замешательстве в сторону, даже забыл мяч подать, как следовало, дяде Лёше… А ссориться мальчики начали, как я заметила, раньше. Котя заносчиво: «Мой папа лучше твоего играет, смотри, как сильно бьет у сетки». – «Нет, – говорит Лёша. – Мой зато лучше с задней линии отбивает, это труднее, мама говорила». – «А вот увидишь – мой папа выиграет». И я заметила, даже показал Лёше язык. Тому, вижу, это очень не понравилось. Отошёл нахмуренный. И вот теперь еще эта ссора из-за мяча. Как неприятно! И всё же, как здорово, что Котя не сказал папе, что Лёша его толкнул тогда у сетки! А игра продолжалась… И перекидывались игроки долго: то наш папа мяч выиграет, то дядя Лёша. Но вот объявляет судья «матчболл» – это значит, что выигрыш всей игры решает следующий мяч. Счёт всех очков у дяди Лёши пять, не хватает одного до выигрыша. Значит, следующий мяч – решающий: или он выиграет всё соревнование, или продолжат игру завтра. Все зрители смотрят молча, затаив дыхание. Начали перекидываться. Дядя Лёша сильно играет, но наш папа отбивается не хуже, но, кажется, устал. И тут дядя Лёша размахнулся и дал такой сильный удар, что папа не мог его отбить, стоя у сетки. Мяч со свистом пролетел мимо него на самый край квадрата. Папа обернулся и с надеждой в голосе вопросительно: «Аут?» Смотрит на судью. Тот затрудняется сказать: «Кажется, на линии, но я не уверен, плохо видел».