– Гость, – уточнил епископ Ода. Рорик помог мне сесть в седло, Алдвин подал шлем с серебряным гребнем. Кожаная подбивка была неприятно горячей. Ремешок под подбородком я завязал, но нащечники оставил открытыми, а потом принял от Алдвина щит с волчьей головой. – Копье пока не нужно, – бросил я слуге. – И, если завяжется драка, держись в сторонке. – Не будет никакой драки, – сурово заявил епископ Ода. – Это Гутфрит, – отозвался я. – Он дурак и сначала бьет, потом думает, но я сделаю все, что в моих силах, дабы сохранить этому парню с телячьими мозгами жизнь. Пошли! Я повел своих на запад, держась на расстоянии от Гутфрита. Когда я видел его отряд в последний раз, тот находился примерно в половине мили от поворота дороги и двигался мучительно медленно. Мы, на более свежих конях, шли быстрее. Спустившись по склону, пробрались через сосновую рощицу, пересекли вброд ручей и выступили на дорогу. Там мы образовали линию в две шеренги глубиной, чтобы приближающиеся беглецы увидели перед собой два ряда всадников, на щитах и остриях копий которых играют солнечные блики. Мы ждали. Мне не нравился Гутфрит, а я не нравился ему. Три года он пытался вытрясти из меня присягу на верность, и три года я ему отказывал. Дважды он посылал воинов на Беббанбург, и дважды я запирал Ворота Черепов, приглашая копейщиков Гутфрита пойти на приступ, и оба раза они отступали. Теперь, под палящим солнцем, его копейщики снова попирали мою землю, но на этот раз их вел сам Гутфрит, причем доведенный до отчаяния. Он убежден, что у него украли королевство. Увидев моих людей и волчьи головы на их щитах, он не только возненавидит меня, но и сообразит, что воинов у него больше. Епископ Ода волен питать надежду, что обойдется без боя, но загнанный в угол Гутфрит обернется хорьком в мешке, бешеным и злобным. И у него есть заложники. Не только женщины, хотя их тоже нужно спасти. Гутфрит, хитрый лис, прихватил архиепископа Хротверда, забрав его прямо из собора в Эофервике. – Во время мессы! – с ужасом воскликнул Ода. – Во время мессы! Вооруженные люди в храме! Я не знал, осмелится ли Гутфрит нанести вред архиепископу. Такой поступок настроил бы против него всех христианских правителей в Британии, хотя, возможно, Константин проглотит гнев до той поры, пока снова не усадит Гутфрита на нортумбрийский трон. Мертвый архиепископ – не слишком высокая цена за расширение Шотландии. Показались беглецы. Передовые всадники выехали из-за поворота. Заметив нас, они остановились, и постепенно к ним подтягивались остальные воины. – Нам следует приблизиться, – заявил Ода. – Стоим на месте, – приказал я. – Но… – Резни хочешь? – рявкнул я. – Но… – снова заикнулся епископ. – Пойду я, – последовал мой резкий ответ. – Ты? – Причем один. – Я вернул Алдвину щит и слез с седла. – Я с тобой, – вызвался Ода. – Чтобы у него оказалось два попа в заложниках? В пару к архиепископу еще и епископ? Ему это понравится. Ода смотрел на людей Гутфрита, которые медленно выстраивались в линию, более широкую, чем наша. По меньшей мере два десятка пешие – лошади их были слишком плохи, чтобы выдержать седоков. Все надели шлемы и прикрылись щитами с эмблемой Гутфрита в виде вепря с длинными клыками. – Пригласи его прийти и поговорить со мной, – попросил Ода. – Пообещай, что его не тронут. Не удостоив епископа ответом, я глянул на Финана. – Я постараюсь встретиться с Гутфритом на полпути, – объяснил я. – Если он возьмет сопровождающих, вышли мне такое же число. – Я пойду, – Финан ухмыльнулся. – Нет. Ты останешься тут. Если возникнут проблемы, ты сообразишь, когда нужно вмешаться. И тогда действуй быстро. Он понимающе кивнул. Мы с Финаном слишком долго воевали плечом к плечу, чтобы мне не требовалось подробно разъяснять свои планы. Ирландец усмехнулся: – Прилечу быстрее ветра. – Лорд Утред… – начал было Ода. – Я сделаю все, чтобы сохранить Гутфриту жизнь, – оборвал я его. – И заложникам тоже. Я не был уверен, что мне это удастся, зато точно знал: стоит нам всем двинуться вперед прежде, чем мы окажемся на расстоянии оклика от людей Гутфрита, не миновать либо боя, либо приставленных к горлу заложников клинков. Гутфрит дурак, но дурак гордый, и я понимал, что он ответит отказом на требование освободить пленников и покорно вернуться в Эофервик. Король не согласится, потому что иначе потеряет лицо перед дружиной. А воины эти были норманны – северяне, считающие себя самыми свирепыми бойцами в целом свете. Они превосходили нас числом и видели шанс пустить кровь и пограбить. Многие из них были молоды и хотели славы, хотели украсить руки золотом и серебром, мечтали, чтобы имена их произносили с ужасом. Жаждали убить меня, завладеть моими браслетами, оружием и землями. И вот к ним-то я и направился в одиночку. Я проделал чуть больше половины пути, отделяющего моих людей от усталых воинов Гутфрита – те стояли на расстоянии далекого выстрела из лука. Потом выждал и, когда Гутфрит не сдвинулся с места, присел на поваленный римский мерный камень, стянул с головы шлем, поглядел на пасущихся на склоне овец, потом полюбовался полетом сокола, парящего в потоках слабого ветра. Птица описывала круги, так что послания богов тут искать не стоило. Я отправился один, ибо хотел, чтобы и Гутфрит пришел один, от силы с двумя или тремя спутниками. Я не сомневался, что король готов к бою, но понимает – люди его устали, а кони загнаны. Мой расчет строился на том, что даже такой дурак, как Гутфрит, наверняка ухватится за шанс избежать драки и добиться своего, не потеряв при этом десяток, а то и два своих воинов. Кроме того, имея заложников, он наверняка собирался воспользоваться ими, чтобы заставить меня с позором отступить. А Гутфрит все не двигался. Похоже, был сбит с толку. Он видел, что я один и явно не представляю угрозы, однако нельзя стать королем, не обладая хоть толикой хитрости, и правитель Эофервика определенно чуял подвох. Я решил дать ему убедиться, что ловушки нет, поэтому поднялся, попинал немного наполовину вросшие в землю камни старинной дороги, пожал плечами и зашагал назад. Это побудило короля к действию. Услышав цокот подков, я обернулся, надел шлем и стал ждать. Гутфрит взял с собой троих. Двое были воинами, один из них вел в поводу маленькую лошадку. На ней сидел архиепископ Хротверд, все еще облаченный в расшитое золотом одеяние, которое христианские священники носят в церкви. Выглядел он невредимым, но очень уставшим, его лицо покраснело от солнца, а седые волосы висели космами. За спиной у меня тоже застучали копыта. Обернувшись, я увидел, что Финан выслал Берга и моего сына. – Держитесь за мной, – предупредил я их. Заметив, как Гутфрит и двое его сопровождающих обнажили мечи, мои спутники тоже вытащили длинные клинки из ножен. Берг расположился позади и правее от меня, напротив человека, державшего лошадь Хротверда. Сын был по левую от меня руку, лицом ко второму противнику. – Что… – заговорил сын. – Молчи! – оборвал его я. Гутфрит осадил коня буквально в двух или трех шагах от меня. Одутловатое лицо короля, обрамленное сталью шлема, блестело от пота. Его брат, одноглазый Сигтригр, был красивым мужчиной, а Гутфрит пил слишком много эля и ел слишком много жирной пищи, отчего в седле сидел грузно. У него были маленькие, подозрительно бегающие глазки, широкий нос и длинная борода, заплетенная в свисающие на дорогую кольчугу косицы. Конь его щеголял в серебряной сбруе, гребень шлема украшало перо ворона, а меч он приставил к горлу Хротверда. – Лорд архиепископ! – приветствовал я священника. – Лорд Ут… – заговорил Хротверд, но осекся, когда лезвие меча надавило ему на горло. – Обращайся сначала ко мне, – прорычал Гутфрит. – Я твой король. Я посмотрел на него и нахмурился: – А имя свое не напомнишь? За спиной хмыкнул сын. – Хочешь, чтобы этот поп сдох? – процедил Гутфрит. Под давлением меча Хротверд отклонился в седле. Его испуганные глаза впились в меня поверх серой стали клинка. – Да нет, в общем, – спокойно ответил я. – Он мне вполне даже нравится. – Настолько, чтобы просить сохранить ему жизнь? Я сделал вид, что взвешиваю эту мысль, потом кивнул: – Да, готов. Отпусти его. – За это придется заплатить. – Гутфрит осклабился. Я подметил, какую неудобную позицию занимает Гутфрит: Хротверд располагался слева от него, а меч он держал в правой руке. – Платить нужно за все. – Я шагнул влево, тем самым вынудив Гутфрита наполовину отвернуться от Хротверда. Меч задрожал. – Король Этельстан хочет всего лишь поговорить с тобой, – продолжил я. – И обещает сохранить тебе как жизнь, так и корону. – Этельстан – дерьмо из поросячьей задницы, – огрызнулся Гутфрит. – Ему нужна Нортумбрия. Тут он был прав, по крайней мере касательно устремлений Этельстана. – Этельстан держит слово, – возразил я. Хотя, по справедливости говоря, меня Этельстан предал, нарушив данную клятву. Тем не менее я стоял тут и делал то, что ему угодно. – Он обещал не вторгаться в Нортумбрию, пока ты жив, – сказал Гутфрит. – Однако сейчас здесь! – Ему понадобилось поговорить с тобой, ничего больше. – Быть может, мне стоит убить тебя? Вдруг мелкому засранцу это понравится? – Ну, попытайся. – Конь сына пошевелился у меня за спиной, копыто цокнуло о разбитый камень дороги. Гутфрит подвел лошадь ближе ко мне и развернул меч в мою сторону. – Лорд Утред, ты так и не принес мне присягу на верность, – напомнил он. – А я ведь твой король. – Это верно, – согласился я.