В Аду врагов довольно, чьи стремленья И день и ночь бедой ему грозят. Итак, совет Стигийский разошелся. Все преисподней главные князья Шли вместе, и меж них – их вождь великий. Он мог, казалось, быть один из всех Соперником Небес, в Аду ж являлся Он грозным повелителем; великой Он окружен был пышностью и Богу Своим величьем подражал; вокруг Теснилась свита гордых Серафимов[43], Блистательных, в вооруженьи грозном. И вот они велят о результате Великого совета трубным звуком Торжественно везде оповестить; По направленью четырех всех ветров Поспешные четыре Херувима[44] Несутся, трубы приложив к устам, Герольды ж весть народу объясняют; По всей громадной бездне вдаль и вширь Разносится она, и, оглушая, Грохочет всюду одобренья крик. Им на душе как будто легче стало; Обманчивой утешены надеждой, Расходятся их полчища, и все Идут своей особою дорогой, Куда кого наклонности ведут, Иль грустный выбор направляет, чтобы Рассеять дум печальных вечный бег И скоротать часы тоски невольной, Пока вернется их великий вождь. Одни в равнине бродят, а другие Парят на крыльях в воздухе иль в быстрый Пустились бег, как в играх Олимпийских Иль на полях Пифийских; третьи ловко Коней смиряют гордых или мчатся В ристалище на пышных колесницах; Другие стали в грозный строй, бригады Образовав. Так, чтоб предостеречь Чрезмерно гордый город, посылает Судьба на небе знаменье порой: Является войны виденье в тучах, Идут полки в нависших облаках, А перед ними рыцари несутся Воздушные и копьями грозят Друг другу и, сшибаясь, легионы Мешаются, и жаркий бой кипит От края и до края небосвода. Иные, будто бешенством Тифена[45] Объятые, рвут горы и холмы, Иль в воздухе несутся шумным вихрем: Едва выносит бурю эту Ад. Так некогда Алкид[46], идя, увенчан Победой, из Эхалии[47], надел Отравленный наряд и, мучим болью, Рвал сосны фессалийские с корнями, Лихаса же с вершины Эты в море Эгейское швырнул. Другие, нравом Спокойнее и мягче, удалясь, В долине тихой сели, воспевая По-ангельски, при звуках многих арф Свои дела геройские и горе Паденья после битвы неудачной, И жалобно пеняли на Судьбу, Которая над доблестью свободной Случайности иль силе власть дает. Хоть песня та хвалой односторонней Превозносила только их самих, Но дивною гармонией своею (Как может быть иначе, если Духи