– Каждый год, – соглашается капитан Келли. – Его все уважают. – Так в чем проблема? – не понимаю я. – Проблема в том, что погибли два человека, а Бриджер нарушает закон. Спросите у него еще раз, – настаивает Келли. – Вы знаете, кто убил дозорных и забрал лошадей? – обращаюсь я к Вашаки, стараясь, чтобы это не звучало как обвинение. – Я знаю, что они это наверняка заслужили, – говорит вождь. Я не перевожу эти слова капитану Келли, ожидая продолжения. Но Вашаки вдруг меняет тему. – Ты белый человек? – спрашивает он. – Мой отец белый. – Из какого ты племени? – У меня нет племени. – Ты не пауни? Этот вопрос застает меня врасплох. Может, меня выдает моя речь. – Моя мать была пауни, – говорю я. – А ты нет? Я медлю, не зная, как ответить. В конце концов я решаю представиться: – Я Джон Лоури. – Джон Лоури, – повторяет Вашаки. – Я знаю это имя. – Ханаби жила с моей семьей. – Я с трепетом произношу ее имя. Возможно, это не очень мудро – сообщать мужчине, что ты близко знаком с его женой. Вашаки не меняется в лице при упоминании Ханаби, но, когда после тяжелой паузы он отвечает на мой вопрос, в его голосе уже нет враждебности. – Мои люди не убивали солдат. Мы не убиваем белых. Мы убиваем кроу. Иногда друг друга. Но белых не трогаем, – говорит вождь. – Почему? – спрашиваю я с искренним интересом. – Всегда приходят новые. Это бесполезно. – Он пожимает плечами. Я передаю капитану Келли и Васкезу то, что услышал, а вождь дожидается, пока я снова посмотрю на него, и неохотно добавляет: – Возможно, это был Покателло. – Из шошонов? – уточняю я. Тот коротко кивает. – Он не любит белых. Он любит скальпы. У него много белых скальпов всех цветов и размеров. – Ты его вождь? – Нет. У него свое племя. Больше всего он хотел бы снять скальп с меня. Я не его вождь, но он боится, что его люди пойдут за мной. – Вашаки снова пожимает плечами, как будто ему совершенно нет до этого дела. Я перевожу слова вождя, опуская детали, которые могут вызвать новое столкновение. – Спросите его, не продавал ли ему Бриджер огненную воду, – требует капитан Келли. Вашаки понимает это слово без перевода и презрительно скалится. Потом он поворачивается и отдает приказ своим людям, которые охраняют товары. Все приходит в движение, и становится ясно, что они собираются уходить. Васкез начинает громко возражать. Ему явно нужно то, что привезли шошоны. – Останься, Вашаки. Пожалуйста! – упрашивает он, умоляюще воздев руки. – Скажите, что я дам ему все, что он попросит, – добавляет Васкез, поворачиваясь ко мне. – И больше никаких вопросов. Капитан Келли вздыхает, но не спорит, а я передаю Вашаки, что Васкез готов меняться. Скрестив руки на груди, вождь шошонов перечисляет все, что ему нужно: сахар, краска, оружие, бусы. Он просит больше, чем собирался, потому что его заставили ждать и плохо приняли. Васкез спешит выполнить заказ, отправляя Тедди Боулза за товарами. Сам же Васкез с кучкой других торговцев, которые вышли из форта, увидев, что конфликт улажен, начинают обмен. Я восхищен поведением и выдержкой Вашаки. Он не напуган и не любезничает с белыми, однако излишней враждебности не проявляет, и это успокаивает окружающих его людей. В его воинах чувствуется уверенность вождя. Это красивый народ, их облик внушает уважение. Люди Келли расслабляются, часть из них разбредается, но многие выходят вперед и сами начинают торговаться. Некоторые просят меня переводить, что я и делаю, облегчая тем самым переговоры для обеих сторон. Я посылаю Уайатта за своими сумками, но когда пытаюсь сам что-нибудь выменять, Вашаки качает головой. Он показывает на бизонье мясо и меха, которые я выбрал. Мяса столько, что хватит всем мальчишкам Мэй на месяц. – Ради Ханаби, – говорит Вашаки. – Никакого обмена, Джон Лоури. Это подарок. – Он отказывается даже смотреть на то, что я пытаюсь ему предложить. Когда он уезжает, нагрузив лошадей и вьюки свежими припасами, Васкез все еще стоит рядом со мной, хотя капитан Келли со своими людьми уже ушел. – Луис Васкез, – говорит он, протягивая мне руку, поскольку официально мы друг другу так и не представились. – Наслышан, – отвечаю я. – На моей родине вы почти легенда. Тот смеется, явно польщенный моими словами. – Мой отец продал вам мула лет десять назад и постоянно об этом вспоминал, – добавляю я. – А произвести впечатление на моего отца не так-то легко. – Джон Лоури, – кивает тот. – Да, помню. Я подумал, что, может, вы родственники, когда услышал фамилию. Тот мул до сих пор со мной. Уже десять лет. Безупречно мне служит и никогда не подводил. – Когда буду писать письмо домой, обязательно ему передам. Он будет очень рад. – А это моя жена Нарцисса, – говорит Васкез, представляя подошедшую к нам женщину в темно-синем платье. Она ныряет под руку мужа, с уверенностью занимая свое место. Это невысокая складная женщина моложе его лет на двадцать, но, когда она улыбается, я понимаю, как ей удалось удержать при себе такого человека, как Васкез, если его вообще пришлось удерживать. – Очень приятно, мистер Лоури, – произносит она, протягивая мне руку. – Вы наш спаситель. Откуда же вы вдруг к нам явились? – Э-э… Ну… – мямлю я, не зная, как ответить на такой вопрос. – Я путешествую с караваном. Им еще день пути до форта. Я поехал вперед, чтобы разобраться с кое-какими делами. – Это ваши? – спрашивает Васкез, поглядывая на животных, стоящих неподалеку под присмотром Уайатта. – Да, сэр. Васкез подходит к ним и пожимает руку Уайатту поверх длинной спины Самсона. Нарцисса следует за мужем. – Продаете? – интересуется Васкез у меня. – Нет, сэр. Не хотелось бы. Мне нужно добраться до Калифорнии, они мне нужны, чтобы тянуть повозку. – Жаль. Я бы с радостью купил, если надумаете. Я у вас в долгу, Лоури. Вы здорово сумели разрядить обстановку, так что за мной должок. По-шошонски я говорю очень плохо, а капитан Келли и того хуже. – Ваш форт… совсем не такой, как я ожидал, – признаюсь я, переводя тему на то, что волнует меня больше всего. – Я тоже ожидала совсем не этого, мистер Лоури, – смеется Нарцисса, бросая на мужа добродушный взгляд. Васкез со вздохом потирает подбородок: – Мы с Бриджером вечно в разъездах и не успеваем вкладываться в процветание форта. Торговля пушниной уже не та, что прежде. Переселенцы заглядывают к нам чаще, чем трапперы, и большинство направляются в долину Соленого озера. А мормонам не нравится, как мы ведем дела. – Я заметил. – Цены слишком высокие, а урожаи слишком скудные. – Это я тоже заметил, – говорю я, стараясь не выдать своей досады. По-моему, неправильно тянуть деньги из отчаявшихся путников. Васкез снова вздыхает, явно угадав, о чем я промолчал. – Везти сюда товары дорого. Зато травы в изобилии, а вода из горных родников свежая и прохладная. И за все это мы денег не берем, – замечает он. – Но я уже думаю… Может, и впрямь отдать форт мормонам. – Васкез вздыхает, а Нарцисса смотрит на него многозначительным взглядом, который говорит о том, что они много раз обсуждали это наедине. – А что, были столкновения? – интересуюсь я. – Между Бриджером и мормонами? Да. И они правы. Правительство Штатов не одобряет продажу спиртного местным. Видит Бог, виски погубило уже не одно племя на востоке. Сиу отказываются к нему притрагиваться. – Они умные, эти сиу, – вставляет Нарцисса. – С другой стороны… А ты попробуй сказать отряду ютов или черноногих, что ты не будешь вести с ними торговлю. – Васкез фыркает. – Если они хотят виски и приходят со шкурами и пушниной, нам приходится соглашаться на обмен. Джим говорит, что не нанимался в няньки местным племенам. – Юты и черноногие? – Не все такие, как Вашаки. Он готов сотрудничать. Помыкать собой он не позволит, но готов договариваться. Ведет торговлю и с нами, и с мормонами. Поэтому странно, что они к нему прицепились. А ютам и черноногим – от тех, что живут у Форт-Холла, одни хлопоты – мы не нужны. – А что насчет нападения на дозорных, о котором говорил капитан? – спрашиваю я. – Мне об этом ничего неизвестно. Такое бывает редко, и чаще всего сами переселенцы пугаются и стреляют первыми. – Да, чаще всего так, – соглашается Нарцисса.