* * * И что же мы имеем? Похоже, что Маргарита жила своим замкнутым мирком, никого туда не допуская. Ни мужчин, ни женщин. Филатова не в счет, ее она использовала в качестве прикрытия для своих вылазок на культурные, так сказать, мероприятия. Марк Трауберг. Интересно, кем он был для Маргариты? Нет, то что у них общий отец, это понятно. Но он один из немногих мужчин, которые могли к ней приходить, вернее даже сказать, один из двух, если принимать во внимание Льва Земовича. Надо будет с ним встретиться. Сняв телефонную трубку, я набрала номер Льва Земовича. — Трауберг у аппарата, — услышала я его картавый голос. — Добрый вечер, это Вершинина. — А-а, Валентина Андреевна, — Трауберг, как бы даже обрадовался, узнав меня, — чем могу служить? — Лев Земович, мне необходимо поговорить с вашим сыном. — Да? Не понимаю, каким образом?… А впрочем, вам виднее. — Хорошо бы, если бы он смог зайти завтра до обеда. — Да-да, конечно. Вам еще ничего не удалось?… Хотя, я понимаю. — Лев Земович, — успокоила я его, — как только мы что-нибудь узнаем, я сразу же вам сообщу. Так вы пришлете сына? — Склероза у меня еще нет. Я обязательно ему сообщу о вашей просьбе. * * * Вершинина закрыла тетрадь и положила ее в сумочку. Прежде чем выйти из кабинета, она посмотрела на себя в зеркало и поправила прическу. Болдырев ждал ее в дежурке, беззлобно отвечая на подколы Ганке, которому предстояло провести ночь за пультом вместе с Колей Антоновым. — Между прочим, — говорил Болдырев, — в армии я был механиком-водителем танка. Я машину знал, как свои пять пальцев: на спор гусеницей закрывал спичечный коробок. — Ну ты и сказочник, — Ганке усмехнулся в усы, — я вот однажды на спор сейф открыл вязальной спицей. Вершинина вошла в дежурку и кивнула Сергею: — Поехали, нужно Алискера проведать. Тут она увидела Антонова, сидевшего на диване с бокалом чая в руках. — А ты сегодня дежуришь? — Да. А что? — Тебе нужно будет завтра к часу зайти в прокуратуру. Там на твое имя будет пакет. Заберешь его и принесешь мне. К сожалению, я не знала, что ты сегодня работаешь в ночь. — Ничего страшного, — произнес Николай, — мы привычные. Вершинина вслед за Болдыревым вышла на улицу, захлопнув за собой дверь. Она села на переднее сиденье «Волги» и опустила стекло. — Вы уже уезжаете? — услышала вдруг Валандра мужской голос. Она повернула голову к окну и увидела Карпова. На нем были светлые полотняные штаны, такой же пиджак, рукава которого были завернуты до середины предплечья, и черная майка. Он поднял руку и посмотрел на часы в серебряном корпусе. — Хорошо, что я пришел на десять минут раньше, — он улыбнулся. — О, Господи, я совсем забыла. Приношу вам свои извинения. Садитесь в машину. Карпов открыл дверцу и ловко устроился на заднем сиденье. Болдырев взглянул на Вершинину и плавно тронул «Волгу» с места. — Можете не извиняться, вы ведь не успели скрыться от меня. Наши планы не изменились? — Виталий склонился к переднему сиденью. — Мне только нужно заехать в больницу, это недалеко. — С вами я готов ехать даже на кладбище, — пошутил Карпов. — Не торопитесь, всему свое время. — А кто у вас в больнице? — поинтересовался он. — Моя правая рука. — Не понял? — Мой секретарь, — Вершинина закурила и села вполоборота, — он попал в автокатастрофу. — А вы без него как без рук. Понятно. В вестибюле больницы было прохладно и пахло дезраствором. Карпов, увязавшийся за Вершининой, окинул взглядом посетителей, ожидавших медсестру, и направился к высокому худому мужчине с зачесанными назад русыми волосами. Тот сидел на стуле, поодаль от других посетителей, уставившись в одну точку, и нервно постукивал ногой. На коленях он держал потертый пластиковый пакет. — Геннадий, сколько лет… — Карпов улыбнулся и протянул ему руку. Тот вздрогнул, сделал неловкое движение рукой, и пакет, свалившись с его коленей, упал на каменный пол. Раздался звук бьющегося стекла, и под пакетом образовалась небольшая лужица, распространяя по вестибюлю запах куриного бульона. — Извини, как-то неловко получилось, — Карпов растерянно смотрел то на своего приятеля, то на Вершинину, то на пакет, лежащий на полу. — Мама завтра останется без обеда… Геннадий поднял пакет, из которого капал бульон, раскрыл его и достал оттуда пакет поменьше, в котором лежала зелень и пара помидоров. Потом, не переставая что-то бубнить себе под нос, подошел к корзине для мусора и бросил в него пакет с осколками. — Ты не переживай, Ген, — успокаивал его Карпов, — купим сейчас курицу — сваришь маме супчик. Неизвестно, чем бы закончился этот небольшой инцидент, если бы не вышла медсестра, которая носила передачки. Подождав, пока она заберет пакеты и сумки у пришедших раньше, Вершинина отдала ей сверток с соком и фруктами для Алискера. — Мамедов сегодня выписался, — сестра вернула Вершининой сверток, — он сам настоял. Доктор возражать не стал, сами знаете, как у нас сейчас в больницах. — Тогда, может быть, возьмете своей маме, — она протянула фрукты Геннадию, который стоял рядом. Его и без того длинное лицо вытянулось еще больше. — Бери, — толкнул его в бок Карпов, — а курицу мы все равно купим. — Ну, вы долго еще? — поторопила их сестра. Геннадий неуверенно взял сверток, переводя взгляд с Виталия на Вершинину, и отдал его медсестре вместе со своим. — Коркина, двенадцатая палата. Дверь за медсестрой закрылась. — Познакомьтесь, — сказал Виталий, — это Коркин Геннадий, я его уже лет пять не видел, а это — Валентина. — Очень приятно, — Коркин улыбнулся, сверкнув золотыми коронками, — и спасибо вам за фрукты. Если интересуетесь литературой, заходите в университет, у меня там книжный прилавок. Есть кое-что интересное. — Вы торгуете книгами? — спросила Валандра. — Надо как-то жить. Больших денег это не приносит, но это все же лучше, чем торговать пивом или сигаретами. — А что если нам поужинать втроем, — Виталий посмотрел на Вершинину, — вы не возражаете? — Честно говоря, мужское общество мне надоело на работе, — усмехнулась Валандра, — но, по-моему, компания может быть довольно интересной. — Боюсь, что я сейчас на мели, — Коркин виновато улыбнулся. — Ладно, Гена, сколько не виделись, — Карпов хлопнул его ладонью по плечу, — ради такого случая — я угощаю. Ну что, пошли?