По прихоти фортуны за месяц до того, как имя пожарного оказалось в первой строке списка, его фирма выставила в аренду это двухкомнатное жилье в блоке на две квартиры, что обеспечило идеальный наблюдательный пункт. Госпожа Удача улыбалась ему. «Знак того, что я на верном пути», — говорил он себе, несмотря на то что не был суеверен. Он потянулся за полупустой пачкой «Мальборо лайт», лежащей на полу, и достал четвертую сигарету за час. Поднося ее ко рту, учуял остаточный запах бензина, впитавшийся в рукав. Наполнил горючим четыре канистры и оставил их в запертом гараже, взятом в аренду. В целях предосторожности он снял худи. Когда кончик сигареты затлел, этот звук напомнил тот, что раздавался, когда мать тушила бычки о его кожу. Она никогда не выбирала в качестве цели его руки или ноги — ожоги на открытой коже могли привлечь внимание учителей или социальных работников. Ей всегда хватало трезвости, чтобы коснуться горящей сигаретой его спины или голых ягодиц. Он сделал глубокий вдох и щелчком сбил пепел в сторону. Побуревшая, умирающая юкка в горшке, оставленная предыдущими жильцами, свесилась на камин. Она была похожа на одно из растений, которые он держал у себя в спальне на подоконнике, когда был юн. Намеренно не поливал их, пока земля не становилась сухой, словно кость, а листья не делались ломкими и не начинали опадать. Только когда растения были уже на грани смерти, он даровал им воду и солнечный свет, которых они жаждали, а потом повторял процесс снова и снова. Затем поднялся на уровень выше — до насекомых и моллюсков. Ловил и морил голодом мокриц и улиток, пока те не впадали в летаргию, а потом позволял им поесть гниющих корней и листьев — просто чтобы посмотреть, как далеко он может зайти, не убивая. И когда их было уже недостаточно, чтобы удовлетворить его любопытство, он обратил внимание на соседскую кошку черепаховой масти. Держал ее запертой в сарае, две недели давая самый минимум воды и совсем не давая еды. Потом, когда он пришел, чтобы покормить ее, то, открыв дверь, обнаружил, что она произвела на свет выводок котят. Но ей нечем было их кормить, и они быстро умерли. Кошка даже начала поедать одного из них. У него не было сомнений, что при сходных обстоятельствах его мать поступила бы с ним точно так же. У него за спиной был прислонен к стене чемодан, застегнутый на «молнию», — он не хотел, чтобы его одежда пропиталась табачным дымом. На полу лежали скатанный спальный мешок и сложенное полотенце, которое он использовал вместо подушки во время ночевки здесь. Подо всем этим по полу было расстелено полиэтиленовое полотнище — чтобы не оставить никаких следов, по которым его можно было бы идентифицировать: ни случайной капли слюны, ни выпавшей ресницы, ничего. Его роль в сегодняшнем представлении была сыграна, но это не конец истории, и он подозревал, что в эту ночь ему практически не придется спать. Он обнаружил, что после убийства, как правило, не спится. Ему нравилось наблюдать со стороны за следственными процедурами; его пленяло то, как полицейские эффективно и методично обследуют место преступления — словно муравьи, обустраивающие муравейник. Он представлял, как они перемещаются по дому, отчаянно выискивая улики, по которым можно было бы опознать его, и делают это хореографически слаженно, не сознавая, что он слишком умен, чтобы беспечно выдать себя какой-либо ошибкой. Он не для того посвятил два года скрупулезному планированию и изучению, относясь ко всему и ко всем с обдуманной тщательностью, чтобы позволить чему-либо пойти не так. Счет смертей ныне дошел до цифры четыре. Он несколько мгновений наслаждался этой цифрой — ведь прошел больше половины пути до финишной черты. Сегодня он уделит некоторое время торжеству, а потом займется финальной подготовкой к коронному убийству. Он не может позволить себе задерживаться здесь или почивать на лаврах. Он широко зевнул, щелкнув челюстью, и этот зевок застал его самого врасплох. Свежая доза кокаина, приобретенная по пути к дому пожарного, позволяла ему не уснуть, однако заставила мозг работать вразнобой с телом. Мышцы все еще ныли от переноски тяжелого пожарного оборудования из фургона в дом и вверх на два лестничных пролета. На миг он неохотно испытал уважение к людям, которые проделывали такую работу день за днем. Потом покачал головой, и его сочувствие испарилось. «Они должны знать, что не неприкосновенны», — напомнил он себе. Он бросил сигарету в жестяную банку, и та зашипела, упав в кока-колу, плескавшуюся на донышке. Такой же звук издала крепкая кислотная смесь, составленная из бытовых чистящих средств, когда он плеснул ее в лицо пожарному, открывшему дверь. Других из своего списка он обездвиживал седативными препаратами, не давая им шанса закричать, так что это был первый раз, когда он слышал чью-то реакцию на причиненную им боль. Для его слуха это была настоящая симфония. Седативный препарат последовал уже потом, и он смог справиться с врагом. Однако никакая боль, испытанная Гарри Доусоном, не могла возместить ту, которую он причинил. Причиной его смерти стала безответственность. Несколькими днями раньше, когда Думитру затянуло под колеса поезда, крошечная часть личности убийцы задалась вопросом: справится ли он с ролью палача? Теперь он получил ответ на этот вопрос. Эта роль становилась для него второй натурой. Доусона он выслеживал несколько месяцев, как и всех остальных. Порой шел за ним и его родными буквально по пятам — достаточно было бы протянуть руку, чтобы погладить дочь пожарного по голове. И чем ближе он подбирался к Доусону, тем сильнее ненавидел его. Тот не заслуживал семьи, не заслуживал детей, которые обожали его. После того, что сделал, он не заслуживал, чтобы кто-либо любил его. Возле огражденного участка улицы остановилось черное такси, и он прищурился, чтобы разглядеть новоприбывших. Опять она. Он потер руки, и на его губах появилась улыбка. Осознание того, что она вернулась, что она совсем рядом, вызывало у него покалывание, пробегавшее по позвоночнику и растекавшееся по плечам. Он включил камеру на телефоне и увеличил изображение, чтобы получше рассмотреть ее. Потом, закурив новую сигарету, наблюдал, как она влезает в защитное облачение и скрывается в доме, где произошло убийство. Попытался представить, каким будет выражение ее лица, когда она увидит, что он сделал с пожарным… Он надеялся, что она хотя бы отчасти оценит его труды. Глава 26 — Пока ничего такого не увидел? — с надеждой спросила Бекка. — Пока нет, изображение слишком зернистое, — отозвался Джо и переместил телефон к другому уху. — Было бы проще, если б он угнал фургон не ночью… при дневном свете все видно отчетливее. — Я ни черта не вижу на своем телефоне, даже когда увеличиваю его лицо до предела. Джо не отрывал глаз от кадров на мониторе. — Его машина припаркована так, что скрывает верхнюю часть лица, а передний край худи поддернут так, чтобы спрятать рот и нос. Но мне случалось опознавать людей, имея даже меньше исходного материала. — На бейсболке что-нибудь написано? Джо сильнее увеличил изображение и прищурился. — Похоже, что-то по-французски. Кажется, «Casino de la Forêt». В главной комнате отдела расследования особо тяжких преступлений находилось не менее дюжины других детективов, занятых каждый своей частью головоломки. Наутро после убийства Гарри Доусона многие из них все еще оставались на месте преступления, обследуя прилегающую территорию, продолжая опрос соседей и патрулируя места, где прохожие могли что-либо заметить. В совсем другой части Лондона Бекка припарковала полицейскую машину без опознавательных знаков в промзоне Актона, где они с детективом-сержантом Брайаном Томпсоном нашли труп Уильяма Бёрджесса. Она отключила телефон от гарнитуры и вполголоса обругала жару, выйдя из уютного кондиционированного салона автомобиля. То, что ей позволили взять служебную машину, ощущалось Беккой как маленькая победа в войне за то, чтобы ее воспринимали всерьез. Бекка и Джо получили шесть кадров, на которых был изображен фургон, — они были сделаны камерами автоматического распознавания номерных знаков на дорогах, пока фургон ехал от стоянки местной курьерской компании. Было объявлено, что его угнали, и когда фургон проезжал в поле зрения каждой камеры, та автоматически считывала номер на лицензионной пластине и проверяла его по базе данных разыскиваемых авто. Когда полиция опрашивала соседей Доусона, один из них упомянул о логотипе на борту фургона, и впоследствии было подтверждено, что это именно та машина, которая была украдена. Джо отчаянно надеялся, что сможет опознать водителя. Ранее он рассказал Бекке о том, как однажды использовал свои умения суперраспознавателя, чтобы идентифицировать по кадрам с камер автоматического распознавания водителя, который сбил пенсионера и скрылся с места происшествия. Он узнал его по фото в центральной столичной базе данных криминалистики и проследил связь с ограблением двухлетней давности. Это давало надежду на то, что магия суперраспознавателя сработает снова. Держа телефон возле уха, она слышала, как Джо стучит по клавишам и бормочет себе под нос, пробуя различные трюки и программы, дабы улучшить качество изображения и рассмотреть какие-либо знакомые черты. Но, поскольку объективы камер фокусировали внимание скорее на номерной пластине, чем на человеке, сидящем за рулем, было трудно рассмотреть лицо подозреваемого, особенно из-за того, что он старался это лицо скрыть. — Дьявол, — произнес наконец Джо, признавая поражение. — Все, что я смог рассмотреть, — это нос и крошечная часть щеки. Наверное, свяжусь по электронной почте со своим отделом и проверю, не сработает ли у кого-нибудь звоночек. Но не особо надейся. — Обычно ваши подозреваемые даже не думают о том, чтобы прятать лицо на разных дорогах, верно? — спросила Бекка. — Нет, а что? — Значит, он уже знал, где установлены камеры. Он знал, куда ехать, какая дорога куда ведет и где нужно прикрыть лицо. Избегает ненужного риска. — Но он рискнул, когда разгружал фургон при свете дня и заносил оборудование в дом человека, которого намеревался убить. Чтобы принести все, ему понадобилось минимум четыре ходки от машины до спальни. — Есть какие-нибудь идеи насчет того, где он раздобыл это оборудование? — Серийные номера свидетельствуют, что все это — старое оборудование с пожарных станций по всей стране, списанное и замененное более современным. Старое оборудование было отправлено в Восточную Европу. Потом то, что не понадобилось европейцам, было продано через интернет. Наши люди сейчас просматривают такие торговые сайты, как «И-бэй», «Гамтри», «Крэйглист» и «Фейсбук маркетплейс». Ты уже у фургона? — Только что доехала. Металлический остов сожженного дотла украденного фургона был спрятан от посторонних глаз под синим пластиковым тентом. Его аккуратно погрузили на эвакуатор, чтобы отвезти в криминалистический отдел столичной полиции для изучения. Бекка едва могла различить контуры обожженного кузова, когда прямые лучи солнца просвечивали тент. Экспертам повезет, если они найдут хоть какие-нибудь следы — от фургона почти ничего не осталось. Даже шины расплавились в резиновые лужицы, и их пришлось отдирать от асфальта. — Почему он сжег его в том же самом месте, где убил Уильяма? — спросил Джо. — Криминалистическая бригада, должно быть, едва уехала оттуда, когда он вернулся на это место. — Потому что он с нами играет? — Быть может, этот район ему хорошо знаком? — Может. В любом случае я собираюсь осмотреться, чтобы понять: нет ли чего-нибудь слишком очевидного, что мы упустили. Сообщи, если в твоей странной башке проявится что-нибудь знакомое. — Сообщу. Бекка завершила звонок и повернулась, всматриваясь в обшарпанные здания вокруг. Крыши из гофрированного железа, сгнившие деревянные рамы окон и заколоченные двери свидетельствовали, что все эти строения заброшены вот уже много лет. Тут и там торчали выгоревшие на солнце щиты «Продажа» и «Аренда». Бекка вытянула руки, покрутила шеей из стороны в сторону, чтобы ослабить напряжение в мышцах, и направилась к бетонному дворику, за которым тянулся ряд зданий. Она вернулась домой поздней ночью, когда ее мать и Мэйси уже давным-давно спали, и уехала на работу еще до того, как они проснулись. Бекка в очередной раз отогнала прочь чувство вины и пообещала себе, что возместит им свое отсутствие, когда это расследование будет завершено. Она подергала за ручки две двери, ведущие в пустое здание. Обе были заперты. Бекка посмотрела сквозь треснувшее оконное стекло и увидела на полу внутри обломки крыши и пятна дневного света, падающего сквозь проломы в потолке. По рваному линолеуму были разбросаны остатки мебели, на стенах тут и там виднелись граффити. Бекка шла вдоль ряда строений, пока не достигла того, которое располагалось ближе всего к месту обнаружения машины «неотложки» и тела Бёрджесса. Окна отблескивали, мешая заглянуть внутрь, но через уголок, где солнцезащитное покрытие отклеилось, Бекка смогла рассмотреть отпечатки подошв на пыльном полу. Ей стало любопытно, и она обошла здание сбоку, пройдя через пролом в ограждении, через заросший пустырь, который полиция уже осмотрела. На поросшей сорняками парковке лежали разбитые деревянные поддоны и металлические бочки из-под смазки. Бекка осознала, что все задние двери зданий заперты на висячие замки, кроме одной — двери пожарного выхода на втором этаже. Она вскарабкалась по лестнице, толкнула дверь и, включив карманный фонарик, осмотрелась по сторонам. Здание было поделено на несколько помещений; все они были пусты, с верхнего полуэтажа можно спуститься вниз, на первый. Здесь также не было никакой мебели, не считая пустых пластиковых стоек и каталожного шкафчика, опрокинутого набок. Все в этой комнате было грязным — кроме окна. Бекка спустилась вниз по лестнице, чтобы взглянуть поближе. Окно было заклеено зеркальной пленкой, позволяющей смотреть наружу, но никому не дающей заглянуть внутрь. На этой пленке не было пыли, что заставляло предположить: ее наклеили недавно. В самом центре помещения, за спиной у Бекки, стояло старое пластиковое кресло, с которого открывался идеальный вид на место убийства. Вокруг кресла тоже виднелись следы — тот, кто сидел в нем, смотрел в окно, невидимый снаружи, но способный увидеть все, что происходит там. А в тупике, затерянном в лабиринтах этой заброшенной промзоны, происходило лишь одно событие, достойное подобного внимания. — Ты был здесь, — сказала Бекка вслух. — Ты убил Бёрджесса, а потом сидел здесь и наблюдал за нами. * * * Детектив-инспектор Нихат Одедра и старший суперинтендант Кэролайн Уэбстер ждали Бекку на месте убийства пожарного, пока она мчалась через весь Лондон так быстро, как только позволяли утренние субботние пробки. Бекка позвонила Нихату, чтобы объяснить, что она нашла в пустом складском помещении, потом ждала, пока два офицера полиции обеспечат охрану участка до прибытия экспертов-криминалистов. Вернувшись в Воксхолл, сержант припарковалась в конце той части улицы, которая все еще была оцеплена полицейским кордоном, протиснулась мимо репортеров и телевизионщиков и бросилась к коллегам. Уэбстер, Нихат и Брайан стояли перед длинным рядом домов в окружении белых полицейских фургонов без опознавательных знаков. Бекка предположила, что — или кто — находится в этих фургонах. — Прошлой ночью он наблюдал за нами, а может быть, наблюдает и сейчас, — сказала Бекка. — Он спланировал все так тщательно, что хотел проследить за каждой смертью до конца, от момента, когда обездвиживает жертву препаратом, и до того, как труп увозят в машине «Скорой помощи». — Она бросила взгляд на окружающие дома. — Наверняка на одно из этих окон наклеена точно такая же зеркальная пленка, чтобы снаружи мы ничего не увидели. Нихат посмотрел на свою планшетку для записей и проверил список имен и адресов, который полиция составила во время обхода квартала. — Только в двух домах нам никто не открыл, — сообщил он. — Дом номер семьдесят — соседи полагают, что те уехали отдыхать куда-то на природу. А из дома номер тридцать три жильцы съехали примерно месяц назад. — Он указал на здание на противоположной стороне улицы, за три дома от места убийства. — Он хочет видеть все, что произойдет после убийства, потому выбирает самый лучший из возможных наблюдательных пунктов, — произнесла Бекка. — Скорее всего, номер тридцать три. Она повернула голову, чтобы получше разглядеть упомянутый дом. Его местоположение позволяло убийце почти без помех наблюдать за ними как с верхнего, так и с нижнего этажа. Нихат и Уэбстер вслед за Беккой подошли к одному из двух окон, расположенных на первом этаже, и она заглянула внутрь. — Пленка, — тихо произнесла Бекка. — Он был здесь. Все три офицера вернулись к дороге, по пути Нихат отдавал распоряжения по рации. Боковые двери двух фургонов распахнулись, и дюжина вооруженных офицеров в бронежилетах и касках спрыгнули на тротуар. Четверо бегом обогнули дом с тыльной стороны, другие заняли позиции по бокам от окон и парадной двери. По приказу Нихата один из них с силой постучал в переднюю дверь и представился; потом, скоординировав свои действия с теми, кто зашел с обратной стороны дома, офицеры пустили в ход таран, чтобы разом выбить переднюю и заднюю двери и ворваться внутрь. Сердце Бекки колотилось вдвое чаще обычного; она скрестила пальцы и молилась о том, чтобы они застигли подозреваемого в доме. Прошли две самые длинные минуты в карьере Бекки, и Уэбстер наконец получила сообщение о том, что все чисто и можно войти. Дом был пуст. В гостиной Бекка увидела ту же самую композицию, что и на складе, — отражающая пленка, наклеенная на стекло, и кресло, на этот раз полотняное, которое было установлено напротив окна так, чтобы обеспечить наилучший вид на место преступления. — Черт! — разочарованно рявкнула Бекка и ударила ладонью по стене. — Мне следовало заметить это раньше.