Они часто шутили так, обмениваясь научными гипотезами. Наверное, это просто один из их заумных разговоров во время свидания вечером без детей. – Похоже, что дежурные ради нас жертвуют собой, – продолжила мама. – Их для этой миссии выбрали не случайно, как и нас, – сказал папа. – Но мы-то доберёмся до цели. – Они такие же пассажиры, – ответил папа. – А мы точно не знаем, что нас ждёт. Кто станет утверждать, что им выпадет лучшая или худшая судьба? Теперь всё больше становилось похоже, что этот разговор не гипотетический. Часы на кухне пробили десять. – Трансляция, – сообщил отец, включая десятичасовые новости. Я выглянула из-за диванной подушки. «Сегодня вечером мы ведём репортаж со Всеобщего мирного форума, где растёт международное движение». Ведущая подняла брови, но на лбу не появилось ни морщинки. «Это… интересное новое движение получило одновременно как огромную поддержку, так и ещё больше критики». Её сменил остроносый мужчина с коротко подстриженными на висках волосами. Его тихий голос не гармонировал с острыми чертами лица. «Этот век принёс много испытаний. Вскоре их станет больше. Представьте себе мир, где человечество достигло консенсуса. С единодушием мы избежим противоречий. Нет противоречий – не будет и войн. Без затрат на войны, – нет голода. Без различий в культуре, внешности, знаниях…» Я просунула голову между подушек, чтобы разглядеть получше. За ним плотным рядом, обхватив друг друга за пояс, стояли мужчины и женщины в одинаковой униформе с обесцвеченными, зачёсанными назад волосами. Ни намёка на макияж, одинаковые улыбки. «Неравенство и противоречия привели нас к беспорядкам и несчастью. Эти совместные усилия обеспечат выживание», – сказал мужчина. – Ага, – возразил папа, хотя парень его не слышал. – Какой ценой? – Разве мы не этим занимаемся? – спросила мама. – Не выживаем? Отец вздохнул. Мужчина шагнул назад, сливаясь с шеренгой. «Вступайте в наши ряды. Наше содружество сильно единством. С вашим доверием мы сотрём боль и страдания прошлого. Мы…» Они все говорили в один голос: «Создадим новую историю». Отец приглушил звук. – Кажется, речь о совсем другом виде выживания. Разве это не страшно? Он показал на экран. Я села на пятки. По-моему, в мире, предлагаемом этими незнакомыми людьми, ничего плохого не было. Ни войны, ни голода, ни забот о том, что завтра надеть в школу. Папа, словно читая мои мысли, уточнил: – В их целях ничего страшного нет, а вот в том, как они собираются их достичь, – да. Я обычно не могу засиживаться допоздна, чтобы посмотреть новости, и понимаю, что пропускаю массу интересного. Так что же в предложении парня страшного? Я увидела, как отец качает головой. – Равенство – хорошо. Но равенство и единообразие – не одно и то же. Иногда люди говорят о чём-то, не думая, что это означает на самом деле… Эта догма переходит тонкую грань. Напоминаю себе: завтра посмотреть в словаре, что такое догма. – Их мало, вряд ли у них что-то получится. Мама показала на экран. – Нам сейчас не до того. У нас проблемы гораздо больше, соревнуемся с другими странами по кораблям. – Могу поспорить, что по крайней мере Япония и Новая Зеландия в ближайшие дни запустят несколько. Вопрос в том, есть ли у них тайная подходящая для жизни планета. Мама вздохнула. – Может, это содружество и право. Мир во всём мире и сотрудничество очень важны. Я услышала шорох и поняла, что папа гладит её колено. – А наша задача – помнить, что мы делали не так, и постараться создать для детей и внуков лучшую жизнь. Почувствовать разницу и суметь примириться. Я поползла назад в свою комнату и столкнула Джозефину на пол. Интересно, а те дежурные, о которых они говорили, помогут мне убирать в новой комнате? В какую часть США отвезёт нас корабль из маминого и папиного нового проекта? Как заставить Хавьера не перекармливать лягушку? Позднее я узнала, что в ту ночь, в отличие от меня и людей в новостях, родители уже знали, что должно случиться. Мы не сможем общаться с дежурными или мусорить в комнате. Мы не полетим куда-то на Земле. «Миссия» родителей на планете вне Солнечной системы, под названием «Саган». Дежурные, выбранные смотреть за нами, пока мы будем спать, даже не доживут до высадки на планету. Но будем надеяться, что, когда проснёмся, их прапраправнуки окажутся на корабле. А толстая лягушка Хавьера будет в пруду есть столько, сколько захочет. Глава четвёртая Очевидно, человек, который изобрёл программу En cognito[7] (другими словами, «загружаемые знания»), купил себе место на третьем корабле, предоставив доступ к ней каждому пассажиру, покидающему Землю. Поэтому пока мы без сознания, я буду получать уроки ботаники и геологии, выбранные для меня родителями. Но мне уже почти тринадцать, и мне тоже разрешено выбрать дополнительный курс, какой хочу. Мой курс, наверное, стоит больше, чем наш дом и Литы, вместе взятые. Сотни лет… и жизней, сотни лет жизни фольклора и уроки мифологии отпечатаются у меня в памяти к тому времени, когда мы прибудем на Саган. Представить невозможно, сколько узнаю историй. Я задумываюсь, как бы мной гордилась Лита, и едва замечаю, как мама кивает папе, пока мы подходим к кораблю. Папа берёт за руку Хавьера, а мама в то же время сжимает мой локоть. – Не бойся, я с тобой, – шепчет она. Неожиданно до меня доходит, что они делают, и мне хочется плакать. Я понимаю, о чём они умалчивают – они не хотят рисковать, чтобы я всё испортила. Организаторы не берут на новую планету никого «с генетическими дефектами», вроде моей болезни глаз. У трапа на входе ожидают, по крайней мере, семеро, все молодые, одетые в одинаковые тёмно-серые комбинезоны. Кожа у них самых различных оттенков, от белого до тёмно-коричневого. Они осматривают толпу и один за другим подходят к кому-нибудь из нашей группы. От трапа к нам быстро подходит молодой человек в круглых очках. Он смотрит на планшет и улыбается маме. – Доктор Пена? – Да, – отвечает она и поправляет: – Только «н» мягкое: Пенья, как «лазанья». Он улыбается. – Извините, Пенья. Он что-то нажимает на планшете, и тот гудит. Потом поворачивается к папе. – И доктор Пенья? Папа кивает. «Очкарик» нажимает кнопку на голотаке и говорит в микрофон: – Пенья: двое взрослых и двое детей. Рад познакомиться. Я Бен, дежурный. На корабле я присматриваю за детьми. И знаком приглашает следовать за ним на корабль. – Извините за спешку, но у нас мало времени. Он нервно оглядывается на ворота в парк. Я тоже оглядываюсь, но не вижу ничего, кроме леса, из которого мы только что вышли. Другие дежурные уже исчезают в зияющей дыре входа с остальными пассажирами. – Пошли, – говорит будто самой себе мама, но намекает, что проведёт меня в корабль.