Понимает ли она, о чем болтает? Может, нарочно пытается причинить мне боль? Эта Тильда непостижима для меня. Я не знаю, кто она. – Тебе надо идти домой, – говорю я. – Я провожу тебя. Обещаю не пытаться остаться у тебя, мне главное знать, что ты… – Я не могу больше находиться дома. Не выдерживаю. Она вытирает слезы. Мне хочется рассказать ей, что я в курсе насчет Класа и Истинной церкви. Что мне тоже невыносимо сидеть дома. Что я нигде не чувствую себя дома с тех пор, как она ушла от меня. Но Тильда заметила что-то за моей спиной. Ее лицо меняется, словно она надела маску. Она широко улыбается. Фальшиво. Плохо пытаясь имитировать себя прежнюю. Я поворачиваюсь, как раз когда Аманда и Элин бросаются нам на шеи. С ними Хампус и Али. – Черт, как я рада тебя видеть. Ну, и страха мы натерпелись, – говорит Аманда и целует Тильду в щеку, а потом бросает взгляд на меня. – Что случилось с твоей бровью? – спрашивает Элин. Я поднимаю руку, касаюсь раны: – Кто-то случайно ударил меня головой. – Вечеринка! – кричит Хампус и делает пируэт, из-за чего чуть не падает с тротуара. – Пошли сейчас. Нам надо домой к Али. – Мы скоро придем, – говорю я. – Симон скоро придет, – вмешивается Тильда. – Мне надо сходить и переговорить кое с кем. Элин и Аманда переглядываются. – Пошли с нами, – предлагает Аманда. Но Тильда качает головой. Хампус начинает нервничать все сильнее. И в конце концов Элин и Аманда сдаются. Я и Тильда стоим и смотрим вслед другим, когда они уже исчезают в направлении жилого района, расположенного по ту сторону железной дороги. Тильда достает новую сигарету, и в этот раз ей удается зажечь ее самостоятельно. Руки перестали дрожать. – Я пойду с тобой, куда бы ты ни направилась, – говорю я. – Ты не можешь ходить сама по городу, когда… – Отвали, Симон. У меня теперь своя жизнь. Она не имеет к тебе никакого отношения. Она трогается с места. Я иду за ней, но она оборачивается: – Если ты не оставишь меня в покое, я закричу. Я смотрю в сторону Стургатан. Интересно, мужчины в ветровках еще там? По-прежнему рвутся прийти на помощь? Я ничего больше не говорю. Стою на месте. Даю ей уйти. СИМОН ОСТАЛОСЬ 4 НЕДЕЛИ И 2 ДНЯ Бомбом начинает выть, как только я вставляю ключ в замок. Когда я открываю дверь, его монотонная серенада в мою честь эхом отдается на лестничной площадке. Я быстро закрываю за собой дверь, шикаю на него, пока он не прекращает лаять, но когда семидесятикилограммовый пес, даже молча, прыгает вокруг меня в тесной прихожей, это тоже производит много шума. – Успокойся, старина, – хриплю я и наклоняюсь, пытаясь разуться. Влажный язык обрушивается мне на лицо, прежде чем успеваю подняться. Споткнувшись, я ковыляю в ванную и смотрю на себя в зеркало. Пластырь, который дал мне Али на вечеринке, отвалился по дороге домой. У меня кровавое пятно на щеке. Бровь распухла и болит. Я чищу зубы. Когда зубная щетка соскальзывает на небо, кажется, что меня стошнит. Потом я споласкиваю рот водой прямо из-под крана. Стою, наклонившись над раковиной. Дома у Али царила странная атмосфера. Я думаю, нас всех шокировали события после матча. Я надеялся, что Тильда появится, и выпил слишком много, пока ждал. – Твоя бывшая – чертова шлюха! Это крикнула блондинка. Я по-прежнему не знаю, как ее зовут. Мы поругались после вечеринки: я был слишком пьян и не смог скрыть от нее, что переписывался с Тильдой. Я попытался объяснить, что беспокоился за нее, хотел знать, добралась ли она туда, куда собиралась. Но в результате оказался облитым самогоном. Все таращились на меня. А Тильда так и не ответила на мое послание. Я ужасно устал. Сильнее, чем когда-либо. Если бы я выключил свет и лег на коврик в ванной, наверное, смог бы проспать, пока не прилетит комета и все не закончится. Вместо этого я выпрямляюсь. Вытираю рот. Когда я выхожу из ванной, Джудетт стоит в темноте и ждет меня. На ней махровый халат. Глаза красные. – Извини, что я разбудил тебя, – говорю я. – По-твоему, я могла спать? Ты обещал прийти домой пораньше. Она заталкивает меня на кухню. Я тяжело опускаюсь на стул. Окно приоткрыто, птицы щебечут как сумасшедшие. Дождь закончился. Небо стало светлее. – Что случилось с твоим лицом? – спрашивает Джудетт и ставит передо мной стакан воды. – Ты все равно ходил в город? – Мы не собирались этого делать. Просто так получилось. Глаза Джудетт горят от злости. Я смотрю в сторону. Вижу красивые орхидеи, расставленные на подоконнике. Венерин башмачок, розово-желтую Пафиопедилум Пиноккио. Джудеп забрала их из цветочного магазина, когда его закрыли. Будучи маленьким, я знал названия всех растений, находившихся там. А сейчас этот магазин стал просто еще одним заброшенным помещением с разбитыми окнами на Стургатан. – Извини, – говорю я. – Ты участвовал в драке? – Нет, просто кто-то случайно врезался в меня. Это произошло неспециально. – А потом? – Потом? – Что вы делали после футбола? – Поболтали немного дома у Али. Джудетт молча смотрит на меня. Я знаю этот трюк. Она ждет, пока я начну говорить. Сам выкопаю себе могилу своим языком. И все равно я не выдерживаю, открываю рот и начинаю это делать: – Я подумал, вы в любом случае будете спать, поэтому не важно, когда… – Чушь, – перебивает она меня. – Ты совсем не думал о нас. Она ошибается. Как раз наоборот. Но я решил наплевать на них. Головная боль подкрадывается внезапно. Череп, кажется, вот-вот расколется. – Ты понимаешь, как я беспокоилась? – говорит Джудетт. – По-твоему, я не слышала, какой шум стоял в городе? – Я просто хотел побыть с моими друзьями. Они тоже важны для меня. – Симон, – вздыхает Джудетт. – Это же деструктивно. – И? Это важно? Все равно ведь все закончится в любом случае. – Я понимаю твои чувства, но тебе действительно весело? Это так не выглядит. Головная боль смещается к вискам. Я делаю глоток воды из стакана, который Джудетт поставила передо мной. Едва достигнув желудка, она уже угрожает приступом тошноты подняться к горлу. – Мне ужасно весело, – говорю я. – Я прекрасно провожу время. – А как ты будешь чувствовать себя завтра? – Она перебивает меня, прежде чем я успеваю ответить. – И не говори, что это не играет никакой роли. Я замолкаю. – Мы должны провести оставшееся время как можно лучше, – говорит Джудетт. Я смотрю на ее темные глаза, кожу, которая блестит в искусственном свете люстры. Я ужасно скучаю по ней. Скучаю по моей прошлой жизни. И все то, о чем мне не хочется думать, опять догоняет меня. – Я не знаю, как люди поступают в такой ситуации, – говорю я тихо. – Любому из нас нелегко жить с таким знанием. Но ты не должен вести себя подобным образом. В голосе Джудетт столько теплоты, что он, наверное, не оставил бы равнодушным никого. Я готов разреветься, но не хочу плакать сейчас. Слишком устал для этого. Я кашляю, пытаясь избавиться от комка в горле.