– Мне тоже. Наши губы встречаются в темноте. Я кладу руку ей на затылок. Играю с ее короткими волосами. Она ложится на меня сверху. Натягивает одеяла на нас обоих, а над нами в небе блестит Фоксуорт. СИМОН ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ На улице еще довольно темно, когда я просыпаюсь от тихого повизгивания. Я открываю глаза. Бомбом сидит рядом с моей кроватью. Облизывается. – Привет, старина, – говорю я. Хвост слабо бьет по полу несколько раз. Но Бомбом по-прежнему скулит. Смотрит на меня своими большими карими глазами. И я вспоминаю внезапно. Поднимаю телефон с пола. Время шесть утра. Я проспал всего пару часов. Нам осталось жить менее суток. Меня охватывает паника. Мышцы поясницы напрягаются. Кожа натягивается. – В чем дело? Тебе нужно погулять? Надо пописать? Бомбом едва реагирует на волшебные слова. Я опускаю ноги на пол. Глажу его по голове. Пытаюсь выглядеть спокойным. Он снова облизывается. – Пошли, – говорю я. Он ковыляет за мной из комнаты. Эмма и мамы сидят перед телевизором. Джудетт в махровом халате, Эмма и Стина в футболках, в которых они спали. Идет трансляция католической мессы. Собор заполнен людьми, в его убранстве помимо золотого белый и оттенки красного. Хор из сотен детей поет так красиво, что у меня начинает ныть сердце. – Шестьдесят тысяч человек там, – говорит Джудетт. – По меньшей мере еще столько же на площади Святого Петра снаружи. На экране появляется купол базилики. Небо бледное и безоблачное. Слегка золотистое у горизонта. Фоксуорт сейчас ясно видно. Она значительно больше, чем была вчера. Мурашки пробегают у меня по спине. Начинают покалывать кончики пальцев. – Кто-нибудь гулял с Бомбомом? – спрашиваю я. – Мы недавно вернулись, – отвечает Стина. – Он беспокоится. – Это началось еще ночью, – говорит Джудетт. – Он царапал нашу дверь уже часа в три. Бомбом наклоняет голову набок. Наморщивает брови, пытаясь понять, о чем мы говорим. Я сажусь на пол. Притягиваю его к себе. Он вздыхает тяжело и заваливается на бок, головой мне на колени. Его глаз, который таращится на меня, так широко открыт, что виден белок со всех сторон от зрачка. Хор продолжает петь. Я пытаюсь дышать. Как было бы здорово, если бы Фоксуорт двигалась чуть по иной траектории. Или появилась всего на несколько минут позднее, когда Земля находилась бы где-то дальше на своей орбите. Пол качается подо мной. В голове шумит. Кажется, все кипит там внутри. – Как дела? – спрашивает Эмма. Я поднимаю на нее глаза. Не могу скрыть свое состояние. Мне не хватает воздуха. – Я на грани панической атаки. Эмма тяжело спускается с дивана. Садится рядом со мной. – Не сопротивляйся ей, – говорит она. – Иначе будет только хуже. – Такое ощущение, словно я вот-вот отключусь. – Ничего подобного не произойдет. Я обещаю. – Откуда ты знаешь? – Знаю. Просто дыши. Она не сводит с меня взгляда. На ее лице никаких признаков волнения, и уже одно это действует успокаивающе. Я смотрю на нее, не отрываясь. Стараюсь наполнить легкие воздухом. Эмма кивает ободряюще, и я делаю вдох. Внезапно я понимаю со всей ясностью, какой хорошей мамой она могла бы стать. Она обнимает меня. И я, словно в тумане, вижу, как Джудетт и Стина тоже спускаются на пол. И они тоже обнимают нас. И я говорю, что люблю их. И очень рад, что они моя семья. И ужасно сожалею о том, что мы так много ругались в последнее время. А Джудетт говорит, что в этом нет ничего страшного: мы просто беспокоимся друг о друге. ИМЯ: ЛЮСИНДА TELLUS № 0 392 811 002 ПОСЛАНИЕ: 0053 Есть выражение, которое я всегда ненавидела: «Сегодня я начну новую жизнь!» Она как бы подразумевает, что человек способен измениться целиком и полностью, поменять свои привычки, стать лучше во всех отношениях. Как будто можно принять решение и «стереть» все до этого случившееся. Мне приходилось слышать его порой, когда я болела. Чаще всего так говорят недалекие люди. Однако, кто знает, может, теперь нечто подобное и произойдет. Сегодня последний день. Точка нашего существования. И это мое последнее послание тебе. Я провела весь день с Мирандой и папой. Ему явно удалось научить дедушку, как можно общаться по видеосвязи, поэтому мы смогли видеть друг друга, когда разговаривали с ним и с бабушкой. Правда, она ничего не говорила. В основном сидела и дремала. Через несколько часов я в последний раз приму душ. Потом у нас состоится ужин (из трех блюд, согласно списку пожеланий Миранды, даже если мы с папой помогали ей готовить его), и мы поедем в церковь. Но сначала посмотрим последний закат солнца в саду. И попрощаемся с нашим домом. Меня одолевает любопытство, о чем сейчас думает Джилл, смотря прямые репортажи со всего мира. Голые хиппи обосновались на одном из Канарских островов, намереваясь встретить комету там. Тысячи человек собрались в Йердете в Стокгольме. Некая компания оккупировала пирамиду в Каире, чтобы совместными усилиями отклонить Фоксуорт в сторону с помощью позитивного мышления. Неужели у нее по-прежнему не возникает ни малейшего опасения, что она и другие отрицатели кометы ошибаются? Примерно через десять часов мы все погибнем. Мне повезло. Я буду в церкви, с моей семьей и с моим парнем. А пепел мамы и Тильды лежит по соседству на поминальном лугу. Когда Фоксуорт попадет в нас, он смешается с нашим. Не говори этого никому, но у меня абсолютно нет ощущения, что сейчас все закончится. Я не собираюсь называть это Богом или как-то иначе, но, пожалуй, есть некий аналог радиоволнам, которые распространяются во Вселенной. Невозможно представить, что почти восемь миллиардов жизней смогут за пару секунд бесследно прекратить свое существование. Мы останемся в какой-то форме. Однако нам пора прощаться. Мне нравилось писать тебе. И сейчас, когда я думаю об этом, мне все больше кажется, что мы достаточно похожи. Где бы ты ни находился и как бы ни выглядел, мы являемся результатом одного и того же Большого взрыва, положившего начало нашей Вселенной. Мы вместе принадлежали некой субстанции, которая была ничем, а потом внезапно стала всем. Поэтому, пожалуй, есть надежда, что ты хоть чуточку поймешь, кем я была. И в один прекрасный день, возможно, мы снова окажемся в одном и том же месте. Пока, спасибо за все. Л.