Пауза. — По-моему, тебе надо остановиться, — сказал он. — Что?.. Она спрятала флешку на островке, заплатила Коннору, чтобы он отвез ее туда, и погибла. А Коннор считал момент самым подходящим для советов остановиться? — Платежи? Эйвери, опомнись. В каждом доме свои секреты. А к этой семейке я даже подходить близко не хочу. Она умерла, мы уже не вернем ее. Но ведь она же не просто умерла. Если упала — да. И даже если прыгнула. Но возможно и третье объяснение, и чем дальше, тем больше я верила только в него одно. — Ее кто-то убил, Коннор. И, по-моему, полиция подозревает одного из нас. Ты намерен просто сидеть сложа руки и надеяться на лучшее? — Молчание. Но он хотя бы не стал возражать. — Этот человек по-прежнему здесь. Тот самый, который был с нами на вечеринке. У меня перехватило дыхание — как он не понимает? Зло живет среди нас. И это зло — тот, кто до сих пор рядом. Даже сегодня, в пределах досягаемости. Вспышка фонарика на утесах. Отключение электричества среди ночи. Тень за окном. Следящая за мной, чтобы выяснить, как я поступлю. А может, узнать, что мне известно. Я дважды проверила все замки в доме, продолжая прижимать телефон к уху и радуясь, что припарковалась в нескольких кварталах отсюда. — Где ты? — ровным тоном спросил Коннор. Я молчала. Похоже, помогать мне он не хотел. Скорее, отговорить. — Узнаю что-нибудь еще — позвоню. Я сохранила файл на моем ноутбуке, потом перерыла сумочку и разыскала обрезанный клочок бумаги — список наших имен и времени прибытия на вечеринку. Перевернула его и переписала на оборот реквизиты счета. Несколько следующих часов я провела, уставившись на эти ряды цифр. Желая, чтобы они что-нибудь да значили. Я знала лишь одно: эта информация наверняка была взята где-то в доме Ломанов и Сэди считала, что оставлять ее там небезопасно. Я легла спать на диване, за стеной всю ночь время от времени проходили и удалялись шаги. Ранее незнакомая мне сторона Литтлпорта. И сторона Сэди. Нечто новое, что я только что обнаружила спустя долгое время. Глава 20 Я проснулась оттого, что гравий снаружи вновь захрустел под чьими-то ногами, и не сразу вспомнила, где нахожусь. Сначала понадобилось оглядеть комнату, мебель в ней и окно, сквозь щели в шторах на котором косо падали солнечные лучи. Шаги удалялись — наверное, кто-то спешил на пляж. А прошлой ночью направление шагов было противоположным. Сон сморил меня на диване, открытый ноутбук почти разрядился, пока я спала. Спотыкаясь, я прошла по тускло освещенной комнате, разыскала сумку и зарядку в ней. Поставила заряжаться ноутбук на кухонный стол, распахнула окно, впустила порывы ветра и запахи океана. Где-то в диванных подушках зудел телефон, мне понадобилось время, чтобы отыскать его. Я думала, что снова звонит Коннор. Но на экране высветилось имя Гранта. Как будто он почуял, что прошлой ночью я открыла тот самый файл. — Привет, Грант, — поздоровалась я. — Доброе утро, Эйвери, — тон был ровный, как всегда, деловитый и непроницаемый. Настолько, что я немедленно предприняла попытку угодить ему, увидеть в его интонации отражение моей значимости. — Я не слишком рано? — Нет, нисколько. — Я перевела взгляд на ближайшие часы. Там, над кухонной раковиной, стрелки застыли на двенадцати. — Объясни, что произошло. — Ну, как я уже написала, произошло несколько мелких случаев проникновения, но ничего серьезного. В «Конце тропы» надо заменить телевизор, в «Голубой мухоловке» — окно. Но в «Закатном приюте» возникла утечка газа, и я встревожилась, думая, не взаимосвязаны ли все эти события. Он не ответил. Я прокашлялась в ожидании. — В полицию ты звонила? — спросил он. — Пришлось. Я почувствовала, что пахнет газом, позвонила 911, и сразу приехала пожарная команда, — я сделала паузу. — Это было небезопасно. — Понимаю. И что они сказали? — Ослабла соединительная муфта за плитой. Естественно, понадобится заменить ее. — Естественно, — повторил он. И умолк, словно ждал, что я что-то добавлю, но я знала, что это тактика — ожидание, что паузу заполнит собеседник и при этом выдаст то, что хотел скрыть. За годы я научилась у Гранта многому — почти всему, что знала о бизнесе и о том, как вести себя в установленных рамках, о писаных и неписаных правилах. Однажды он сказал мне, что во мне есть то, чего недостает его детям. Секрет успеха, который ускользнул даже от Паркера, объяснил он, в том и заключается, что ради значительных наград приходится рисковать по-крупному. То есть ради перемен в жизни, кардинальных перемен, надо быть готовым к потерям. «Паркер справится с работой, — объяснял он. — При нем компания останется крепкой. Он сумеет распорядиться тем, что мы имеем. Он понимает правила игры, знает все входы и выходы. Но, когда он рискует, он делает ставку не на то, что принадлежит ему лично. Риск должен подразумевать некий противовес. Ни один из моих детей в действительности не желает идти на риск». Потому что, подумала я тогда, у них уже и так все есть. — Ты упоминала про большой дом, — нарушил он молчание. — Что-то про электричество. И я вдруг поняла, что побудило его перезвонить мне. Не письмо, которое я отправила ему по электронной почте, и не беспокойство за собственность компании. А гаснущий по ночам свет; луч фонаря, который я видела на утесах. Его собственные подозрения насчет того, что произошло там, наверху. — Да, — подтвердила я, — такое случалось уже несколько раз. Отключалось электричество. Приходилось лезть в щиток. Следовало бы проверить исправность. — Хорошо… спасибо. Что-нибудь еще? «Чем ты рискнула, Эйвери?» Он спросил меня и об этом, когда вызвал к себе. Когда отдал мне работу, которую раньше делала Сэди. Потому что понимал, и я об этом знала. Я рисковала своим местом в их мире. Поставила на карту мою дружбу с Сэди. Променяла то, где нахожусь, на то, где могла очутиться. Не подвергая себя нешуточному риску, ничего не добьешься. А теперь я отчаянно цеплялась за то, что теряла. — Я хотела объяснить насчет Бьянки. Насчет… — В этом нет никакой необходимости, Эйвери, — его голос остался ровным и сдержанным, и я почувствовала, как сердце перестает судорожно колотиться, как расслабляются мои пальцы. — Послушай, — продолжал он, — мы высоко ценили твою помощь на протяжении всего этого непростого года. Честно говоря, думаю, без тебя мы бы не справились. Без всего того, что ты сделала для нас. Но в следующем сезоне мы передадим эти обязанности одной из управляющих компаний. Я выждала момент-другой, чтобы посмотреть, продолжит ли он, сделает ли логический вывод из вышесказанного — новая должность, новые возможности. Но молчание затянулось надолго, так что ему пришлось снова позвать меня по имени, чтобы убедиться, что я еще слушаю. — Ясно, — сказала я. Меня уволили. Комбинацией из двух коротких ударов. Мой дом и моя работа — потеряно было и то и другое. И вот тогда-то его голос изменился. Понизился, приобрел более личные и властные нотки. — Я делал ставку на тебя. Думал, в тебе есть нечто другое, достойное, чтобы тратить время и силы. Но похоже, я тебя переоценил — в сущности, это моя вина. И, полагаю, моя слабость. Жало впилось резко и глубоко: мне представилось, как он сказал те же слова Сэди, стоящей напротив него перед письменным столом в кабинете наверху, когда отнял у нее работу и отдал мне. Я не отвечала, потому что между рвением и отчаянием есть грань, и он признавал лишь первое. Все, что мне оставалось, — следить, чтобы не сбивалось дыхание, и держать язык за зубами, как успела научиться. И он вернулся к прежнему ровному, профессиональному тону, ожидая от меня продолжения в том же духе. — Я просмотрел сводные таблицы: дело к последней неделе сезона, верно? — Так и есть, — подтвердила я. На следующей неделе — День труда, вскоре после этого город опустеет. — Ясно. В таком случае продолжим работу и закроем год. В конце сезона мы оплатим тебе потраченное время. И он повесил трубку. Я еще некоторое время вслушивалась в пустоту, хоть и знала, что разговор закончен. Как я не сообразила, к чему все идет? Еще три хода назад, после прибытия Паркера. Или два, когда Бьянка выставила меня. Или один ход назад, когда я открыла файл с флешки на своем ноутбуке. Сэди пыталась что-то дать мне понять. Ждала, когда я обращу внимание. В дверях моей комнаты, одетая в голубое платье, коричневый свитер и те самые золотые сандалии из ремешков, потрепанные и брошенные. Я ощутила некий всплеск у меня внутри. Тот же самый, как когда я толкнула Фейт, когда Коннор застал меня с другим — прелюдию к разрушению. Как в тот момент, когда Грег назвал меня «чудовищем Сэди». А кто же я еще? Кто лучше меня мог понять силы, управляющие ее жизнью? Выбор пути, который привел к ее смерти? Индикатор ноутбука стал зеленым, экран мигнул в процессе загрузки. Я вздрогнула, в ушах эхом отдалось предостережение Коннора, призывающего меня остановиться. Потому что он сразу почуял опасность. Спрятанный файл и смерть Сэди. То, ради чего, возможно, стоит решиться на убийство. * * * Я сидела за кухонным столом и пыталась разобраться хоть в чем-нибудь. Возможно, Литтлпорт тут вообще ни при чем. Первым делом я могла бы выяснить, относится ли код к какому-нибудь из наших местных банков. И даже если нет, это еще ничего не значит: сейчас полно банковских структур и интернет-банков. Но хотя бы у меня будет с чего начать. В городе имелись два местных банка, клиентом одного из них была и я. Прошлой ночью я уже проверила, что в моей чековой книжке значится другой код. Я побарабанила пальцами по столу. Подумала, не позвонить ли Коннору. «Слушай, ты каким банком пользуешься? Не подскажешь его код?» Потом прикинула, не позвонить ли в банк, но сегодня, в воскресенье, они были закрыты. Я отодвинулась от кухонного стола. Моя бабушка была клиенткой другого банка. Она вписала мое имя в свой счет, так что после ее смерти мне не пришлось ждать, когда с ним разберутся, — я получила прямой доступ к деньгам, которых оказалось, впрочем, немного. Где-то у меня были реквизиты. В коробке, где я хранила все документы по нашим активам. По всему имуществу, которое раньше принадлежало ей и моим родителям, а потом перешло ко мне. Эти документы сохранились. Я рылась в коробке, пока не откопала старую папку. В ней я нашла погашенный чек — тот самый, с помощью которого я перевела деньги с бабушкиного счета на мой.