– Попробуем найти кого-то из членов клуба. Если понадобится, привлечем профессионала для особенно важных фото, но это будет разовая акция. И вообще за это не беспокойся, на такое мы деньги найдем. Давай поговорим о другом. Агитация – это не только набор людей в нашу организацию, но и постоянная последовательная работа с коллективом. Я скоро притащу в клуб проектор, можно очень интересные мероприятия организовать… 3 октября 1978 года. Вторник Наступающий вечер укутывал Семеновку чернильной мглой. Очертания домов расплывались мрачными черными тенями, над которыми нависли громадные стволы деревьев, похожие на воскресших зловещих колдунов, злобно тянущих свои крючковатые лапы к жилищам людей. На этом фоне одинокая фигурка, спрятавшаяся за толстой темно-рыжей сосной, была незаметна. Она стояла на этом месте уже сорок минут, не решаясь зайти в темнеющий на опушке дом. Еще раз воровато осмотревшись по сторонам, женщина вздохнула и, набравшись решимости, побежала к забору, туда, где виднелись зеленоватые металлические створки ворот. Подойдя к воротам, она несколько мгновений напряженно прислушивалась, а потом аккуратно вставила ключ и медленно, стараясь не клацать замком, повернула его пару раз. Приоткрываемая дверь чуть скрипнула, протестуя против вторжения, и незваная гостья на мгновение замерла, в любой момент готовая убежать. Вокруг все было по-прежнему тихо, и женщина успокоилась. Чуть приоткрыв дверь, она секунд десять пристально всматривалась в чернеющую мглу двора, затем проскользнула внутрь. В дом она не пошла, а метнулась к небольшому сарайчику, находившемуся на другой стороне двора. В единственном окне строения замелькал бойкий лучик фонарика… Участкового разбудил собачий лай и громкий стук. Кто-то долбил рукою по забору. Бесновался Полкан, яростно рыча и обгавкивая непрошеного гостя. Только натянутая железная цепь заставляла встающую на дыбы собаку отпрыгивать обратно. – Кого еще там черти принесли? – сонно протянула жена. – Лежи, я сам пойду посмотрю, – буркнул еще толком не проснувшийся капитан Солонин. Он снял с плеча руку супруги, сел на кровати. Надев форменные брюки, натянув через голову свитер и засунув ноги в тапки, участковый вышел из дома. – Что за жизнь, даже поспать нормально не дают, сволочи, – угрюмо бубнил он. Милиционер прикрикнул на заходившуюся в лае собаку и подошел к калитке. – Чего надо? – грубо спросил он. – Михалыч, это Иван, открывай, это очень важно. – И чего тебе, Ванька, по ночам не спится? – злобно пробормотал Солонин, откидывая защелку. В калитку ввалился коренастый мужик в телогрейке. От него шел густой запах алкоголя. Капитан поморщился и отодвинулся. – Ну чего тебе на ночь понадобилось? Учти, если по пьяни хренью маешься, я тебя прямо сейчас на пятнадцать суток оформлю, – хмуро посмотрел на него милиционер. – Михалыч, помнишь, вы искали Петренко и Надьку? Сюда еще и милиционеры с автоматами приезжали. Ты мне еще говорил, что они преступники опасные, и просил, если что-то узнаю и увижу, сразу к тебе бежать, – возбужденно затараторил мужик. Капитан напрягся. – Помню, и что? – А то, что сейчас в доме у Петренко Надька шурует. Я от кума с Авдеевки шел, посидели там хорошо, Петька две бутылки на стол поставил, огурчики соленые… – Это все замечательно, – грубо прервал пьяные воспоминания страж порядка, – ближе к делу давай. – Так я и того, – колхозник громко икнул, – даю ближе к делу. Возвращаюсь, значит, я от кума, иду по лесу, никого не трогаю. Смотрю, Надька у калитки дома мнется, затем вставила ключ и шмыгнула во двор. Сейчас там копается, чего-то ищет. – Понятно, – капитан подобрался, – значит так, сейчас смотаюсь к себе на участок, захвачу оружие, и идем туда. Попробую ее взять, если еще не убежала. Стой здесь и никуда не уходи. Я сейчас буду. Милиционер энергично взбежал на крыльцо, залетел в гостиную и, покопавшись в карманах, нащупал связку ключей, удовлетворенно хмыкнул и положил ее обратно. Затем накинул на себя китель. Заскочив в спальню, он потряс за плечо жену. – Ну чего тебе? – сонным голосом простонала женщина. – Оленька, немедленно звони дежурному в райотдел. Пусть группу высылает. В доме Петренко сейчас Надька шастает, может, и полковник где-то неподалеку ошивается. Сейчас я попробую ее взять. Сонный туман в глазах супруги моментально исчез, уступая место тревоге. – Куда ты собрался? Тебе что, больше всех надо? – зашипела она. – А если там этот вояка? Он может быть вооружен. Что мне тогда одной с Санькой делать, если тебя убьют? – Надо, Оленька, надо. Это моя работа. Звони в райотдел, не медли, а я пошел, – милиционер аккуратно скинул руку женщины, вцепившуюся в отворот кителя, и быстро вышел из спальни, заскочил в комнату рядом, бросил взгляд на сладко спящего белобрысого мальчишку лет пяти и выбежал из дома… Разбросанные поленья дров вперемешку с комьями земли чернеют в полумраке сарая. Дрожащие руки женщины, покрытые серой пылью и пятнами грязи, разворачивают огромный кулек. Она залезает туда ладонью и достает горсть сверкающих тусклым желтым цветом цепочек и колечек. Женщина радостно вскрикивает, не в силах сдержать эмоций, подбирает отложенный в сторону фонарик, светит внутрь кулька. Широкая улыбка расплывается на ее усталом лице. Она откладывает кулек в сторону, идет в угол сарая, откуда выносит широкий брезентовый пояс, расстегивает опоясывающую его змейку и начинает складировать туда драгоценности. Через несколько минут последнее колечко исчезает в его внутренностях. Женщина застегивает потолстевший пояс на талии и быстро встает. Оттряхивает пыль с длинной юбки, приводит себя в порядок, накидывает куртку и, подхватив фонарик, шагает к выходу. За забором ее прихватывает за локоть крепкая рука. – Привет, Надежда. Давно не виделись. Тебе придется пройти со мной, – раздается насмешливый голос участкового. Женщина на секунду обмякает, затем в ее глазах вспыхивает ярость. Когти с алым маникюром впиваются в лицо милиционера, стремясь добраться до глаз. Участковый отшатывается, закрываясь ладонями, а Надежда бежит прочь со всех ног. Перед ее лицом мелькают темные стволы деревьев, оглушительно трещат под ногами сухие ветки. – Стой, дура. Стой, стрелять буду, – раздается зычный крик милиционера сзади. Но женщина только прибавляет хода. От ужаса и шока она ничего не соображает и в панике выскакивает на дорогу. В последнее мгновение жизни в сознании Надежды отпечатываются слепящие фары летящего на нее грузовика. В лобовом стекле виднеется перекошенное от ужаса лицо водителя, противно визжат тормоза, но уже поздно. От удара женщину отбрасывает на добрый десяток метров, и она замирает бесформенной кляксой на тротуаре. Под телом начинает расползаться темная лужица крови. Подбежавшему капитану хватает одного взгляда, чтобы убедиться в летальном исходе. Он виртуозно матерится. Дверь КамАЗа, застывшего неподалеку после резкого торможения, открывается. Из машины выпрыгивает пожилой мужик с посеревшим от шока лицом. Руки водителя как у припадочного. – Да что же это такое, а? Да как же так? Сама ведь под колеса выскочила, – бормочет он. – Иди, посиди у себя в машине, сейчас группа приедет, натопчешь еще тут, – командует капитан. Солонин садится на корточки перед остывающим трупом, автоматически достает пачку «Беломоркнала», засовывает в губы папиросу, но, спохватившись, убирает ее. – Твою же мать, – вырывается у милиционера. От стволов деревьев на обочине дороги отделяется темная фигура. Мужик в телогрейке, опасливо оглядываясь по сторонам, подходит к участковому. – Серега, рви на всех парах к Ольке, – командует страж порядка, продолжая смотреть на убитую женщину. – Пусть опять звонит в райотдел. Труп тут у нас. Только перед этим обязательно скажи, что со мной все в порядке. Надька под машину попала. Пусть кого-то из экспертов и фотографа захватят. – Ага, я мухой, – откликается мужик и исчезает в черной мгле леса. Капитан задумчиво трогает кровавые полосы на лице и кривится. На пальцах остаются красные разводы. – Мля, – опять повторяет он. 5 октября 1978 года. Четверг Холодное осеннее солнце пускает лучики в стекло «копейки», заставляя лениво жмуриться. Впереди пылит темно-синий 408-й «москвич» наставника. Наша делегация едет в детский дом с двумя ящиками одежды и игрушек, собранных членами нашего клуба. Слева от меня, сосредоточенно всматриваясь в дорогу, сидит Серега Мальцев, возложив ладони на руль. На заднем сиденье расположились Ваня, Вероника и Аня. Наш главный «агитатор» серьезно отнеслась к моим рекомендациям и позаботилась о возможности фотосъемки. На ее шее покачивается черный кожаный футляр с фотоаппаратом ФЭД 5В, одолженным у отца, а на плече болтается небольшая сумочка. В машине наставника, маячащей спереди, кроме сэнсея находятся Потапенко, Волобуев и Миркин. Я посчитал, что всем комиссарам «Красного Знамени» нужно поучаствовать в поездке в детдом, и сумел настоять на этом. Впрочем, ребята особо не сопротивлялись. Первая тренировка в клубе прошла отлично. Горящие азартом глаза, раскрасневшиеся лица новичков говорили сами за себя. Даже девушки с бешеной энергией отрабатывали приемы, которые им показывали наставник и Мальцев. Затем было собрание. Наши инициативы о наведении порядка в школах и помощи детдомовцам были приняты на «ура». Более того, решили даже скинуться, кто сколько сможет на конфеты малышам детдомовцам. В результате у нас на следующий день оказалось на руках 13 рублей 85 копеек «общественных» денег. Большую часть взносов сделали Зорин и комиссары. Первые игрушки комиссары «Красного Знамени» принесли еще в среду. А сегодня после уроков два больших ящика, которые Серега достал из недр своего сарая и заблаговременно притащил в клуб, были полностью забиты солдатиками, машинками, самолетиками, плюшевыми мишками, зайцами и другими подарками для малышей. Отдельно лежал большой тюк с поношенной детской одеждой. Зорин уже предварительно ездил в детдом и разговаривал с директором – Ириной Анатольевной. Она была приятно удивлена нашей инициативой и сразу же согласилась принять нас с подарками в любое удобное время с двух дня до восьми вечера. Набрав кучу игрушек, решили сразу двинуться в детдом, не откладывая поездку в долгий ящик. По дороге вместе с наставником зашли в универсам и купили на выделенные коллективом деньги большой кулек леденцов, по килограмму «Белочки», «Каракума», «Красного мака», «Мишки косолапого» и несколько упаковок вафлей. Занятый своими мыслями, не замечаю, что мы уже приехали. Наши машины останавливаются перед высоким забором, за которым скрывается здание детского дома. Зорин выпрыгивает из машины и подходит к воротам. Открывает небольшую дверь и исчезает внутри. Через минуту хмурый дед в затасканном свитере с вылезающими нитями разводит ворота в стороны. Мы заезжаем на территорию детдома. Выходим из машин. Стайка ребятишек, увлеченно пинавших футбольный мяч, останавливается и с любопытством глазеет на нас. – Подождите здесь. Я пока к директору схожу, она скажет, что куда нести, – распоряжается Зорин, взбегает по ступенькам крыльца и, открыв входную дверь, исчезает внутри. Я оглядываюсь вокруг. Чуть облезлая скульптура пионера, ухоженные лужайки, качели, турники и небольшие деревянные скамеечки. Мой взгляд натыкается на маленькую фигурку, одиноко сидящую на лавочке. Головка с белоснежными бантиками грустно опущена вниз. Сердце непроизвольно сжимается от такой картины. Подхожу к машине, открываю дверь и засовываю в кулек с конфетами свою пятерню, а затем рассовываю их по карманам куртки. – Ребята, я на пару минут отойду. Если что, зовите. Решительно шагаю к малышке. При моем приближении девочка лет семи поднимает голову. Она одета в серую потертую курточку и стоптанные туфельки, но белоснежные банты сияют чистотой, а золотистые волосы ухожены и вымыты. Огромные голубые глазища девочки серьезно смотрят на меня. Присаживаюсь на корточки напротив нее. – Привет, красавица, – здороваюсь с малышкой. – Привет, – чуть запнувшись, отвечает она, – я не красавица. – Почему? – интересуюсь у крохи. – А кто же ты?