И была слишком поглощена горем, чтобы остановить автоответчик, когда он проиграл сообщение во второй раз. Автоматический голос перешел к следующей записи, и я едва обратила внимание на дату и время. Потом запись включилась, и у меня перехватило дыхание. Это снова был ее голос. Эмбер. Второе сообщение. Я перезапустила его, и сердце забилось чаще, когда поняла, что оно записано в ту ночь, когда я последний раз видела ее. В ту ночь, когда Эм умерла. — Привет. — Мгновение она молчала. — Привет, — вновь повторила она, и я вся напряглась. — Я в своей комнате на Аниопе. Ушла из твоей комнаты, наверное, минут тридцать назад. Может, раньше. Ладно, я просто хотела сказать, что передумала. Не хочу, чтобы ты завтра покидала остров. Я была неправа, когда просила тебя уйти. Это было эгоистично. Я жуткая эгоистка. Знаю. Я тонула. Я словно тонула, тонула, тонула. — Я пошла к тебе сообщить об этом. Попросить остаться. Пришла к тебе в комнату. Я думала, что ее первое откровение было ошеломительным, но это перевернуло весь мой мир. Разбило мне сердце. Она пришла ко мне в комнату, а меня там, конечно же, не было. — Сюрприз! Она оказалась пуста. — Эмбер горько рассмеялась. — Я заволновалась. Ну, или мне было любопытно. Поэтому пошла к Риву узнать, не в курсе ли он, где ты. Пришла к его комнате, и прямо перед тем, как постучалась... Что ж, везде, кроме его основной спальни, стены очень тонкие. — О нет, — вслух вздохнула я. — Нет, нет, нет. Но да. Именно это и случилось — она услышала нас с Ривом. Услышала, как мы занимались любовью. — Я расстроилась. Пошла к себе в комнату, чтобы подумать, и расстроилась еще больше. — Вещи, которые валялись на полу. Она сбросила их. — Хорошо, что я нашла эти таблетки. Увидела в твоем чемодане, когда помогала собирать вещи. И прямо сейчас жутко благодарна, что ты не смыла их в унитаз. Твою мать. Таблетки. Я совсем забыла о них. Я отобрала их у Эм, когда мы приехали на остров. Спрятала в своем чемодане, а теперь вспомнила, что их там не оказалось, когда я раскладывала вещи. Черт, ну почему я не выбросила их? — Теперь у меня есть несколько штук. Может, чуть больше, чем несколько. Выпью еще парочку через минутку. Или больше, чем парочку. Не суть. Только, сперва... Эмбер тяжело вздохнула, и я закрыла глаза, желая отгородиться от ее голоса и избежать финала, к которому привел этот разговор. Но была не в силах заткнуть уши или выключить телефон. Я должна была дослушать, как бы тяжело ни было. Нужно было все узнать. — Не стану говорить «синий плащ». — Не иронично ли, что кодовую фразу, которую придумала для меня Эмбер, произносила лишь она сама? — Ты прослушаешь это сообщение, когда мне уже будет слишком поздно помогать. Если честно, мне уже поздно было помогать, когда мы только познакомились. Но, может, поэтому я так тебя любила — потому что ты не пыталась. Не пыталась исправить меня, заставить вернуться домой или сказать, что вся моя жизнь катится под откос. Просто хотела, чтобы я была счастлива. Думаю, ты единственный человек, который мне этого желал. Жаль, что это оказалось невозможно. Теперь пора и мне вернуть долг. Если Рив не может мне принадлежать, то я согласна только на то, чтобы с ним была ты. Просто я не смогу быть рядом, когда это произойдет. Надеюсь, ты меня поймешь. Она молчала, и я решила, что Эмбер покончила с жизнью, но услышала ее дыхание. Следующие несколько секунд оно постепенно замедлялось. — Ладно, — наконец сказала она, стараясь проснуться. — Я устала. Пойду прогуляюсь. — Ее речь стала невнятной. — Такая замечательная, прелестная ночь. А ты знаешь, как я люблю высоту. Я отпускаю тебя, Эм. Отпускаю. Раздался шорох, когда Эмбер привстала, чтобы положить трубку, а потом клик. Затем звуковой сигнал, и автоматический голос сообщил: «Вы прослушали все сохраненные сообщения». Долгое время я просто смотрела на телефон, и в тишине комнаты был слышен лишь стук моего сердца. Все смотрела, смотрела и смотрела. Я поняла, что печаль, одолевшая меня после первого ее голосового сообщения, теперь полностью исчезла. Она исчезла, и на замену ей пришли какие-то другие чувства. Они были мрачнее и глубже. Враждебнее. Были полны злости. Что-то внутри меня вспыхнуло и вскоре переросло в ярость — искрящуюся, горящую и клокочущую. И когда гнев превратился в пекло, мое дыхание участилось, я сжала руки в кулаки так сильно, что ногти впились в ладони. И я больше не могла сдерживаться. Яростным взмахом руки я сбросила телефон на пол, издав низкий, гортанный звук, полный боли и злости. — Отпускаешь меня? — С горечью кричала я в пустую комнату ее призраку. — Как ты смеешь! — Дерьмово было, когда она впервые так со мной поступила. Но повторить это? И способ, которым она решила прекратить общение — покончить с жизнью, потому что не могла обладать желаемым мужчиной — это было низко и эгоистично. И жалко. Я просто не смогу быть рядом, когда это произойдет. — Ты хотела сказать, что просто не можешь видеть, как я одержу победу! — И вновь я кричала в пустоту комнаты. — Ты действительно была такой неудачницей? Что предпочла покончить с жизнью, лишь бы не начинать жизнь с чистого листа? — Вместо этого она вынудила меня начинать с чистого листа. Оставила меня собирать осколки души воедино, горевать и как раз-таки быть той, которая проиграла. Во мне закипела ярость, и я вскочила со стула так стремительно, что он опрокинулся. — Боже, ты была такой эгоистичной сукой. — На глаза навернулись слезы. Частично от злости, частично от любви к ней. Ведь я любила Эмбер, какой бы эгоистичной и жестокой она ни была. — Эгоистичная и коварная. Ты знала, что своим самоубийством положишь конец нашим отношениям с Ривом. Может, ты и поступила так из-за меня, но это был не подарок. Тем самым ты хотела убедиться, что и я не заполучу Саллиса. Я вытерла щеки, злясь на свои слезы. Я злилась, что не могу сказать ей все это в лицо. Бесилась, что последнее слово осталось за ней. — Знаешь что? Нет. — Широкими яростными шагами я ходила туда-сюда по комнате и говорила. — Не достанется тебе последнее слово. Оно будет за мной. Ты не можешь меня отпустить. Ты мертва, и не можешь больше ничего со мной сделать. Но я все еще здесь, и могу отпустить тебя. — Я сдавленно, горько рассмеялась, правда это больше походило на рыдание. — Ты слышала? Я тебя отпускаю. Ты больше не будешь держать меня. Я тебя отпускаю! Мои последние слова эхом отразились от стен и испанского кафельного пола. Разнеслись по комнате так ясно и четко, словно я находилась в студии звукозаписи, и кто-то включил эффект эхо. Я была уверена, что эта фраза будет эхом звучать еще долгое время, и не только в моей столовой, но и в моей жизни. Сейчас мне стало хорошо. Очень приятно. Примерно на минут пять. А потом я задрожала. Прислонилась спиной к стене и сползла на пол. Обняла себя руками и расплакалась. По-настоящему расплакалась. Это были слезы печали и злости. Но в то же время они очищали душу. Я рыдала, пока все лицо не стало мокрым, глаза не распухли, а голова не заболела. Плакала, пока слез больше не осталось. Пока совсем не опустела, оставшись одна — без нее. * * * Я задремала на полу в столовой. А когда проснулась, на улице уже стемнело, и рука, на которой я лежала, сильно затекла. Я встала, потянулась и направилась на кухню, чтобы что-нибудь попить. Набрала стакан воды в раковине и прислонилась к кухонной тумбе. Сделав большой глоток, сняла телефон с зарядки на барной стойке и взглянула на время. Половина десятого. И одно непрочитанное сообщение от Джо. Что, если ее целью было заставить Рива ДУМАТЬ, что Виланакис сделал ей татуировку? Я усмехнулась. Он и правда не мог бросить это расследование. Наверное, Джо всегда будет вспоминать о нем, как и я. Как я всегда помнила Эмбер. А потом я задумалась об этом сообщении. С чего бы Эм убеждать всех, что она в долгу перед Виланакисом? Особенно учитывая, что хотела вернуть Рива. Какая ей выгода с этого? Хорошая попытка, Джо. Я поставила стакан воды и телефон на место и отправилась в гостиную. И замерла на полпути. Полагая, что Эмбер в опасности, Рив стремился бы защитить ее. Прекрасный способ вновь заполучить его, на самом деле. Стать слабой и уязвимой, как он и любил. Но ведь глупо считать, что Эмбер могла быть настолько манипулятором... Или... или нет? Она манипулировала мной. И не единожды. Я видела, как она на протяжении многих лет эксплуатировала мужчин. «Забудь, кто ты... И стань той, которую он хочет видеть». Что, если Джо что-то узнал? Я опустилась на диван, прокручивая в голове возможный ход событий. Итак, Эмбер добровольно сбежала к Виланакису, но поняла, что за наказание Рива придется заплатить, и решила вернуть его. Возможно, единственным способом как-то сгладить свой поступок, было стать жертвой. Набить татуировку. Притвориться, что находилась в куда большей опасности, чем было на самом деле. Это ведь она могла отправить Риву те письма. Те, которые на английском. Могла прикинуться Микелисом и отправить отчет о вскрытии неизвестной, чтобы посмотреть, что предпримет Саллис, если сочтет ее мертвой. Хотела узнать, будет ли ему не все равно. Эм должна была знать, что Петрос в итоге расскажет Риву правду. Возможно, она надеялась, что тогда он придет за ней. Но Саллис не пришел. А вот Джо пришел. И она настояла, чтобы он отвез ее к Риву. И раз это не Виланакис набил ей ту татуировку, значит, она не принадлежала ему. И он никогда бы не явился за ней. Раньше Микелис никогда не преследовал своих бывших. Это бы объяснило, почему Виланакис отрицал свою причастность ко всем событиям, случившимся с Эмбер. Но ведь он мог и солгать. Однако разве этот человек не из тех, кто берет на себя ответственность за плохие поступки? Отрицать это бессмысленно. Но собака. И рыбки. Что же. Она с легкостью могла перерезать шланг, ведущий к фонтану. Может, она даже видела, как Рив пошел за мной к скале. Возможно, хотела привлечь его внимание, и подобный «инцидент» пришелся очень кстати. Вот, почему Джо никак не мог отыскать виновного. Вот только Эмбер была со мной в то время, когда, предположительно, собаку отравили. А вот Бадди я не видела. Эмбер уверяла, что он не работает на Виланакиса, но ни слова не сказала о том, что это Бадди мог убить собаку. Она могла убедить его сделать это, предложив что-то взамен, к примеру. Либо просто похлопала ресничками. На чердаке стояли банки с краской. Наверняка на территории ранчо полно отравы для грызунов. Эмбер легко могла снабдить Бадди всем необходимым. И это послание: «Она моя» — заставило бы Саллиса поверить, что оно от Микелиса. Поверить, что Виланакис придет за ней. Что гарантировало — Рив оставит ее возле себя. Все случилось как раз на утро после того, как Рив сообщил ей, что все изменилось. Наверное, она и правда придумала все это. А фраза: «Он сказал, что все еще любит меня», — чистый концерт. Эмбер всего лишь хотела, чтобы я отошла в сторону. Что я и сделала, в точности, как она и надеялась. У меня вспотели ладони, а сердце заколотилось. Теперь все кусочки пазла сложились. И, вероятно, она слила пресс-релиз обо мне и Крисе Блейкли. На ранчо были компьютеры. И планшет в комнате Эмбер. Планшет Рива. Она с легкостью могла найти на почте фотографии меня с Крисом Блейкли. Должно быть, Эм догадалась, как зол был Саллис, когда увидел эти фотографии. Поэтому решила напомнить, насколько зол он был тогда, и для этого выложила те же фотографии в сеть. В надежде, что мы поссоримся из-за этого. На самом деле, я и сама удивилась, что Рив не разозлился. Я подалась вперед и сложила ладони вместе. Неужели я действительно думаю об этом? Неужели и правда возможно, что все это... подстроила Эмбер? Царапины на руках, гласящие: «Не твоя»... Их не мог нанести Виланакис, ведь он не убивал ее. Это точно ее рук дело. А вот все остальное, возможно, доказать никогда не получится. Но во всем этом определенно был смысл, и в глубине души я знала Эмбер достаточно хорошо, что мне уже не требовалось никаких причин и доказательств. Я просто знала. И должна была разозлиться. И я злилась, хотя стоило быть в ярости и не испытывать других чувств. Однако это забавно. Отчаянно уж точно. И немного впечатляло.