— Ты все еще любишь Эмбер? — А ты? — Его слова были так же полны обвинения, как и мои. Это удивило меня. — Это не одно и то же. — Правда? А в чем разница? Я открыла рот, чтобы ответить, но неожиданно поняла, что не уверена, действительно ли была разница. И перефразировала вопрос. — Ты сказал Эмбер о своей любви к ней? Три секунды, прошедшие между моим вопросом и его ответом, показались мне бесконечно долгими. А потом, не отрывая от меня взгляда, Рив ответил: — Да. Сказал. Когда Эмбер рассказала мне, что Рив сообщил ей о своей любви, я почувствовала себя так, словно падаю в пропасть. Теперь, казалось, что я выцветаю. Будто стала человеком с фотографии, оставленной на солнце на слишком долгое время. И, вроде как, отдельные части фигуры сохранились, но узнать меня стало невозможно. Я больше не была личностью. И неважно, было ли в его истории что-то еще, или был ли он со мной абсолютно честен. Я просто не могла винить его за чувства к человеку, которого любили все. Даже я. Единственное, что имело значение, это его слова к Эмбер, которых мне так и не посчастливилось услышать. Это я должна была принадлежать ему. Я была той, кто заслуживал эти чувства. Даже несмотря на то, что сама произнести эти слова не могла. Важно то, что Рив сказал их ей. И это было больно. Я больше не могла здесь оставаться. Я отвернулась от него и пошла прочь. — Не убегай от меня! — крикнул он мне вслед. — Этот разговор окончен! — Крикнула я в ответ, не потрудившись повернуть головы. Я вновь почувствовала, как он схватил меня за руку, вынуждая остановиться. — Разговор будет окончен, когда я так скажу. — Грозное предупреждение, которое пронизывало его тон, заставило мое сердце пропустить удар. У меня перехватило дыхание, и я задумалась: понял ли Саллис, что это не только из-за того, что он напугал меня, но и что я огорчена. Судя по блеску в его глазах — понял. Я не могла устоять перед этим блеском. Не могла противиться тому, какие чувства он у меня вызывал. Как заставлял буквально шипеть и плавиться, словно от прикосновения того раскаленного железа на коже. Я вырвала руку из его захвата. — Я не могу с тобой сейчас говорить. Рив снова схватил меня, но на этот раз за оба запястья. — Тебе не нужно ничего говорить. Просто выслушай меня. Слушать было еще хуже. Он либо скажет что-то, что я не хочу слышать, либо, что еще хуже, скажет что-то, что мечтаю услышать. Поэтому я изо всех сил пыталась освободиться. — Перестань со мной бороться. — Рив лишь усилил хватку. Но я была полна безумной решимости. Отчаяния. Я слишком многое поставила на кон, и, несмотря на то, что Саллис всегда одолевал меня, была настроена хотя бы помучать его. Однако даже огромное количество присутствующих здесь людей не смутили Рива, и тот не побоялся меня удерживать. Я подняла руку и развернулась так, что оказалась спиной к нему с зажатыми за спиной запястьями. — Господи, Эмили, иногда мне хочется схватить тебя, прижать и связать, как одного из телят. — Рив с ворчанием прижал мою спину к своей груди и обнял меня. Я оказалась словно в смирительной рубашке. И еще раз попыталась выбраться, но все без толку. Он поймал меня. Во всех смыслах. И хотя я была расстроена, его объятия вызвали на душе приятное тепло, и мне стало так легко. И то, как Рив победил меня, вызывало желание сдаться. Да, он поймал меня. — Ты закончила? Я вздохнула, но перестала бороться. С ним, по крайней мере. С собой все еще продолжала. Все еще боролась со своими желаниями. — Хорошо, — сказал он, щекоча дыханием мое ухо. Слава Богу, рукава моей кофты были длинными, и Саллис не увидел пробежавших по коже мурашек. — А теперь вот что. — Рив перехватил меня поудобнее, и, клянусь, я почувствовала, как затвердел у моей попки его член. — Да. Я сказал ей, что любил ее. Сказал, что любил ее, но теперь все изменилось. Все изменилось. Все изменилось, когда он сказал ей те слова. И говорить мне об этом, когда он возбужден рядом со мной? Это было нечестно и несправедливо. Мгновение он молчал, будто ждал, что его слова и то, как его тело на меня реагировало, произведут на меня какой-то эффект. Когда я не ответила, он раздраженно вздохнул и отпустил меня. Я отклонилась вперед, но сумела удержаться на ногах. Меня бесило и то, что он удерживал меня, и то, что отпустил. А еще меня бесило, что это бесило меня. Я подумала о том, чтобы снова сбежать, но был ли в этом смысл? Так что я так и осталась стоять. Спиной к Риву, потирая запястья. Он так сильно сжимал их, что они покраснели. — Я сказал ей, что уже не тот мужчина, от которого она ушла, Эмили. — В его тоне был едва заметный намек на отчаяние. — И что она не может вернуться и ждать, что все будет точно, как прежде. Я откинула голову назад и с трудом сдержала всхлип. Если бы это было все, что он сказал. Если бы он не говорил ей ту часть про любовь, может, она бы и поняла его правильно. Но есть что-то такое магическое в этом слове из шести букв. Оно может затмить все остальное. Так как можно винить ее, если она услышала лишь это? Кто мог винить меня в том, что я ясно ощущала недостаток этих шести букв, когда Рив обращался ко мне? Я повернула голову, чтобы взглянуть на него. — Что еще? Он покачал головой. — Это все. Больше я ничего не говорил. — Выражение его лица говорило громче всяких слов. Оно было открытым. Это, наверное, самое искреннее, что я видела за все время. И даже если Рив молчал, его взгляд умолял меня вспомнить, что, по-своему, но он сказал мне, что любит меня. Это могло тронуть меня. Но я не позволила себе. Эмбер тоже открылась мне сегодня. И меня тронут либо ее слова, либо его. Будто перетягивание каната с моей симпатией. Кто мог посильнее надавить на струны моей души? Мне придется выбрать. Но я не хотела выбирать между ними. Проще просто злиться. — Что ж, поздравляю, — произнесла я. Сарказм так и сочился из моих уст. — Ты заварил эту кашу. Он напрягся и кивнул головой в мою сторону. — С чего именно ты взяла, что я заварил кашу? — Ты дал ей надежду! — Позади Рива несколько сотрудников ранчо с интересом наблюдали за нашим спором. Саллис сосредоточился на мне, явно не замечая никого вокруг. — Я считаю, что был достаточно прямолинеен. — Достаточно прямолинеен — это если бы ты сказал ей, что хочешь меня. — Это Рив должен был принять решение. Не я. Я не могла. И не стану. — После того как ты совершенно ясно сказала, что хочешь рассказать ей обо всем сама? — Рив поднял глаза к небу. — Боже, Эмили. Я облажался, если не промолчал, и облажался, если промолчал. С тобой невозможно выиграть. Мне нечего было сказать в ответ, потому что он был прав — выиграть было нельзя. Кто-то все равно проиграет, и для меня было невыносимо, что это могла оказаться я. Скрестив руки на груди, я заставила себя говорить, несмотря на застрявший комок в горле. — Не смей переводить стрелки на меня. Рив шагнул ближе и теперь практически нависал надо мной. — Почему нет, Эмили? Потому что ты не можешь справиться со своей частью вины? Потому что ты, как обычно, предпочла бы, чтобы все шло своим чередом, вместо того, чтобы действовать. Не хочется брать на себя ответственность за последствия? Его слова добили меня своей правдивостью. — Это жестоко. — Моя губа задрожала от ярости. Я обвиняющим жестом ткнула пальцем ему в грудь. — Это ты так хочешь меня. Чтобы я подчинялась и слушалась. А когда делаю, как ты хочешь, обвиняешь меня в бездействии? Рив улыбнулся. — И именно так ты хочешь меня, не так ли? Надо отдать ему должное — он не смог сдержать улыбку, будто подозревал, что зашел слишком далеко.