Глава 3 Панихида проходила в центральном соборе Авока. На отпевание рвался сам епископ, но его, мягко говоря, приструнили. Единственным попом, которого дед переносил при жизни, был отец Мартин, да он и сам был практически членом семьи, хотя и носил другую фамилию. По возрасту Мартин был ровесником Брайса, но деду спуску не давал и регулярно обкладывал того такими конструкциями из священных текстов, что не сразу и поймешь: благословил или послал. В этот раз Мартин мудрить не стал и речь его была понятна всем. При жизни они с дедом часто спорили, куда отправится его душа. Последнее слово отец Мартин оставил за собой, отправив старого друга прямиком в рай. Потом выступил Брайс. Именно что выступил: его речь была менее искренней, зато гораздо актуальней в преддверии выборов. Пускай толпа в церкви к совету клана отношения не имела, но поддержка населения кандидатами учитывалась. И у Брайса она была. Пару раз я незаметно притрагивался к рукояти кинжала под пиджаком и оглядывался на зал, надеясь, что Ферриш заметит там Саймона. Умом я понимал, что ублюдок уже далеко, но ничего с собой поделать не мог. Логану моя неусидчивость надоела, и братец крепко врезал мне локтем по ребрам. У него после бешеной ночки были красные воспаленные глаза и хлюпающий нос: просто идеальный образ горюющего родственника. Я со своими фингалами на его фоне выглядел злобным гоблином в костюме. После отпевания тело деда погрузили в блестящий новый катафалк и отвезли обратно в клановый район. Та служба была для людей графства, о ней и в газетах напишут, и по радио передадут, но настоящее действо начиналось только сейчас. Собрались все свои: Кинкейды, Мак-Лили, Фероны, Бейли, Бойли и другие менее распространенные семейства, мужчины, женщины и дети, что могли выдержать трехчасовой поход в лес по старой тропе. Сотни четыре человек. В глазах рябило от клановых цветов. Крупная сине-зеленая клетка составляла основу почти всех женских юбок, церемониальных килтов, что носило старшее поколение, и большинства беретов. Дома мы надолго не остались, гроб быстро перекочевал с катафалка на руки молодежи. Нас с Логаном от этого дела отстранили как скорбящих родственников, определив в строй позади гроба и детей Грегора. Но в самом начале процессии пошли старики, они же задали темп остальным. Мы шли к Древним камням – одному из пяти мест силы, разбросанных по лесу. Конкретно это принадлежало стихии земли и издревле служило клану кладбищем. Процессия растянулась змеей, шум толпы распугал зверей, даже тех, что не боялись человека по определению. Ясени и клены сменились буком и березой, почва стала каменистой. Тропа поползла вверх по скрытому деревьями склону, показались первые сосны, а когда лиственные деревья исчезли совсем, склон выровнялся и теперь уже сосны стали редеть. Вместо деревьев земля рождала валуны. Иногда некоторые из них оживали, обретали звероподобную либо человекообразную форму и отправлялись бродить по лесу, творя безобразия. Таких мы отстреливали и разбирали на десяток ценных ингредиентов. Сейчас здесь таких нет. Место проверили еще вчера, минералы-заготовки убрали, чтобы не портить торжественность момента. Мой корунд в перстне каменной кожи заряжали именно здесь. В центре поляны камни не росли. В самом средоточии силы сама земля становилась каменной. Гроб с дедом там и поставили. Старики расселись на камнях вокруг и стали поджидать остальных. Понадобилось около получаса, чтобы хвост процессии вполз на поляну. Старуха Логг встала первой, за ней поднялись патриархи Бейли и Ферон, к ним присоединились бабушки Мак-Лили и Кинкейд, все одаренные, что были старше восьми десятков и могли передвигаться без помощи. На прошлых похоронах дед Грегор стоял с ними, теперь его место внизу. Старики обступили гроб и почтительно склонили головы. Молодежь, что несла гроб, быстро переложила тело на камень и убралась из круга. Лакированный ящик больше был не нужен и его убрали в сторону, на один из больших обгоревших валунов. – Бремор, – хором произнесли старики, вложив в слова толику силы. Я знаю, что и другие дружественные кланы повторяли древние слова про себя, потому магия отзывалась с готовностью. Эта речь не была изящным структурированным заклинанием просвещенного века, но она звучала здесь тысячи раз еще с седых веков, когда магия была груба, честна и сильна, как эти валуны. – … наша кровь, наша плоть, наш дух! Прими того, кто больше не пойдет твоими тропами. Камень под гробом пошел рябью, тело начало медленно тонуть. Погружение проходило в полной торжественной тишине. Я будто и дышать забыл, сделав глубокий вдох, только когда длинный нос старика полностью скрылся в камне. Все! Реально все! Вот теперь я уже никогда его не увижу! Дед, твою налево! Сильный подзатыльник прервал едва не начавшуюся панику. – Ты чего?! – возмутился я, обернувшись к Логану. Только он мог меня достать. – Что? – не понял кузен. Руки его были нервно, до белых пятен, сцеплены в замок. Я оглянулся, пытаясь вычислить, кто это, но по серьезным рожам было не понять. И что, никто не видел? Удар-то крепкий был. В последний раз так от деда прилетело за сломанный клык громового медведя. Старики в последний раз почтительно поклонились пустому месту и развернулись к гробу. Народ поспешил отойти от ящика. Он был не нужен, не использовать же его повторно. Дядя Брайс первым зажег на ладони небольшой оранжевый огонек. Все колдуны клана, что владели подобными фокусами, зажгли свои. Чьи-то огни были красными, чьи-то синими, у некоторых это были огромные фаерболы, у других – крохотные искры. Будь на дворе ночь, это, наверное, выглядело бы красиво. Брайс качнул рукой, и его огонек пробил лакированные доски навылет, оставив после себя жженые дыры. К нему присоединились другие огни, огоньки, плети и струи пламени. Буйство колдовских красок обрушилось на сосновый ящик, порвали его как картон, взревели столбом пламени и за считаные мгновения превратили в золу, что ветер разнесет по Бремору. На этом обычно официальная часть похорон заканчивалась. Все потащились бы обратно, чтобы как следует набраться эля и виски. Но не сегодня. Сегодня на этом месте решался еще один вопрос. Кто займет место Грегора Оливера Кинкейда на посту следующего главы клана и получит титул следующего графа Бремора. И опять первой начала старуха Логг. – Красивых речей толкать не буду, не в парламенте, – пошутила она, намекая на последнее выступление премьера, что крутили по радио всю неделю. – Итак все знают, для чего мы здесь собрались. Хотя для многих это и в новинку. Я сама на последних выборах еще девкой была. – Ну ты не загибай, – прервала ее бабушка Мак-Лили, – пятым на сносях была. – Да, опыт у меня был, но и задору молодого хватало! – сварливо отозвалась Логг, чем вызвала смешки и немного разрядила обстановку. Не удивлюсь, если ушлые бабули так и задумывали. – Не мешай, Клара. Итак, сейчас я попрошу выйти вперед тех, кто имеет право голоса. В толпе начались ротации. Я хлопнул Логана по плечу, отошел во второй ряд и поспешил к камешку, что приметил ранее, пока на него кто-то другой не влез. – Брайс, – старуха указала на центр площадки, только что поглотившей тело его отца, – выходи. Следующим она назвала имя Шона Ферона – отца Саймона, а потом Вильяма Мак-Лили. И если первый вышел с высоко поднятой головой, то второй сразу отказался. – Я пас, – заявил Вильям. – С двумя внуками едва справляюсь, клан точно не потяну. – Погоди, пока правнуки пойдут, – поддела его бабушка Логг. – Еще жалеть будешь, что вовремя не смылся. По толпе пробежал смешок. Вильям тоже улыбнулся, но решительно покачал головой. – Дело вольное, – кивнула Логг. – Еще желающие есть? Этих троих выбрали старейшины, но, может, кто-то считает, что мы незаслуженно обошли его вниманием?… Нет?… Прекрасно. Голосуем сразу или говорильню разводим? Можем еще поорать и бумажками покидаться, как в парламенте сейчас принято. Обращалась Логг к претендентам в центре. – Пусть дела говорят, – ответил Брайс, отчетливо понимая, насколько высока его репутация после убийства оборотня, прикончившего деда. – Пф, – фыркнул Шон. Для него это была последняя возможность перехватить инициативу и симпатии избирателей. Да, репутация у него была хуже, но при этом он был моложе Брайса на полтора десятка лет, а это серьезный промежуток времени, за который многое может измениться. Шон все еще рвался совершенствоваться как колдун, тогда как дядя не охотился на Ферриша с начала седьмого десятка. Я превратился в слух. Вдруг Ферон скажет что-то такое, что его выдаст. Но Шон начал с банальных обвинений. – Ваши дела говорят, что семья Кинкейд забрала слишком много силы. – Эта сила служит клану. – Сила служит сильным. Четырнадцать одаренных у Кинкейдов. – Эй, я только одного сделал! – отшутился Брайс. Народ одобрил шутку, кто-то хлопнул по плечу Эвана и тот поднял руку. – А я двоих! – гордо заявил кузен. – Слабаки, у меня трое! – выкрикнул Магнус Мак-Лили. Старуха Логг не дала обсуждению превратиться в балаган, хотя и сделала это своеобразным способом. – Разорались тут, будто сами их рожали! Женам спасибо скажите! – заявила она, от чего толпа взорвалась хохотом. – Шон, ты, если сказать хочешь, – говори прямо, а то до таких старых маразматиков, как я, плохо доходит. А ты балаган не устраивай. – Старуха грозно наставила узловатый палец на Брайса, и тот поднял руки в жесте капитуляции. – Ну, раз трындеть будем, дайте бабушке присесть. Молодежь, организуйте старейшинам стульчики. Пара ребят, что регулярно работали с этим местом силы, начертили на земле фигуры, прочли заклинания и вырастили несколько каменных пней. Через день-два магические потоки сровняют их с землей, но на один совет старикам хватит. Бабушка Логг уселась на свой «стул» и кивнула Ферону. – Напрямую хотите? Кинкейды не дают развиваться другим семьям. – Чушь! – огрызнулся Брайс, и голоса в толпе его поддержали, но были и другие шепотки. – Приведи хоть один пример. – Мой сын, – возвысил голос Шон. – Все знают, какие надежды он подавал! От чужих взглядов стало неуютно. Не все, но многие смотрели на меня. Я не любил вспоминать ту историю. – Он мог стать великим колдуном, опорой клана… – продолжил Шон, но его неожиданно перебил Логан: – Поганцем великим он мог стать! Кузена та история бесила еще больше, чем меня. От Саймона действительно многого ждали и многое прощали. А потом дед начал тренировать меня. В десять лет я повторил успех Ферона – открыл центральный энергоузел и пошел по пути развития духовного сердца. Саймон перестал быть единственным и уникальным. Парню это не понравилось, и он начал меня доставать. Два года разницы в возрасте и занятиях энергопрактиками позволили ему легко доминировать. Логан тогда занимался с нами, но никакого таланта не демонстрировал от слова вообще. Вот только беда, у него всегда был комплекс старшего брата-защитника. В общем, мы регулярно отхватывали на пару. К двенадцати годам я реально устал терпеть этого козла и его прихвостней, а после того, как Логану в очередной потасовке сломали ногу, я решил устроить отморозку темную и напугать так, чтобы на всю жизнь запомнил. Готовился неделю: строил тактику, проектировал ловушки, прикидывал, какие зелья и артефакты смогу умыкнуть у деда, а что придется доставать через других ребят. Место облюбовал в старом амбаре для трав. Саймон, притихший после взбучки за Логана, долго не велся на провокации, но, единожды сорвавшись, вновь начал вести себя по-старому. В первом же конфликте я завел гопоту в амбар и позволил себя избить. На следующий раз приложил все усилия, чтобы убежать, и мне это удалось. Потом – опять амбар и избиение. До придурков даже не дошло, что я использую те самые методы охоты, о которых нам рассказывали учителя, и вырабатываю у них рефлекс. Последнее посещение амбара я устроил поздним вечером, и это стало для них полной неожиданностью. Во-первых – ловчие сети, во-вторых – дротики со снотворным, пока они лишний шум не подняли. Саймону я прописал дротик с усиленным составом, как самому развитому энергопрактику. Как только парней вырубило, я их связал, Саймона погрузил на тележку и вывез в лес. Для двенадцатилетнего пацана даже с развитым духовным сердцем это было нелегко, поэтому я использовал зелье выносливости. Действовать пришлось быстро. Для опытного охотника следов я оставил предостаточно, к ночи родители всегда проверяли безопасность детей, так что угроза срыва висела надо мной, как дамоклов меч. Жаль, что он так и не обрушился, потому, что вышло только хуже. Раздев и привязав Саймона к дереву, я развел огонь, используя керосин, чтобы быстро получить большое пламя, сунул туда кочергу, после чего привел Ферона в чувство одним из украденных эликсиров. Пугал я его недолго в основном той самой кочергой, как только она раскалилась, а потом достал кинжал. Колдунами становились по-разному. Единственным обязательным условием было наличие развитого духовного сердца, которое благосклонный дух отмечал эфирной печатью. А вот расположение духа – дело другое. Ферриш требовал выследить, поймать и убить опасного сильного зверя. Когда я сообщил Саймону, что он будет моим зверем, парень обмочился. Я отомстил сполна. Мне бы тогда остановиться, но его испуг был так приятен, а месть так сладка, что я решил доиграть пьесу до конца и действительно обратился к древнему духу с просьбой принять добычу. Ферриш юмора не понял, а Саймона посчитал серьезной добычей. Мы с Фероном оба вдруг осознали, что один точный удар сделает меня самым молодым колдуном за всю историю клана. Более того, дух не награждал, а позволял самостоятельно выбрать одно из трех заклинаний, повторяющих приемы, что я использовал во время своей охоты: путы, сон и выносливость. Это был нереально щедрый дар, и я от него отказался. Мне и в голову не пришло согласиться. Сам по себе дух охоты не злой. Не думаю, что ему вообще понятна концепция добра и зла. Мой отказ он принял за обман. Духи вообще существа вздорные и в ярости страшные. Я защитой не озаботился, так что оказался в полной власти Ферриша. Сердце сдавило, грудь запылала огнем, а я заорал. Саймон заржал. Ферришу это не понравилось, и Ферон заорал вслед за мной, а потом мы потеряли сознание. В себя пришли в больнице. С запечатанным духовным сердцем, родником стихий и третьим глазом. Ферриш мало того, что главные энергоузлы запечатал, так еще и метки на тонком теле оставил. Меня теперь животные боялись, а Саймона воспринимали как добычу. После того происшествия много плохого случилось, меня даже судили, год выдался тяжелым, но и хорошее было. Дед продолжил гонять меня по энергопрактикам, подсчитав, что так я сумею взломать печать к сорока годам, Логан решил поддержать и неожиданно прорвался в собственном развитии. Через год Саймон сбежал из дома, а Логан принял в сердце дух старого волкодава и стал перевертышем. Ягненок дома, лев в бою. Он и раньше пугливым не был, а потом стал воистину бесстрашным. Мне тоже было что о Саймоне рассказать, но вот так, при всем клане, я бы не сумел. – Как символически, что это говорит Кинкейд, – ядовито сплюнул Шон. – Считаешь себя лучше других, Логан? – Звездной болезнью, в отличие от Саймона, не болел! Старики, может, не в курсе, но мое поколение помнит, каким засранцем он был. Питу Мак-Лили окно разбил, а Лиама заставил взять вину на себя. Поджог амбара помните? Так это не Рональд с Малколмом, а Саймон с Беном и Рупертом, и это не говоря о том, что он постоянно кого-то задирал, пинал и бил. Дункану вообще прохода не давал. Ты бы спасибо сказал, что он его не прирезал. Шон аж позеленел от злости, а старуха Логг рявкнула: – Логан Грегор Кинкейд! Имей уважение к старшим! – Я к старшим всегда с уважением, если они клевету не разводят! – огрызнулся Логан. – Совет по этому поводу прошел пять лет назад, – спокойно сказал Брайс.