– Тетя… – попытался я заступиться за двоюродную племянницу, которая, впрочем, была на три года старше. – Бегом, я сказала! Салли тоже была колдуньей. Ферриш наградил ее небывалой чувствительностью, позволяя буквально видеть слабые места живых существ. Эту способность она часто использовала в медицине. В клане были более профессиональные доктора и целители, но им тетя довериться не решилась. Первым на зов прибежал Эван – еще один кузен, талантливый колдун сорока двух лет от роду и по совместительству отец Салли. Его отсутствие на вечеринке по поводу свершившейся мести было легче объяснить. – Кто? – спросил он. – Саймон Ферон. Он влил деду кровь вампира. Эван не поверил. Наверное, подумал, что я брежу. Я осторожно повернулся набок и достал из кармана пиджака кинжал. Странно, что тетя Мэри сразу его не реквизировала. Недоверие Эвана сменилось изумлением. Семья знала, что дед держал клинок в пространственном кармане. Я протянул его рукоятью вперед, но едва Эван коснулся, тут же отдернул руку. – Он живой! У нас что, вампир в поселке? – Нет, деда я упокоил: Ферриш назначил цену за печати. – Дух готов их снять? В дом ворвался отец Эвана – дядя Брайс. Ну вот, опять с начала рассказывать. – Да не важно это! Главное поймать Саймона! – сказал я так, что ребра опять заныли. – Он как-то овладел магией. – Что за Саймон? – спросил Брайс, но Эван остановил отца жестом, позволив мне продолжить. – Логан сейчас у часовни, ищет следы. – Пошли! – Эван схватил отца под локоть и потянул на выход. – У нас след по рунам. – Каким еще рунам? – спросил я, но отвечать мне не стали. В дверях Эван столкнулся с Салли, чмокнул дочку в щеку и убежал, прихватив с собой Брайса. Похоже, старшее поколение в курсе каких-то других темных дел и сумело связать их с Саймоном, оставив меня в полном неведении. Следующие полчаса Салли старательно всматривалась в мои ребра и глубже. Перелом обнаружился всего один, зато трещин и других внутренних травм хватало. Кроме мышц и костей пострадали легкие и печень, но, зная точно весь перечень травм, женщины быстро отобрали нужные эликсиры и начали вливать их в меня. После того, как я уже не мог глотать всю эту гадость, настал черед натираний, и я едва не задохнулся от вони. Кто-то другой, может, и сопротивлялся бы, но по самым скромным подсчетам выходило, что семья потратила на меня около тысячи фунтов в мазях и зельях. – Попробуй уснуть, – велела тетя Мэри. – Тебе сегодня очень рано вставать. От исполнения этой просьбы меня даже вонь не остановила, вот только поспать не дали. Едва я сомкнул глаза, кто-то потряс меня за плечо: – Дункан! Мне показалось, что это дед Грегор, но нет, всего лишь дядя Гордон. И запах его перегара легко перебивал вонь мазей. Он-то и привел меня в чувство. – Дядя, не дышите, – попросил я. – А ты морду не ворочай, будто я сам хотел до поросячьего визга напиваться. – Будто не хотел! – возмутилась за его спиной тетя Мэри. – Зато теперь никто не вспомнит, что Брайс с Эваном отсутствовали! – О, жду не дождусь, когда мне соседки начнут рассказывать, что ты там творил. – Мой тебе совет, парень, не женись. Женщины – создания неблагодарные, сначала просят что-то, а потом выставляют претензии за исполнение. Дяде прилетело полотенцем по загривку, но ни он, ни жена не стали развивать конфликт. – Саймона поймали? – спросил я. – Нет, он грамотно следы замел, – честно ответил дядя. – Логан полночи по лесу носился, нюх едва не сжег. Парень что-то едкое использовал. – И что теперь? – Ванна. Приведи себя в порядок, скоро Брайс зайдет. Разговор будет серьезным. В ванной впервые осмотрел себя в зеркале. Под глазами залегли темные круги, но их можно было списать на бессонную ночь. А вот без рубашки мне на людях показываться противопоказано. Грудь и живот переливались сине-желто-зелеными пятнами. Ребра болели, но не так, как ночью. Вряд ли пару часов назад я сумел бы сам потереть спину мочалкой. А тереть приходилось сильно, но даже так полностью смыть запахи мазей не вышло. Пока вытирался, понял, что они впитались в кожу. Единственная надежда была на бальзам, которым тетя обработала меня после ванны. Брайс пришел к концу растираний, надевать рубашку на свежий бальзам мне запретили, так что серьезный разговор я вел в несерьезном виде. Тетя усадила нас на кухне, поставила две тарелки яичницы с беконом, по чашке чая и закрыла за собой дверь. Брайс яйца проигнорировал, но глоток чая сделал. – Давай сначала и в деталях, – попросил он. Я выложил все, как учил дед: только факты, никаких домыслов и предположений, никаких эмоций. Слава богу, Брайс не просил уточнить. – Спасибо, – серьезно сказал он. – Да не за что. – Есть! – веско припечатал дядя. – Если бы ты не упокоил отца, это бы сильно ударило по семье. Я знаю, что он был тебе дорог не меньше моего и… – Слова давались дяде нелегко, и он явно предпочел бы чаю бутылку забористого виски. – Мне шесть десятков – солидный возраст, и даже сейчас я сомневаюсь, что сумел бы… Это достойный поступок. Достойный голоса в совете. Да ладно! Он предлагает мне войти в совет клана? Логану двадцать, несмотря на весь талант, только в этом году пригласили, дядю Гордона в тридцать, а тут семнадцатилетний запечатанный сопляк! – Тем противней, – сказал Брайс, – просить тебя об одолжении. Я кивнул. Знаю, что это за одолжение, пускай в общих чертах. – Совет никогда не был моей целью. Буду молчать. – Прости, – повинился дядя. – Саймона мы тоже упустили. Кинжал словно сгорал от ненависти? Я снова кивнул. На этот раз более заинтересованно. – Сталкивался с таким дважды, – объяснил Брайс. – Оба раза – кровососы, оба раза на фронте. В шестнадцатом году союзник в чинах попался, пришлось отпустить, а за другого, через год, Ферриш отблагодарил щедро. Уверен, что Саймон не вампир? – У него кровь текла, – напомнил я свой рассказ, – но он мог командовать… вампиром. По слову госпожи. – Кровь мы нашли, только она порчена. В ритуал слежки не пойдет. Его хорошо подготовили. – Считаете, Саймон не сам все это придумал? Пришло время Брайса качать головой. – Наделить человека властью над молодой кровью по праву слова может только старейшина либо древний. Опять кровососы. У клана длинная история взаимоотношений с ночными тварями практически с самого основания. Ферриш хорошо платил за опасных зверей. Последнее нелегальное гнездо в Бремшире вырезал мой отец в тысяча девятьсот двадцать седьмом. Кровососы отомстили, сделав меня круглым сиротой. Дед тогда вояж по стране устроил. Не в одном графстве гнезда горели, говорят, даже пара древних графов в ад отправилась. – Тогда тот оборотень, что убил деда… – Его просто использовали. Выжгли на коже руны подчинения, опоили зельями, скормили пару редких сердец и привели на заклание. – Но как безумная тварь с дедом справилась? Брайс недоуменно пожал плечами: – Помогли. – Кто-то из своих? – Не знаю! Пока ты не сказал о Саймоне, я думал на Шона, но даже он не стал бы использовать сына. Шон Ферон – отец Саймона, был главным конкурентом дяди на выборах главы. Деда он ненавидел, особого кодекса чести не имел, но сына любил искренне. Когда тот сбежал, меня едва не убил, обвиняя во всех смертных грехах. – Значит, молчим и подозреваем всех? – Примерно так, – согласился Брайс. – Ешь яичницу, остынет. Я быстро расправился с завтраком, надел свежий костюм, что приготовила тетя, сунул в кобуру вычищенный и смазанный кем-то пистолет, бросил во внутренний карман пиджака кинжал в новеньких кожаных ножнах. Дядя Брайс проводил меня в часовню, прикрыв от чужих взглядов одним из фокусов Ферриша. Окно, разбитое Саймоном, оказалось цело, свечи по полу не валялись. Часовню заново вылизали, заделали след от пули в стене, оставив едва заметный аромат свежей штукатурки. Старика перемотали и переодели, скрыв следы пулевых ранений, и дед мирно почивал в гробу, чуть улыбаясь. С улыбкой, появившейся после второй смерти, ничего сделать не смогли. Я второй раз заступил в последний караул. На этот раз без книги и слез. – Господь милостив, – неожиданно сказал Брайс. – Но не мы. Дядя словно дал отцу какое-то обещание, потом круто развернулся, хлопнул меня по плечу и вышел. Момент был эмоциональный и я поддался. Не мне замахиваться на кукловодов, стоящих за Саймоном, но вот этого ублюдка я достану. Во что бы то ни стало – достану!