Вырываю от него руки и чувствую, что щеки у меня пылают. Мне тошно, и в голове у меня полная неразбериха. Самое любимое мое состояние. — Макс, ты не права. — Голос у Клыка низкий и теплый, такой, от которого у меня всегда бегают мурашки. — «Ты и я», «мы», «нас» — это прочно и нерушимо, что бы ты ни думала и ни говорила. С силой его оттолкнув, протискиваюсь мимо него и стараюсь не побежать в комнату, которую мы делим с Надж и Ангелом. 35 — Макс! Только я переступила порог, на меня набросились взбудораженные крылатые дети. Игги и Газзи сидят на моей банке. Кроме меня и Клыка, все в сборе. Наша кабина точно бурлит энергией — хоть моторы к ней подсоединяй. — Ну что вам? — стараюсь унять свои разгулявшиеся нервы. — Макс, — елозит на месте Надж. — Здесь классно! Это лучше, чем ходить в школу. И уж точно лучше, чем вечно удирать от кого-то. И есть чем заняться, и занятие это интересное, и защитить нас есть кому, кормят, крыша над головой есть. Все вместе. Одним словом, здесь клево. — Еда и крыша — это, точно, большой плюс, — соглашаюсь я. — И дело у нас есть! Важное дело, — добавляет Газзи. — У тебя-то всегда была цель в жизни. А теперь у нас тоже будет цель. По-моему, они правильное дело делают, нужное. — Ты думаешь? — я оглядываюсь, куда бы пристроиться. Единственное свободное место — колченогий стул у крошечного встроенного стола. Тотал растянулся на койке Ангела. Спать не спит, только время от времени тяжело вздыхает. — Уверен! — Мне тоже здесь нравится, — соглашается с ним Игги. — Хоть мы и набиты здесь как сельди в бочке, а все равно хорошо. И все, что они говорят, похоже, имеет смысл. К тому же мне хочется делать что-то полезное, а не просто всяких гадов молотить все время. — Он что, заболел? — я махнула рукой в сторону Тотала. Ангел потрепала его по черной грустно склоненной голове и сочувственно прошептала мне в ухо: — Кажись, это все из-за Акелы. Вдруг чувствую, что щеки у меня опять запылали — Клык входит, и я изо всех сил стараюсь не смотреть в его сторону. Но злюсь ужасно — когда только я научусь скрывать свои эмоции. — Женщины, точнее, суки, — сама жестокость, — стонет Тотал. — Она отказывается с ним разговаривать, — объясняет мне Газман. — Тотал, подумай, она же вообще не разговаривает, — урезониваю я его. — Она не только по-человечески не хочет. По-собачьи тоже не желает. И даже на универсальном языке жестов не соизволит. Она меня иг-но-о-о-ри-ру-ет! — Любовь — это болезнь, — словно сам себе говорит Клык. — А тебе бы лучше вообще заткнуться, — срываюсь я. Все пять голов разом поворачиваются в мою сторону, и мне хочется провалиться сквозь землю. — Давайте лучше о чем-нибудь интересном поговорим, — предлагаю я, делая многозначительное ударение на «интересном». Лично я могу предложить следующий выбор тем: a) Клык плюс Бриджит равно «болезненная заноза»; б) Клык плюс я равно «полное недоумение» плюс «страх» плюс «болезненная заноза»; в) миссия по спасению человечества — страшная, непонятная, трудновыполнимая и, скорее всего, важная и необходимая. Эти, пожалуй, обсуждать пока не стоит. д) Тотал, влюбленный в Маламутку. Это еще туда-сюда. — Какие проблемы, Тотал? — Она на меня не смотрит, — жалуется пес. — Я даже ее понять могу. Посмотрите, она чистопородная красавица, важная, изысканная, высокая. А я коротышка беспаспортная. Вечно в бегах, со всякими сомнительными элементами якшаюсь… — Эй, попридержи язык! — рыкнула я на него. — Вы сперли три тачки, — напоминает Тотал. — В чужие дома вламывались. Это на моих глазах. Про то, чего не видел, я не говорю. Плюс, нападения на… — Ладно, хватит, — я раздраженно прерываю его перечень наших прегрешений. — Ты, главное, дружище, скажи, когда больше наших преступлений выносить не сможешь, мы тебя сразу… Ангел обвила его шею руками, а он гордо выпятил грудь: — Что, предлагаешь мне вас бросить на произвол судьбы? Я не предатель! Я вам еще пригожусь. Я уже готова отбрехнуться, мол, зачем ты нам нужен. Но Надж меня перебила: — Тотал, ты, главное, не воображай перед Акелой. Будь самим собой, но только внимательным и вежливым. Будь настоящим псом, знаешь, таким сильным и молчаливым. Тотал, похоже, внял ее советам и задумчиво закивал. — А теперь о деле, — Надж решительно возвращается к старой теме разговора. — Мне эти люди нравятся. И занятие их тоже нравится. Здесь, конечно, холодновато, но мое мнение такое, что надо остаться, по крайней мере, на время. — Согласен! — орет Газ. Они все смотрят на меня и ждут, как я на это отреагирую. Спорить с ними о присоединении к рядам борцов с мировым потеплением мне не хочется. Да и какая разница. Крыша над головой есть, кормежка есть, и на том спасибо. — Ладно, — говорю, — остаемся. Они разражаются счастливыми воплями. — Пока остаемся. А там видно будет. 36 — Тебе нужна куртка, — говорю я Тоталу на следующий день. Мы стоим на верхней палубе, и он дрожит от холода. Для нас у ученых была вся экипировка — парки, носки, сапоги, перчатки. Они даже не возражали, чтобы мы на спине сделали в куртках длинные прорези для крыльев. Тотал печально смотрит слезящимися от ветра глазами на бескрайнее море. — Акела не носит куртку, — говорит он, стуча зубами. — Тогда иди вниз, пока не пришлось сбивать у тебя с носа сосульки. С достоинством повернувшись, он неторопливо трусит к трапу и… прыгает вниз через три ступеньки. — Никак не могу привыкнуть к вашей говорящей собаке. — Ко мне подходит Мелани. — И даже к тому, что вы летаете. Она дружелюбно улыбается и возвращается к своему журналу наблюдений. — Что это у тебя? — Запись ежедневных метеонаблюдений. Температура воздуха, атмосферное давление, температура воды. Направление и скорость ветра. Волнение моря. Она листает журнал, показывая мне месяц за месяцем тщательные записи и старательно расчерченные графики погодных условий. Хорошо, конечно, что кто-то за всем этим следит, но меня бы на четвертый день можно было бы выносить. — Ты бы посмотрела на их компьютеры, — подбегает Надж. — Классные. Просто ништяк! Там можно посмотреть, какой станет Земля через пятьдесят лет. Или что случится, если будет землетрясение. Газзи только что смоделировал цунами в Лос-Анджелесе. — Здорово! А что делают Клык с Игги? — Обыгрывают Брайена и Бриджит в покер, — отвечает Надж, как будто резаться в покер — самое нормальное дело на исследовательском судне в Антарктике. Но у Мелани брови лезут вверх.