– И он наркоман? – Точно не могу сказать, но это его бесит. Я знаю точно, что он алкоголик и лечился в клинике последний год. Его туда дед отправил, потому что было уже невозможно не замечать его выходки у нас. Он портил имущество, когда напивался, дрался и задирал всех, особенно Пэна. Терпеть его не могу, а ещё он кровосос. Наши семьи знают друг друга, и он с детства был противным лицемером. Он никогда не упускает шанса пустить слух о том, что я умоляю своего бывшего вернуться ко мне, а он меня не пускает обратно. Они дружат, и он мне так мстит за ещё одну мерзкую задницу, – делится со мной она. – Я слышала достаточно от брата и от тебя, чтобы тоже возненавидеть его. Не терплю таких заносчивых людей, который считают, что им всё дозволено из-за крупного счёта в банке. А если учесть, что он даже это не заработал, то он просто ничтожество. Как думаешь, с ним будет много проблем? – Интересуюсь я, бросая взгляд на стеклянные окна. В этот момент вижу Сойера со стаканчиком кофе. Он направляется к своей сверкающей белой иномарке и даже показывает средний палец, стоя прямо на дороге и отпивая кофе, когда ему сигналят. Отвратительный тип. – Надеюсь, что нет. Чем быстрее он продаст дом Уиллеров, тем быстрее мы от него избавимся. Сюда ему запрещает дед приезжать, чтобы не портить репутацию семьи. Хотя Уиллер старший очень приятный мужчина, вежливый и не похож высокомерием на своего внука. Сойер избалованный наглец. Ему всё позволялось, ведь он был первенцем у старшего сына мистера Уиллера. – То есть это его мать психопатка, которая считала, что видела призрак своего покойного мужа? – Присвистываю я. – Именно так. Наверное, поэтому он тоже не вменяем. Это заразно, – прыскает от смеха Сью-Сью. – И он в курсе, что устроила его мать? – Конечно, но он выставляет это, как стратегию его семьи, чтобы разбогатеть, а нас примитивными идиотами, которые верят во всю чушь. Он всегда с презрением отзывается о нас, тех, кто остался в этой части города. За холмом уровень жизни выше, у них даже есть своё отделение банка. А у нас всё осталось по старинке, но он не понимает, что именно здесь доброты и искренности куда больше, поэтому мы и живём здесь. – Мда, расстройство психики налицо, – цокаю я, наблюдая за тем, как Сойер подрезает автомобиль и выезжает на встречную полосу, нарушая все правила дорожного движения, чтобы развернуться. Тут же появляется полицейская машина и из неё выскакивает Джим, свистя в свисток, чтобы остановить Сойера. Но тот игнорирует Джима и даёт по газам, оставляя после себя сгусток пыли. Мне становится немного жаль Джима, откашливающегося и стучащего себя по груди. На него все смотрят, как на никчёмного полицейского, который даже нарушителя остановить не смог. Отворачиваюсь и качаю головой. – Скорее бы продали чёртов дом Уиллеров. Или снесли. Второй вариант куда лучше, по мне так это какое-то проклятое место, – шепчет Сью-Сью. – Ты веришь в эти странности, которые происходили там? – Удивляюсь я. – Нет, но ведь мебель сама передвигалась, свет постоянно включался и выключался, пробки вышибало. Просто не по себе от этого дома и всё. Вероятно, всё это можно объяснить логично, к примеру, такое там происходило, потому что он на возвышенности и могли быть сбои электричества. Не важно, но хочу, чтобы отсюда свалил Сойер и больше не трогал нас, – фыркает Сью-Сью, завязывая на талии рабочий фартук розового цвета. – К чёрту этого придурка. Чем ты сегодня займёшься, Айви? – Интересуется она. – Пока не знаю, думаю, что вернусь в дом и приму душ. А вечером я встречаюсь со своим незнакомцем, но ни слова Пэнзи, поняла? Вообще, ни слова. Для всех я просто ушла из дома, чтобы не находиться там из-за собственных проблем, – выставляю палец и указываю на неё. – Без проблем. Я запомню это. Буду говорить, что не знаю, где ты. Не видела. Не слышала. Я обещаю, – быстро кивает Сью-Сью. – Но он существует, да? – Да. И он потрясающий. Мне он очень нравится. Не помню, чтобы я так хорошо себя чувствовала рядом с мужчиной. Конечно, ещё рано говорить о чём-то серьёзном, мы практически друг друга не знаем, но у нас сегодня вроде бы свидание. Так что я надеюсь провести отлично время, – с улыбкой произношу я. – Это так здорово, Айви. Я за тебя рада. Если тебе нужна помощь с волосами, то я могу выкроить время, чтобы заняться ими. С эпиляцией точно всё окей? – Там всё прекрасно, а вот волосы я отдам тебе. Сделай меня красивой. Сью-Сью смеётся и указывает на кресло. Глава 16 Тихо открываю дверь в дом и прислушиваюсь. Не распознав никакую опасность в виде той женщины, которая меня родила, вхожу в дом и вытираю со лба пот. Ужасная духота и я бы не прочь оказаться где-нибудь на Аляске. Бросаю взгляд на себя в зеркало и улыбаюсь тому, как Сью-Сью красиво уложила снова мои волосы, и они теперь мне очень нравятся. Наверное, я больше не буду их выпрямлять. Бросаю пакет с несколькими нарядами от Сью-Сью, которые она всучила мне, чтобы я выглядела более сексуально сегодня, направляюсь на кухню и вижу очередной беспорядок. Господи, ладно Пэнзи, он мужчина и он зачастую находится вне дома, но женщина ведь должна за собой убирать. Но нет, моя мать чёртова грязнуля, которая даже не может посуду за собой помыть. И пока я зло разглядываю гору в раковине, то замечаю две кружки с недопитым чаем. Выходит, она всё же пригласила этого Генри сюда, чтобы не нарушать «традицию». Вновь в груди вспыхивает негодование. За спиной раздаются шаги, и я оборачиваюсь. Моя мать в спортивных шортах и футболке недовольно сверлит меня взглядом. Серьёзно? – Как ты могла, Айви? Тебя что, отец не учил хотя бы какому-то этикету общения со старшими? – Возмущённо нападает на меня, что я даже не сразу понимаю её претензии. – Мне пришлось объяснять Генри, что у тебя снова проблемы и ты явно не соображаешь, что говоришь. Он проявил вежливость и понимание, пригласил тебя на бесплатную консультацию с психотерапевтом и я, конечно же, дала своё согласие. Завтра в девять я тебя встречу в больнице и лично отведу к врачу. Твоё поведение просто возмутительно! – Ты что, ума лишилась? Куда ты меня записала? – Давлюсь от злости кислородом. – Ты слышала. Я знала, что твой отец не сможет полноценно следить за твоим выздоровлением. Он всегда потакал тебе во всех капризах, но так нельзя вести себя, Айви. Ты взрослая женщина и если будешь продолжать в том же духе, то я выставлю тебя вон. Ты опозорила меня перед моим начальником! – Бушует мать. Это сколько наглости надо иметь, чтобы вот так высказывать мне в лицо всё, да ещё и считать, что её измена это нормально! – Чего-чего? Выставишь? Ага, конечно. Только не забывай, что дом до сих пор принадлежит отцу по документам. И ты в нём живёшь на птичьих правах. А когда он узнает, что ты упала так низко, то мы посмотрим, кого отсюда выставят. Тебя, – яростно тычу в неё пальцем. – Господи, Айви, опять твои выдумки! Между мной и Генри ничего нет! – Нет? То есть это не он стоял на пороге этого дома весь при параде, чтобы встретиться с тобой? И не ты с ним ходишь на свидания десять лет? Пусть между вами нет секса, но сам факт того, что ты своим поведением сама же и позоришь себя и всю нашу семью, имеется. Ты даёшь ему понять, что открыта для отношений, и я точно не собираюсь молчать, ясно? – Айви, прекрати нести чушь. Это ты меня опозорила… – И я опозорю сильнее, если узнаю, что ты спала с ним. Я опозорю тебя на весь этот город, как ты проволокла мордой по грязи моего отца. Твоего ещё законного мужа, напомню тебе. Как ты могла с ним так поступить? – Яростно всплёскиваю руками. – Не лезь в наши отношения, Айви. Ты ничего об этом не знаешь. Это наши дела, а дети должны слушать своих родителей. – Ты мне никто. У меня есть только отец, а ты не имеешь никакого влияния на меня. Время воспитания уже прошло и наступило время расплаты. Ты врёшь всем на каждом шагу. Ты выкручиваешься и выдумываешь себе оправдания. Но их нет. Вот, что я узнала. Ты разочаровала меня. Я надеялась, что ты, действительно, ждёшь нашей встречи, но нет. Тебе плевать на меня и на Пэнзи. Тебе на всех плевать, кроме себя. Ты эгоистка. И ты не моя мать. Ты просто женщина, которая родила меня и вышвырнула из своей жизни, продолжая радоваться каждому дню без меня. Вот ты кто и я тебя не прощу, – цежу я, приближаясь к ней. – Айви, я не радовалась. Когда же ты прекратишь вести себя, как обиженный ребёнок? У меня были причины, и они остались. Ты вновь превращаешься в бешеного сорванца, который не думает о последствиях. Когда ты вырастишь? – Что? Это я не думаю о последствиях? Вообще-то, это не я бросила семью. Это ты. Это не я шляюсь непонятно где с мужчинами. Это ты. Хотя последнее у нас общее. Но в отличие от тебя, я не замужем, мне можно. Когда ты вырастешь и поймёшь, что у тебя есть обязательства, а не только твоя обожаемая работа? Когда ты станешь нормальной матерью? Мой ответ – никогда. Ты упустила сотню шансов, чтобы быть любимой. И мне жаль, что ты даже не слышишь меня. Ты не можешь со мной говорить на равных, до сих пор считая ребёнком. Но я давно уже выросла, мама, без тебя. Без твоей помощи, когда она была мне нужна. Ты мне была нужна. Я умоляла, чтобы ты приехала ко мне, позвонила мне, просто соврала, что любишь меня. Но больше я не молюсь, потому что именно ты уничтожила всю мою веру. Ты сломала мою жизнь и тебе нет прощения. Пока ты не соберёшься с духом и не скажешь мне всю правду, как и отцу, как и Пэнзи, то я буду третировать тебя. Я буду позорить тебя. Я буду требовать эту правду, и я добьюсь её. Я уничтожу тебя, клянусь, если ты не будешь честна со своей семьёй. Отпусти отца, отпусти всех нас и вали к чёрту из нашей жизни. Ты тот самый балласт, который никому не даёт нормально дышать. Ты душишь нас своим эгоизмом и ложью. И я тебя презираю, – я смиряю её взглядом полным отвращения и, быстро дыша, смотрю уверенно в её наполнившиеся слезами глаза. – Это ты не имеешь права здесь находиться и считать, что всё будет, как раньше. А я вот имею право знать правду. И я её узнаю. Я найду правдивую причину, почему ты бросила меня и отца. Я вытащу её из твоего прошлого и выверну твою душу, если она есть, чтобы добиться справедливости. Но ты больше никогда моей семье не причинишь боль, это понятно? Я не позволю тебе делать вид, что ты божий одуванчик, который страдал в одиночестве. Нет, ты ни черта не знаешь, что это такое, но я подарю тебе страдания. Я вернулась и пока не добьюсь своего, не уеду. Это моё последнее слово, – прохожу мимо неё, грубо толкая плечом, отчего мать отшатывается и охает. Меня трясёт от ярости и её наглости. Это чудовищно говорить мне такое. Она жестокая эгоистка. Она всегда думала только о себе, но ничего, я вытащу правду наружу и тогда она познакомится с чувствами, которые третировали и меня, и Пэнзи всю нашу жизнь. А что касается Генри Фьорда, то я лично с ним поговорю и потребую, чтобы он поступил, как мужчина, а не как жалкий трус. Хочет быть с ней, то пусть всё сделает по совести, а не исподтишка наносит удары по спине моего отца. Во всей этой ситуации мне жалко только отца, ведь он даже не подозревает, что его обожаемая Тереза предала его и не один раз. Да, для меня не всегда физическая близость означает измену, но и эмоциональная. Я понимаю, что у женщин могут быть друзья мужчины, а это не тот случай. Абсолютно не тот. Раздаётся стук в дверь, и я поднимаю напряжённо голову. Без моего разрешения войти, дверь открывается и на пороге стоит мама, уже переодевшаяся в рабочую форму. – Я не хочу тебя видеть, – шиплю я. – Так нельзя, Айви. Ты воспринимаешь меня врагом, и я хочу это решить. Пэнзи мне сообщил о том, что ты снова выдумываешь себе друзей, – закатываю глаза от её слов и качаю головой. – Раньше ты то же самое делала и попадала в огромные неприятности. Ты считаешь, что я поступила эгоистично, прекратив общение с тобой, но это не так. Когда ты будешь матерью, то ты меня поймёшь. А чтобы стать матерью, нужно тебе для начала вылечиться. Подальше отсюда. Ведь твои фантазии вернулись, и это вновь может привести тебя в больницу. Ты опять начала распускать эти свои буйные волосы, которые я всегда закалывала. Но ты упрямо выбрасывала заколки, потому что твои «друзья» сказали тебе, что твои волосы уникальны и ты должна ими гордиться. Понимаешь, насколько глубоко твоё отклонение, доченька? – Печальным голосом продолжает она. – Да ты издеваешься, – цежу я. – Никаких выдуманных друзей у меня нет. Я уже объяснила, почему так сказала Пэнзи. Чтобы они отвалили от меня с их сводничеством с Джимом. А насчёт моих волос. Знаешь, следи за своими, а мои мне нравятся. Ты заставила меня их ненавидеть. Выпрямлять их, веря в то, что люди не будут со мной общаться из-за них. Из-за чёртовых волос! Это ты моё сильное отклонения, а не волосы. – Понятно, обсуждать это ты не намерена, как и вести себя по-взрослому. Что ж, раз только отец для тебя авторитет, то я позвоню ему с работы и сообщу о твоём поведении. Он уж точно поговорит с тобой. Также я скажу ему, что ты возвращаешься завтра же, – угрожает она мне пальцем, словно я ребёнок. Приоткрываю рот от возмущения её поведению. Да она сама больная. Свихнулась на том, что я психопатка и считает, что мне до сих пор пять и меня можно поставить в угол. Вскидываю подбородок и поднимаю с кровати. – Так. Теперь ты послушай меня внимательно. Я нормальная, ясно? Ещё раз скажешь, что у меня что-то не так, я клянусь, что врежу тебе. Мне двадцать пять лет, я совершеннолетняя и могу жить там, где захочу. В данный момент я в отпуске в этом доме. Меня отсюда никто не выгонит, будешь продолжать в том же духе, я сдам тебя в клинику. У тебя поехала крыша, женщина. Ты неадекватна, – выговариваю сухо я. Она прикрывает глаза на секунду и распахивает их. А во взгляде ни одной эмоции. Они пустые и она смотрит на меня, как будто я пыль, воздух или что-то, чего она просто не видит. – Будешь оправдываться перед отцом. Я устала от твоих капризов. Я запрещаю тебе выходить из дома, пока не приедет твой брат. Ты поняла меня, Айви? Ты наказана, – она хлопает дверью, а мой рот открывается так сильно, что, кажется, челюсть сейчас ударится о пол. Она что, серьёзно, это сказала? Кажется, это ей нужен психотерапевт и очень срочно. И уж точно я поговорю об этом с Пэнзи. Хорошо поговорю. Эта женщина больная на голову. Меня настолько расстраивает этот разговор, что я даже двигаться не хочу. Я не понимаю, как так можно вести себя с дочерью? Насколько надо верить в свои выдумки, чтобы настаивать на моём плохом психологическом здоровье? Я здесь одна адекватная, а они все психи. Эта женщина сломала мою жизнь, и она продолжает это делать, вынуждая нервно касаться волос с желанием выдрать их. Вырвать к чёртовой матери. И такое уже было. Я настолько устала от упрёков по поводу каждого моего действия или слова, или взгляда, которые расцениваются, как отклонение, что попросту теряю всю уверенность в том, кто я такая. Она словно хочет сделать всё, чтобы я поверила в своё сумасшествие. И я больше не могу здесь находиться. Стены снова давят на меня. Сильно давят, меня начинает мутить в темноте, и я вылетаю из комнаты. Сбегаю вниз и несусь к двери. Дёргаю её, но она заперта. – Да ты прикалываешься, что ли? – Зло ударяю по двери. Мать меня закрыла в доме. Это уму непостижимо! Наказала, чёрт возьми! Поджав раздражённо губы, иду в гостиную и открываю окна. Я вылезаю через них и спрыгиваю на землю. Поверить не могу в то, что мне приходится сбегать из дома, чтобы выйти на улицу в двадцать пять лет. Одуреть. Это ж надо быть настолько психопаткой. Ей. Я-то адекватная. Пиная камни, иду по дороге, бурча себе под нос и злюсь сильнее. Добираясь до дома Уиллеров, проскальзываю через калитку и иду к центральному входу. Здесь так тихо, даже свет не горит нигде. Неужели, я опоздала? В этом городе есть один нормальный человек, который понимает меня, и это мой незнакомец. Открываю дверь, издающую скрип, и заглядываю в тёмное помещение. – Пирс? – Шепча, прохожу дальше. Неожиданно появляется впереди огонёк, и я быстрее иду на него. Оказавшись в гостиной, где сняты белые покрывала, сразу же вижу его. С безумной радостью несусь к нему и обхватывая его за шею, крепко обнимаю. – Я так рада, что ты есть. Без тебя моя жизнь была бы полным дерьмом, – шепчу я, прижимаясь к нему теснее. – Конечно, я есть, и ты есть, Айви. Неужели, твоя мать снова испортила тебе настроение? – Он берёт меня за плечи и отодвигает немного от себя. – Именно так. Она наказала меня. Можешь в это поверить? Она заперла меня, чёрт возьми! И я, как дура, сбежала через окно! Как так можно поступать? Как? Думаю, мне пора взяться за её психическое здоровье. Она ненормальная. Она считает, что я вновь выдумываю своих друзей и могу умереть. Это ведь идиотизм, согласись? – Возмущаюсь я. – Определённо. Но кого она считает, ты снова выдумала? – Тебя. Я просто сказала Сью-Сью о тебе, чтобы узнать твоё имя, а потом Джим перековеркал мои слова. Он решил, что я влюблена в тебя и помолвлена с тобой. Может быть, я первое и сказала, чтобы он отстал от меня, но второе он выдумал. Мой брат влетел в кафе и начал там орать. Я чуть со стыда не сгорела. Дальше хуже. Намного хуже. Мне пришлось сказать им, что я просто тебя выдумала, чтобы они отстали от меня, потому что мой брат собирался набить тебе морду. Но нет, они начали вести себя странно. Да так странно, что теперь готовы выбросить меня на улицу. Клянусь, они оба говорят, что завтра я уеду отсюда. Но почему? Я не понимаю ничего. Абсолютно ничего, – мотая головой, отстраняюсь от Пирса и принимаюсь ходить взад-вперёд. – Я уже даже не знаю, как им доказать, что дело не в волосах. Господи, волосы! Раз я уже побрилась налысо из-за них! И теперь они снова меня доводят. К тому же мой брат знает тебя. Он сказал, что ты врач. По описанию твоей внешности узнал и почему-то испугался. Этого я тоже опасаюсь. Нет, не то, что ты врач. Это прекрасная и благородная профессия, я боюсь того, что он приедет сюда, чтобы подраться с тобой или того хуже. Он может устроить скандал, пойдут слухи про нас и тебе будет больно. Я не хочу, чтобы тебе причинили боль снова. Не из-за меня. Не из-за их ненормального отношения к каждому моему слову. Я бы с радостью свалила отсюда, но здесь ты и мне нравится быть рядом с тобой. Но с ними так сложно. Меня заперли, чёрт возьми! Да ещё и угрожали отцом! Мне не пять лет! – Всплёскиваю зло руками и останавливаюсь. Пирс ошарашенно смотрит на меня. Боже, почему я не умею закрывать рот вовремя? И только сейчас я замечаю, что Пирс в красивом сером костюме и галстуке. Он ждал свидания со мной, а здесь я вся растрёпанная, полная ярости и очередных проблем. – Они не заберут тебя, Айви, – Пирс делает шаг ко мне и протягивает руки. Я тут же вкладываю в них свои. – Только не снова. И если они хотят войны, то они её получат. Но ты останешься здесь. Со мной. Я слишком долго ждал, чтобы сдаться сейчас, – его голос настолько сильно клокочет от ярости, отчего по моей спине проходят мурашки. Резко начинает звенеть посуда где-то недалёко, и я испуганно прижимаюсь к Пирсу. С ужасом оглядываю гостиную и меня пробирает озноб, когда весь дом словно ходуном ходит. Канделябры, горящие на камине, тоже дребезжат. – Пирс… кажется, призрак существует или началось землетрясение. Пирс, нам нужно немедленно убираться отсюда! – Выкрикиваю я, поднимая голову на его искорёженное от гнева лицо. И то, что я вижу в его глазах, меня пугает сейчас куда сильнее, чем землетрясение. Я вижу там жажду уничтожать всё на своём пути.