А когда расперло, то мозг у него полностью отключился. Зато включился речевой аппарат, извергая полкубометра грязи в секунду. Меня рядом не было. Была моя молодежь, и они, несомненно, вступились бы, но не успели. Или не услышали. Тренировка же. Шумно и отвлекаться нельзя. Но Заре поддержка и не требовалась. — Дай-ка, — Заря отобрала черпак у холопа-золотаря, вывозившего продукты жизнедеятельности славной варяжской дружины, почерпнула из тачки и метко послала в говоруна. Прямо в неоправданно широко раззявленный роток. Точность — это у нее профессиональное. Засим — немая сцена. Во время которой Заря вытерла ладошку клоком сена и пошла своей дорогой под зычный гогот зрителей. Уж очень потешный вид был у отплевывающегося отрока. Наверное, будь на месте Зари мужчина, реакция была бы другой. Наверняка кто-то вписался бы за товарища. Но не против девушки же… А может, кое-кто знал, чья она жена и дочь, и с другими поделился. Но на этом история не закончилась. Будь на месте говоруна какой-нибудь скандинавский отморозок, мог бы и наброситься. А этот мыться пошел. И правильно сделал. Напал бы — Заря бы его убила. И между мной и Ольбардовой дружиной легла бы кровь. Не первая, кстати. Мой сын в свое время прикончил парочку напавших на него идиотов. Но тогда Ольбард все разрулил. И даже кое-кого из дружины выгнал. Но история не закончилась. Обгаженный отрок помылся, переоделся и появился на подворье, горя жаждой мести. К этому времени недоросль скудным разумом осознал сокрушительный ущерб, нанесенный его авторитету… И решил спросить за моральный ущерб. Что хорошо, обратился он не к Заре, которая на пару с Вильдом безуспешно пыталась загнать в угол Скиди, а к ее типа господину. То есть ко мне. Дождался, когда мы с Ольбардом спустимся с крылечка, и огласил требования. Уверенно так. И при этом постоянно кося взглядом в сторону стоящего рядом со мной Ольбарда. Не иначе на поддержку надеялся. Излагал он не особо связно, и я, не видевший собственно оскорбления действием, не понял сути претензии. Ольбард тоже. Оглядел подчиненного с подозрением: что тот несет? Вроде трезвый. Может, по голове прилетело? — Помолчи, — велел он недорослю. И кликнул десятника, коему надлежало контролировать тренировочный процесс. Десятник был в курсе. И он был среди тех, кого слова Зари, а главное, их и физическое подкрепление изрядно повеселили. Потому десятник с удовольствием ввел нас в курс дела, а потом попросил вежливо. Меня. — Не убивай дурня, ярл. Пожалуйста. Бабушка моей жены расстроится. Аргумент. — Пусть живет, — пожал я плечами. — Но я бы на твоем месте подумал: сколько ему еще надо дерьма сожрать, чтобы поумнеть. Хотя… — Я поглядел на красного от ярости отрока. — Желудок здоровый. Справится. Думал я при этом не о нем, а о Вихорьке. Вот кто за полминуты мог запросто на три верегельда наговорить. Или наубивать. Я дурня простил. Но не Ольбард. Глянул на скудоумка гневно, но немедленно вразумлять не стал. Рыкнул коротко: — Прочь с глаз моих! — И уже десятнику: — На три дня его от общей трапезы отстранить. Пусть с холопами ест… Пока не проветрится. Тоже верно. Мытье мытьем, а от парня попахивало. И не ландышами. — Батька! — Глаза у отрока стали как у раненой оленухи. — Я… Меня… Как же так⁈ К сожалению, полминуты назад Скиди временно вывел из строя Вильда, а потом, повозившись с полминуты, взмахом щита обезоружил Зарю. Моя девочка здорово продвинулась в работе с клинком. Но сила и масса были не на ее стороне. Да и как боец Скиди сильнее. И поддаваться не собирался. Это же Скиди. Для него любая победа — вопрос принципиальный. Заря расстроилась. И обиделась немного. Не на Скиди, а на брата, который бросил ее один на один с более сильным противником. Скиди же она, наоборот, поблагодарила, как положено, «за науку». Потом подобрала меч и, потирая ушибленную ладошку, подошла ко мне. Пожаловаться на неловкого брата и потребовать у меня персонального урока фехтования. И тут на глаза ее попался скудоумок. И она, будучи не в самом лучшем настроении, брякнула: — Этого гони, муж. У него дерьма полон рот. Нет, не тот это мир, где благоволят слабости. Слабым — да, бывает. Всякий может ослабеть. От раны, например. Но должен вести себя соответственно. Например, быть готов умереть. Отрок умереть был не готов. Но тем не менее собрался убивать. Не успел. Десятник ловкой подсечкой сбил его с ног раньше, чем скудоумок извлек меч, врезал ему пяткой в солнечное сплетение, наступил на правую руку: — Лежать! Грамотно. Сразу видно, популярное среди северян искусство превращения вооруженного врага в пригодного для упаковки пленника гридень знал в совершенстве. Но по факту он ему жизнь спас. — Ой дурак… — с ноткой жалости протянула Заря, пряча клинок в ножны. — Дядька Ольбард, не убивай его, пожалуйста! Пожалуйста! Явно переигрывает. Я не стал вникать почему. Не тот повод. Может, она с сестрой скудоумка в детстве дружила… Но когда Ольбард вопросительно поглядел на меня, то я пожал плечами и кивнул на Зарю. Мол, с ней решайте. Вокруг нас уже образовалась небольшая толпа. — А как, по-твоему, с ним обойтись? — с интересом спросил Ольбард. Заря покосилась на меня. Я вновь пожал плечами. Сама решай. — А отдай его нам! — азартно предложила Заря. — Может, поумнеет и вежеству обучится. Так, Вильд? Ее брат ответил философски: — Или так, или умрет. — Вот! — подхватила моя младшая жена. — А умрет, так, может, с толком, а не без толку, как сейчас. — Зарра, зачем он нам? — Это уже Скиди. — Пока он меч доставал, ты бы уже мужу рубаху вышить успела. Заря покраснела. Так, что даже под загаром заметно. И я знал почему. Вышивала она примерно так же, как и я. Никак. Пришлось мне подключиться, чтобы ее прикрыть. — Скиди, ты помнишь, как мы познакомились? Нахмурился. Неужели забыл? — Помнишь, как ты на меня с топором бросился? Вот теперь и он покраснел. А ты как думал, ученик? Кем бы ты был, хольд и, несомненно, будущий хёвдинг Скиди Оддасон, если бы не попал в мои умелые руки? — Грести умеешь? — спросил я валявшийся в пыли предмет обсуждения. Молчание. — Ярл задал тебе вопрос, негораздок! — десятник пихнул парня ногой. — Ну могу… — Место на руме еще заслужить надо! — вставила Заря. — Ольбард, что скажешь? — Его жизнь принадлежит тебе, Ульф-ярл. Убей или забирай. Мне такой дружинник не нужен. — Как тебя зовут? — спросил я. Не у скудоумка-негораздка, у десятника.