– Крыса номер Один провела вас сквозь школьные ворота, если ты помнишь, – сказала Анадиль, поглаживая выглянувшую из ее кармана другую крысу. – Крыса номер Два доставит тебя в башню. – А крыса номер Три что будет делать? Вести мирные переговоры? – взревел Тедрос, глядя на нервно дрожащую у него на ладони крысу в шлеме. – Допускаю, что вы можете сделать крысу маленькой или большой, черной или белой, можете научить ее танцевать, но летать крысы не способны, особенно вот эта номер Два, которая уже дрожит так, будто боится, что я ее сейчас сброшу вниз! – Умненькая крыска, – усмехнулась Анадиль. – Умелая. – Что? – не понял Тедрос. Дот подняла вверх руку со светящимся пальцем, и облако плывшего у них над головой тумана стало твердеть и темнеть. Тедрос попробовал на язык упавшую ему на ладонь капельку. Шоколад. Туман стремительно продолжал превращаться в шоколад, и вскоре все небо над озером превратилось в толстую твердую массу – неровную, напоминающую американские горки. Ночь скрывала это превращение от глаз, никто и не догадался бы, что туман над заливом стал огромной плиткой шоколада. Дот напряженно смотрела вверх, и вот уже шоколадная стена, только что бывшая туманом, придвинулась вплотную к прижавшемуся к стене Тедросу. – Дот, не забудь… – напомнила Анадиль. Дот оскалилась, с трудом удерживая громадную неровную шоколадную плиту рядом с Тедросом. – Пора, Дот, пора! – крикнула Анадиль. Дот застонала от напряжения. Подплывший к самому лицу Тедроса завиток зеленоватого тумана застыл и превратился в твердую завитушку, напоминающую замысловатую коричневую сосульку. Тедрос потрясенно моргнул, затем перевел взгляд на дрожащую у него на ладони крысу в шлеме. Крыса залезла на шоколадную сосульку и крепко ухватилась лапками за ее верхний завиток, Тедрос продолжал держаться за крысу. – О, нет, – простонал он. Анадиль столкнула Тедроса с выступа, и они с крысой помчались словно на санях по неровной поверхности шоколадного облака. Водителем крыса оказалась действительно умелым. Домчавшись до конца прорезанной на поверхности шоколадного облака складки, она ловко перебросила кончик сосульки на следующую дорожку, потом на третью, четвертую. Крыса закладывала удивительные виражи и пируэты, проносясь вместе с Тедросом по крутым спиралям, почти отвесным подъемам и таким же спускам, вписывалась в невероятные повороты. Тедрос же видел только мелькающие вокруг него словно в калейдоскопе шоколадные завитки и думал о том, что в любой момент шоколадное облако может проломиться под его весом, и тогда он вместе с крысой рухнет в пустоту, в ядовитое озеро у него под ногами. В какой-то момент их сосульку подбросило высоко вверх, но крыса сумела вновь, очень ловко и точно, опустить ее на облако – только шоколадные крошки во все стороны полетели. Тедрос в ужасе закрыл глаза, сам не зная, жив он еще или уже умер и вознесся на небеса, где навсегда сможет остаться, не думая больше о том, что обязан кого-то спасать, искать, защищать… Потом в ноздри принцу ударил отвратительный кислый запах. Крыса резко притормозила сосульку и сбросила Тедроса с шоколадных американских горок вниз, прямо в широко раскрытое окно башни. Он оказался внутри и тяжело свалился на каменный пол. «Лучше бы мне поручили миссию Агаты», – мелькнуло у него в голове. В следующую секунду Тедрос вспомнил о том, где он и что должен сделать. Он открыл глаза. Затем, пошатываясь, поднялся на ноги – неуклюже, потому что до сих пор никак не мог привыкнуть к своему новому телу. Осмотрелся в комнате Директора, слизывая с губ прилипшие шоколадные крошки. – Софи? – девчоночьим голосом пропищал он. – Софи, это Эсса! Эсса с Кровавого ручья. Помнишь, мы уже виделись утром? Прости за вторжение, но знай, ты в опасности. В очень большой опасности. Ужасной. Мы должны немедленно уйти отсюда, вместе. До того, как вернется Директор школы. Софи, ты слышишь меня? Давай поговорим как девушка с девушкой… Тут из глаз Тедроса посыпались искры, и он без чувств рухнул на пол лицом вниз. Вдали, на другом берегу озера Анадиль и Дот в один голос вскрикнули, увидев в свои бинокли Софи, стоящую над телом упавшей Эссы, с толстенной книгой в руке, которой она как битой огрела по голове незванную гостью. Анадиль медленно обернулась к подруге. – Ну вот, поговорили как девушка с девушкой, – мрачно заметила Дот. Как только туман начал превращаться в шоколад, Агата поняла, что ее время пришло. Она пряталась у входа на мост, чувствуя себя неуклюжей в непривычном мальчишеском теле, внимательно поглядывая на десятерых массивных вооруженных стражников, стоявших на стенах Старой школы. Ни один из этих стражников не был человеком. Только монстры. Тролли и огры. У Агаты сжалось сердце: как же ей пробраться мимо стражи? А затем туман над озером начал твердеть, превращаясь в замерзшие шоколадные завитки. Девушка удивленно обернулась и увидела в окне далекой башни Новой школы мерцание колдовского пальца Дот. Стражники на стенах Старой школы испуганно заголосили и ринулись со смотровых площадок внутрь замка. Вскоре на постах никого не осталось. Агата улыбнулась в своем укрытии. Что бы там ни задумала Дот в Новой школе, это дает ей шанс пробраться в Старую школу, другого не будет. А ведь это не случайность, не совпадение. Агата знала, что Мерлин и его агенты делают все от них зависящее, чтобы помочь ей и Тедросу справиться со своими заданиями. И они сделали все что могли. Очередь за ней. Быстро, как только позволяло ее неуклюжее тело, Агата выскочила из укрытия и бросилась через погруженный во тьму мост. Она бежала, слыша собственное тяжелое дыхание и свист ветра в ушах. Магический барьер был уже близок. Бац! Она наткнулась на него и остановилась посередине моста, зная, как хорошо видна сейчас отовсюду ее освещенная серебристым лунным светом фигура. Стоит стражникам вернуться на свои места – и они сразу же ее обнаружат. – Пропусти меня, – отчаянно попросила Агата, прижимая раскрытые ладони к невидимой преграде. Преграда тут же превратилась в зеркало, в котором Агата увидела себя, причем в своем обычном девичьем теле в форме Новой школы. – Старое со Старым, Новое с Новым! Возвращайся в свой замок прежде, чем… – проскрипело зеркало. Отражение Агаты взглянуло на нее и добавило: – Эй, да ты вовсе не отсюда! Чужак! – отражение шире раскрыло рот. – Чу… – Да нет же, – взмолилась Агата. – Это я, Агата! – Но я вижу перед собой какого-то паренька-заморыша с выпученными глазами, – возразило ее отражение и вновь широко открыло рот, чтобы крикнуть. – Я докажу тебе! – воскликнула Агата, понимая, что у нее остался единственный выход. Она закрыла глаза и мысленно произнесла расколдовывающее заклинание. Ее волосы сделались гуще, вернулось привычное тело. – Вот, смотри. Это я, – улыбнулась Агата, став такой же, как ее отражение в зеркале барьера. – Так что дай мне пройти… – Ах, это ты, – ответило отражение. Улыбка Агаты заставило его еще сильнее нахмуриться. – Я помню, как ты едва не свела меня с ума за последние два года. То всегдашницей прикидывалась, то никогдашницей, совсем меня запутала. Потом уверяла, что ты мальчик, хотя была девочкой. Нет, в третий раз меня не обманешь, так что повторяю: Старое со Старым, Новое с Новым! Возвращайся в свой замок, иначе я позову Сама-Знаешь-Кого! Агата замерла, замечая краешком глаза, что шоколадные завитки на небе начинают исчезать, вновь превращаясь в зеленоватый туман. Из школы впереди донеслись голоса возвращавшихся на свои посты стражников. – А откуда тебе знать, что я должна сейчас быть на Старой стороне вместо Новой? – спросила она у своего отражения, стараясь оставаться спокойной. – Это очень просто, – фыркнуло зеркало. – Потому что ты юная, как я, а я юное, как ты. Ты – это я, а я – это ты. – Что же, значит, если я юная, то не могу быть старой? – Ты видела когда-нибудь юного старика? – презрительно усмехнулось ее отражение. – Хорошо. А для новорожденного я какой выгляжу – юной или старой, как думаешь? – Старой, но потому, что новорожденный еще не понимает таких вещей. – Ну а ребенок? – Это зависит от того, насколько он сам взрослый, этот ребенок, – отрезало зеркало. – Значит, «старый» и «юный» – понятия относительные? – спросила Агата. – Нет, это любому взрослому понятно, если только он не сумасшедший. – Любому взрослому? А взрослой рыбе, например? Или распустившемуся цветку? – Не говори глупости. Цветы и рыбы возраст не различают, – ответило отражение. – Но ты сказало «любому взрослому»… – Любому взрослому человеку! – Разве ты тоже человек, если это для тебя ясно? – спросила Агата. – Вот ты торчишь на этом мосту уже тысячу лет. Так ты какое зеркало – юное или старое? – Старое, разумеется, – фыркнуло отражение. – Но ты – это я, а я – это ты, само же говорило! – заставила себя улыбнуться Агата. Отражение помолчало, обдумывая ответ: – Выходит, ты старая. Отражение мучительно перекосилось и растаяло, Агата протянула руку сквозь барьер и почувствовала прикосновение холодного ветра. И пустоту. Спустя несколько секунд стражники вернулись на посты, но не увидели на мосту никого, лишь какое-то черно-зеленое пятнышко проскользнуло в замок, но это вполне мог быть заплутавший на ветру клочок тумана, принесенный с озера. Но если бы они присмотрелись внимательнее, то заметили бы угасающее радужное мерцание над мостом в том месте, где находился барьер… Или две желтые искорки, висящие низко над мостом словно упавшие с неба звездочки… Глаза лысого, обтянутого морщинистой шкурой кота, наблюдавшего, как его хозяйка исчезает внутри полной опасностей норы. Проводив Агату долгим взглядом, Потрошитель развернулся и неслышно растворился в ночи.