– Ладно. Понимаю, – говорит он. – Извини, я знаю, что многое испортил. Мы уже сто раз скандалили из-за Сиэтла, и, возможно, время прислушаться к тебе внимательнее. – Он тянется к моей руке, и я позволяю ему взять ее, на мгновение сбитая с толку его покладистостью. – Я дам тебе больше свободы, ладно? С тобой и так случилось за последние сутки достаточно дряни. Не хочу создавать тебе еще одну проблему… на этот раз. – Спасибо, – отвечаю я. – Может, дашь мне знать, как доберешься до Сиэтла? И еще тебе нужно немного поесть и отдохнуть. – Его зеленые глаза смотрят мягко, тепло и успокаивающе. Мне хочется попросить его остаться, но я понимаю, что это не лучшая идея. – Ладно. Спасибо… правда. – Ты не должна меня благодарить – Он засовывает ладони в узкие карманы своих черных джинсов и смотрит на меня. – Я передам от тебя Лэндону привет, – добавляет он и выходит. Не могу не улыбнуться, когда он задерживается возле машины Лэндона, чтобы бросить долгий взгляд на дом перед тем, как сесть на пассажирское место. Глава 68 Тесса Как только машина Лэндона исчезает из виду, на грудь наваливается тяжесть, и я отхожу от крыльца, закрыв дверь. Ной стоит, прислонившись к косяку между комнатой и кухней. – Он уехал? – осторожно спрашивает он. – Да, уехал. – Мой голос звучит безжизненно, незнакомо даже для меня самой. – Я не знал, что вы были не вместе. – Мы… ну… мы просто хорошие друзья. – Можно я спрошу кое-что еще, прежде чем мы сменим тему? – Ной смотрит мне в лицо. – Я знаю этот взгляд: ты же ищешь повод, чтобы это сделать. Даже спустя несколько месяцев Ной хорошо меня понимает. – Что ты хочешь услышать? – спрашиваю я. Он смотрит на меня в упор. Это долгий, слишком долгий взгляд. – Если бы можно было все вернуть, ты вернула бы, Тесса? Я слышал, как ты сказала, что хотела бы стереть последние полгода из памяти… и если бы это было можно, ты бы и вправду так сделала? Сделала бы я это? Сажусь на диван и задумываюсь. Хотела бы я повернуть все вспять? Стереть все, что случилось со мной за последние полгода? Бесконечные скандалы с Хардином, разрушенные отношения с матерью, предательство Стеф, унижение – всё. – Да. Не раздумывая. То, как рука Хардина касается моей, как он обнимал меня, прижимал к своей груди. Как он иногда хохотал так, что его глаза превращались в узкие щелочки, и его смех проникал мне в уши, в сердце, заполнял всю квартиру тем редким счастьем, от которого я чувствовала себя более живой, как никогда в жизни. – Нет. Не стала бы ничего менять. Не могу, – меняю я ответ, и Ной качает головой. – Что с тобой? – смеется он, усаживаясь в кресло напротив дивана. – Никогда не замечал в тебе такой нерешительности. Я твердо качаю головой: – Я бы ничего не стерла. – Уверена? У тебя был не лучший год… а ведь я даже половины не знаю. – Уверена, – еще раз киваю и усаживаюсь поудобнее. – Но кое-что я бы сделала по-другому, например, то, что касается тебя. Ной чуть улыбается. – Да, я бы тоже, – спокойно соглашается он. – Тереза! – Мне на плечо ложится ладонь и легко встряхивает. – Тереза, просыпайся! – Встаю, – со стоном отвечаю я, открывая глаза. Гостиная. Я в гостиной моей матери. Я сдергиваю с ног одеяло… это Ной меня прикрыл. После того, как мы поболтали, а потом сели вместе смотреть телевизор, как в старые времена, я решила прилечь. Уворачиваюсь от маминой руки. – Который час? – Девять вечера. Я решила разбудить тебя раньше. – Она поджимает губы. У нее что-то, видимо, сместилось в голове, раз она разрешила мне поспать днем. Как ни странно, меня это забавляет. – Извини, я даже не помню, как заснула. – Я потягиваюсь и поднимаюсь. – Ной уехал? Заглядываю на кухню, но его там нет. – Да. Миссис Портер очень хотела тебя видеть, но я сказала, что сейчас не самое удобное время для этого, – говорит она и идет на кухню. Я иду следом на запах чего-то вкусного. – Спасибо. Жалко, что я нормально не попрощалась с Ноем, особенно потому, что понимаю, что больше его не увижу. Мать подходит к плите, бросая мне через плечо: – Я вижу, Хардин пригнал твою машину. В голосе ее слышатся неодобрение. Через мгновение она поворачивается ко мне и протягивает тарелку с салатом и жаренными на гриле помидорами. Я не разделяю ее мнения о вкусной еде. Тем не менее я беру тарелку. – Почему ты не сказала мне, что ночью сюда приезжал Хардин? Я помню. Она пожимает плечами. – Он просил не говорить. Сажусь за стол, ковыряюсь в «ужине». – С каких это пор ты беспокоишься о том, что он хочет? – спрашиваю я, ожидая бурной реакции… – Я не беспокоюсь, – замечает она, накладывая себе еду на тарелку. – Я не упомянула об этом, потому что в твоих интересах все забыть. Вилка с противным звоном падает из пальцев на тарелку. – Утаивать что-либо от меня не в моих интересах, – говорю я, изо всех сил пытаясь сохранять спокойствие. Чтобы подчеркнуть это, я вытираю губы идеально сложенной салфеткой. – Тереза, не вымещай на мне свои обиды, – говорит мать, садясь за стол. – Что бы этот человек тебе ни сделал, все это произошло по твоей вине. Не по моей. На мгновение на ее губах появляется снисходительная усмешка. Встаю из-за стола, бросаю салфетку на тарелку и выхожу из кухни. – Куда ты собралась, юная леди? – зовет она. – Спать. Завтра мне вставать в четыре, и мне далеко ехать, – кричу я сверху и закрываю дверь спальни. Ложусь на кровать, где спала все детство… и сразу на меня начинают давить светло-серые стены. Я ненавижу этот дом. Не должна, но ненавижу. Ненавижу то, как я не могу тут вздохнуть без нотаций и замечаний. Я никогда не понимала, в какой клетке и под каким надзором находилась всю жизнь, пока не почувствовала первый глоток свободы с Хардином. Мне нравится пицца на ужин и проводить весь день с ним в постели голой. Ни салфеток, никаких щипцов для волос, ни этих отвратительных желтых штор. Не успеваю остановиться и звоню ему. Он отвечает со второго гудка.