Она что, голая? – Почему здесь ее платье? – спрашиваю я, дергая дверцу машины и собирая ее вещи. Зед молчит, и я свирепо оборачиваюсь, ожидая объяснений. – Они ее раздели, – мрачно отвечает Зед. – Черт! – бормочу я, шагая по дорожке к дому матери Тессы. Когда я поднимаюсь на крыльцо, Кэрол выходит и загораживает собой дверь. – Что, черт возьми, ты тут делаешь? Ее дочь без сознания, а она не находит ничего лучше, чем орать на меня. Прекрасно. – Мне нужно ее увидеть. Я хватаюсь за ручку двери. Она качает головой, но отходит в сторону. Кажется, она понимает, что я снесу ее, если она будет мешать. – Ты не войдешь в этот дом! – кричит она. Не обращая внимания, я обхожу ее. – Слышишь меня?! Не делай вид, что ты меня не слышишь! За мной хлопает дверь. Оглядываю маленькую гостиную в поисках своей девушки. Вижу ее и на мгновение застываю. Она лежит на диване с полусогнутыми коленями, ее волосы, как белый ореол, рассыпаны вокруг головы, глаза закрыты. Кэрол продолжает кричать, что вызовет полицию, но мне плевать. Я делаю шаг к Тессе и встаю на колени рядом с ее лицом. Бездумно провожу по щеке пальцем, и проявляется румянец. – Господи! – восклицаю я, вглядываясь в то, как ее грудь медленно поднимается и опускается. – Черт, Тесс, прости меня! Это я виноват! – шепчу я, надеясь, что она меня слышит. Она прекрасна даже сейчас, и так спокойна: губы слегка полуоткрыты, лицо обезоруживающе невинно. Конечно же, Кэрол тут же бросается ко мне и изливает весь свой гнев: – Ты это заслужил! Твоя вина, смотри! А теперь убирайся из моего дома, пока я не вызвала полицию! Не оборачиваясь, говорю: – Может, передохнешь? Я никуда не пойду. Давай вызывай копов. Их появление тут, да еще поздно ночью, сразу станет темой для пересудов, и мы оба знаем, что ты этого не хочешь. Я знаю, что она сейчас смотрит на меня испепеляющим взглядом, но не могу отвести взгляд от лежащей передо мной Тессы. – Ладно, – фыркает наконец Кэрол. – Даю тебе пять минут. Ее туфли шаркают по полу самым отвратительным образом. Почему, кстати, она так одета ночью? – Надеюсь, ты меня слышишь, Тесса? – начинаю я. Я хриплю, но нежно касаюсь ее кожи. На глаза наворачиваются слезы, и одна падает ей на щеку. – Прости меня. Боже, прости меня за все это! Я не должен был позволить этому случиться. Чем я думал?.. Думаю, ты можешь немножко мной гордиться. Я не убил Дэна, когда нашел его, только пнул в лицо… а, ну еще немного придушил, но он дышит. – Я делаю паузу и признаюсь: – И я почти запил сегодня вечером, но потом не стал этого делать. Я не мог больше портить то, что есть между нами. Знаю, ты считаешь, что мне все равно, но я стараюсь, просто не знаю, как тебе показать. Я останавливаюсь, заметив, что ее веки вздрагивают. – Тесса, ты слышишь меня? – с надеждой спрашиваю я. – Зед? – еле слышно шепчет она, и на мгновение у меня темнеет в глазах. – Нет, детка, это Хардин. Это Хардин, а не Зед. Я не могу сдержать раздражение, поднимающееся во мне, когда она тихо шепчет его имя. – Не к Хардину. – Ее брови слегка хмурятся в замешательстве, но глаза остаются закрытыми. – Зед? – повторяет она, и я убираю руку от ее щеки. Когда я встаю, ее мамы нигде не видно. Я удивлен, что она не нависла над моим плечом, пока я пытался поговорить с ее дочерью. Будто прочитав мои мысли, она появляется в комнате. – Все? – резко спрашивает она. Я отмахиваюсь куда-то назад, за спину. – Нет еще. Я хочу, чтобы наш разговор не заканчивался на том, что Тесса зовет Зеда. Потом, кротко, как бы признавая, что не может контролировать весь мир, ее мать просит: – Можешь перенести ее в комнату, прежде чем уйдешь? Не может же она так и лежать на диване. – Значит, входить мне нельзя, а как… – Я останавливаю себя, понимая, что нет смысла вступать в пререкания с этой женщиной в десятый раз, и киваю. – Конечно, где комната? – Последняя дверь слева, – коротко отвечает она и снова исчезает. Не знаю, в кого Тесса пошла характером, но ее доброта явно не от этой женщины. Вздохнув, подвожу одну руку под колени Тессы, другую пропускаю под ее шеей и осторожно поднимаю. Когда я прижимаю ее к груди, с ее губ срывается тихий стон. Мне приходится чуть нагибаться, когда я несу ее по коридору. Это очень маленький дом, меньше, чем я себе представлял. Дальняя дверь слева полуприкрыта. Толкаю ее ногой и при виде этой комнаты, в которой раньше я никогда не был, с удивлением чувствую странную ностальгию, поднимающуюся откуда-то из глубин души. Маленькая кровать стоит вплотную к дальней стене, заполняя собой почти половину крошечной спальни. Стол в углу почти тех же размеров, что и кровать. Представляю себе Тессу девочкой-подростком: должно быть, она часами просиживала за столом, выполняя бесчисленные домашние задания. Брови ее нахмурены, губы сосредоточенно сжаты, пряди падают на глаза, и она быстрым движением отбрасывает их назад, а затем закладывает за ухо карандаш. По ней сегодняшней я бы не догадался, что у Тессы были такие розовые простыни и фиолетовое одеяло. Они должны были уйти в прошлое вместе с периодом, когда она играла с Барби; она назвала его как-то «лучшим и худшим временем своей жизни». Помню, она рассказывала, как всегда спрашивала у мамы, где Барби работает, где учится и когда ей нужно заводить детей. Смотрю на взрослую Тессу на моих руках, и меня разбирает смех, когда я вспоминаю ее любопытство, – одна из наиболее и наименее любимых мной черт ее характера. Я отбрасываю одеяло и осторожно кладу ее на кровать, убеждаясь, что у нее под головой есть подушка, лежащая так, как она обычно кладет ее дома. Дома… это больше не ее дом. Как и этот маленький домик ее родителей, наша квартира была временным пристанищем на пути к ее мечте: Сиэтлу. Небольшой деревянный комод поскрипывает, когда я открываю верхний ящик в поисках одежды, которую можно натянуть на ее обнаженное тело. Мысль о том, что Дэн раздевал ее, заставляет меня до боли стискивать в кулаках тонкую ткань старенькой футболки. Нежно приподнимаю Тессу и надеваю ей футболку через голову. Волосы спутались, и когда я пытаюсь их пригладить, становится только хуже. Она стонет, и пальцы ее вздрагивают. Она пытается пошевелиться, но не может. Это невыносимо. Я проглатываю комок в горле и пытаюсь отогнать от себя мысль о том, что этот мешок с дерьмом лапал ее. Как можно аккуратнее просовываю ее руки в рукава и расправляю футболку. Кэрол стоит в дверях: на лице ее до сих пор еще встревоженное и задумчивое выражение, и я удивляюсь, как долго она стоит там и смотрит на нас. Глава 62 Тесса «Прекратите!» – хочу я крикнуть им обоим, но не могу бороться с ними в таком состоянии. Я не могу: это просто невозможно. Я все осознаю. Хлопают двери, моя мать спорит с Хардином, и мне тяжело слышать это, но тьма затягивает меня все сильнее, погружая все глубже… В какой-то момент я спрашиваю Хардина: – Что с Зедом? Ты не подрался с ним? По крайней мере, мысленно я это произношу и стараюсь изо всех сил сказать это вслух. Не уверена, что у меня получается, насколько рот выполняет команды мозга. – Нет, это Хардин. Хардин, а не Зед. Здесь Хардин, а не Зед. Нет, погоди, Зед ведь тоже здесь. Разве нет? – Хардин, ты не дрался с Зедом? Тьма рывком тянет меня в сторону, голос его исчезает вдали. В комнате слышится голос матери, заполняющий воздух авторитарностью, но я не понимаю ни слова. Ясно слышатся только слова Хардина. Даже не его слова, а то, как они звучат, как они пронизывают меня. В какой-то момент я ощущаю толчок под моим телом. Это рука Хардина? Не совсем уверена, но я поднимаюсь над диваном, и тут знакомый мятный аромат наполняет мои ноздри. Почему он здесь и как он меня нашел? На несколько секунд осторожно опускаюсь на кровать, и вот меня опять поднимают. Я не хочу двигаться. Дрожащими руками Хардин натягивает на меня футболку, и я хочу крикнуть ему, чтобы он оставил меня в покое. Меньше всего мне хочется, чтобы меня сейчас трогали, но в момент, как пальцы Хардина касаются меня, отвратительное воспоминание о Дэне стирается из памяти. – Коснись меня еще, пожалуйста. Заставь это забыть, – прошу я. Он не отвечает. Его руки касаются моей головы, шеи, волос. Я пытаюсь поднять руку, но это слишком тяжело.