Я кладу руки на каменный парапет и смотрю на лес, черный как смоль. Ресторан расположен прямо посреди леса, что создает атмосферу уединения. Это эффектно и вообще здорово, но мне сейчас совершенно не подходит. Именно сейчас, когда я и так чувствую себя в западне. – С вами все в порядке? – слышу я за спиной. Поворачиваюсь; Роберт стоит в дверях с горой тарелок в руке. – Гм, да, вот решила подышать свежим воздухом, – отвечаю я. – О, здесь холодновато! – Он вежливо улыбается очень приятной улыбкой. Отвечаю тем же. – Да, немного. Стоим и молчим. Это, наверное, неловко, но я не чувствую дискомфорта. Особенно после того, как сидела за столом. Через несколько секунд Роберт говорит: – Я тебя здесь раньше не видел. Он осторожно ставит тарелки на пустой стол и подходит ближе и опирается локтями на ограду в нескольких метрах от меня. – Я в гостях. Никогда не была тут раньше. – Тебе надо приехать сюда летом. Февраль – худшее время для посещения. Ну, может, еще ноябрь, декабрь и… может, еще январь. – Его щеки вспыхивают, и он заикается. – Т-ты поняла, что я имею в виду. – Он нервно покряхтывает. Стараясь не рассмеяться, глядя на его румянец, говорю: – Уверена, летом тут очень красиво. – Да, ты красивая! – оживляется он. – То есть тут. Тут красиво, – поправляется официант, проводя рукой по лицу. Пытаюсь удержаться от смеха, но не могу. Я тихонько прыскаю, отчего он смущается еще сильнее, чем раньше. – Ты здесь живешь? – спрашиваю я, пытаясь ему помочь. Мне нравится его общество; хорошо находиться рядом с человеком, который тебя не напрягает. Хардин заполняет собой любую комнату, в которой он находится, и почти всегда подавляет своим присутствием. Мой вопрос его чуть успокаивает. – Да, я тут родился и вырос. А ты? – Я учусь в Центральном вашингтонском университете. Но перевожусь в университет в Сиэтле на следующей неделе. – Я чувствую, что давно хотела это сказать. – Ничего себе, Сиэтл. Впечатляет! Он улыбается, и я снова хихикаю. – Извини, от вина на меня нападает веселье, – брякаю я, и он смотрит на меня с усмешкой. – Ну, я рад, что ты смеешься не надо мной. – Он шарит глазами по моему лицу, и я отворачиваюсь. Он смотрит на ресторан. – Тебе нужно вернуться обратно прежде, чем твой парень отправится на поиски. Оборачиваюсь и смотрю через окно в зал. Голова Хардина по-прежнему повернута к Лилиан. – Поверь мне, никто не придет меня искать, – со вздохом говорю я. Дрожит нижняя губа, и сердце предательски падает все ниже и ниже. – Без тебя он выглядит довольно потерянным, – пытается успокоить меня Роберт. Я вижу Лэндона, который оглядывает зал в поисках меня. – А! Так это не мой парень. Мой тот, что с татуировками. Вижу, как Роберт смотрит на Хардина и Лилиан, и на лице его появляется смятение. Из воротника рубашки Хардина тянется ряд черных полос. Мне нравится, как он выглядит в белом; мне нравится видеть силуэт его татуировок через ткань. – Хм, а он в курсе, что он твой парень? – спрашивает Роберт, поднимая бровь. Отрываю взгляд от Хардина (он ухмыляется той своей ухмылкой, от которой на его щеках появляются ямочки, той, которая обычно предназначена только мне). – Я сама начинаю задаваться тем же вопросом. Прячу лицо в ладонях и мотаю головой. – Все так сложно, – со стоном произношу я. Держи себя в руках, не попадайся на эти игры. Не сейчас. Роберт пожимает плечами: – Ну, с кем еще говорить о своих проблемах, как не с незнакомцем? Мы оба смотрим на стол, из-за которого я исчезла. Никто, кроме Лэндона, кажется, этого даже не заметил. – Тебе не нужно работать? – спрашиваю я, надеясь, что он скажет «нет». Роберт молод, старше меня, но не старше двадцати трех. Улыбаясь, он уверенно отвечает: – Нужно, но у меня хорошие отношения с хозяином ресторана. – Он, кажется, шутит, но я не понимаю юмора. – А. – Так если это твой парень, то что за девушка рядом с ним? – Ее зовут Лилиан. – Я слышу в своем голосе желчь. – Я ее не знаю, как и он… то есть он ее не знал, но теперь, кажется, знает. Глаза Роберта поворачиваются ко мне. – То есть он привел ее сюда, чтобы ты поревновала? – Не знаю, это не сработало. То есть я ревную, когда смотрю на нее. Она в том же платье, что и я, и она выглядит в нем лучше. – Нет. Нет, не лучше, – тихо говорит он, и я благодарно улыбаюсь. – До вчерашнего дня все шло хорошо. Ну, то есть нормально для нас. А потом мы утром поссорились, но мы всегда ссоримся. В смысле, мы ссоримся регулярно, так что я не знаю, что особенного случилось на этот раз. Все по-другому, он вел себя не так, как обычно, когда мы скандалим, а теперь он меня игнорирует, как тогда, когда мы встретились первый раз. – Я понимаю, что больше говорю о себе, чем об этой незнакомке с голубыми глазами. – Это глупо, знаю. Это все вино. Его губы растягиваются в улыбке, и он качает головой. – Нет, совсем не глупо. – Он кивает на наш столик и говорит: – Он тебя ищет. Я поворачиваю голову. Взгляд Хардина пронзает меня и моего собеседника, и в нем горит такой огонь, что я вздрагиваю. – Тебе, наверное, стоит пойти внутрь, – предупреждаю я его. Кажется, Хардин сейчас вскочит из-за стола, бросится сюда и вышвырнет Роберта через ограду в лес. Но он этого не делает. Он остается на месте, его пальцы хватают ножку бокала, потом Хардин бросает на меня еще один взгляд и, подняв свободную руку, кладет ее на спинку стула Лилиан. О боже! Грудь сжимает от такого жестокого удара. – Мне очень жаль, – говорит Роберт. Я почти забыла, что он стоит рядом со мной. – Все нормально, правда. Я должна была быть к этому готова. Я играла в эту игру полгода. – Меня передергивает, и я проклинаю себя за то, что, не усвоив урок в течение месяца, двух и даже трех, я стою на улице с незнакомцем и наблюдаю, как Хардин бесстыдно флиртует с другой девушкой. – Не знаю, зачем я все это рассказываю. Извини. – Потому что я спросил, – любезно напоминает мне Роберт. – И у нас еще много вина, если ты вдруг хочешь выпить. – Он хитро улыбается мне. – Да, мне, конечно, потребуется еще. – Я киваю, отворачиваясь от окна. – Ты уже сыт по горло? Нытьем полупьяных девушек о своих бойфрендах? Он смеется: – Нет, обычно на их месте – богатые старики, недовольные тем, что их стейк недостаточно прожарен. – Как тот мужик за нашим столом, в красном галстуке. – Я указываю на Макса. – Боже, какой болван!