– Я хочу хоть раз в жизни поступить правильно, – глухим голосом ответил он, вставая. Алиса смотрела снизу вверх, как Томас протягивает ей руку. – Полетели домой. Здесь нет ничего, кроме смерти. Мир давно уже умер, и нас самих ждет смерть. Но у тебя еще есть в запасе пара десятков лет, может быть, каким-то чудом твой Лин тоже задержится тут… Я желаю тебе этого, девочка. Летим. Алиса ухватилась за его руку своей. Тонкие пальцы утонули в мужской ладони. Она первый раз коснулась Вожака вот так, на равных, ощутила силу, что упрямо еще билась в нем в такт пульсу. Ей вдруг стало отчаянно жаль этого сломленного человека, который хочет успеть искупить свои грехи, спасти ей жизнь, может быть, ценой своей. Но на кону были сотни жизней. – Я должна найти Дерево… Простите меня. – Да сколько можно! – Томас отбросил ее руку. – Нет никакого Дерева! Ничего больше нет! Если ты собираешься погибнуть в нелепых поисках того, что не существует, – вперед! Я тебе не нянька! Я спасал тебя не один раз, но больше не собираюсь. Лети, ищи свое Дерево, погибай и рассыпайся прахом. Он скрылся в глубине пещеры, но тут же выбрался обратно, неся раскрытый рюкзак в подрагивающих руках. – Вот, смотри! – Увесистая пачка пайков упала на камни. – Половину мне, половину тебе и твоему прикормышу. Он, кстати, подохнет вместе с тобой. Алиса молча наблюдала за суматошными движениями мужчины – все и так уже было сказано. – Вот тебе все для костра, вот запасная фляга. – Томас не поднимал взгляда, разделяя их припасы. – Спальник один, ну да ладно, уступлю его тебе. Так, что еще? Вот. Вот. Все. Как и предписывает Закон, при вынужденном разделении группы, что, к слову, осуждается, все делится поровну. Вожак спрятал свою половину вещей в тонкую наплечную сумку, затянул ремешки и выпрямился. – Удачи тебе, Алиса. Что в твоем случае означает найти себе смерть помилосерднее. Томас подошел к краю уступа, но задержался, прикрывая глаза от слепящего солнца ладонью. Алиса судорожно втянула в себя воздух через сжатые зубы, подскочила к нему и, обвив его грудь руками, прижалась лицом к широкой спине, сдерживая подступившие слезы. – Простите меня. Простите. Простите, – шептала она. – Будьте осторожны, а когда доберетесь до Города, передайте Лину, что мне очень жаль. Но я не могу иначе. Холодные, нещадно долгие годы никто так не прижимался к Томасу, никто так горячо не шептал ему, никто не делился ни болью, ни горем, ни теплом. Как случайное дуновение ветра сдвигает целые песчаные насыпи, так и Алиса заставила его замершее сердце оттаять, пусть только чуть, но и это было настоящим чудом. Томас обернулся и коротко поцеловал ее в лоб, словно благословляя на далекий путь. – Пусть тебя хранят Святые Крылатые, девочка, – прошептал он и шагнул в пустоту, как делал всегда, если кто-то вдруг подходил к нему слишком близко. * * * Человек приближался к Дереву медленно, мучительно медленно. И оно наполнялось новыми силами, а с ним и знаниями, что раньше скрывались где-то глубоко внутри живой земли под его корнями. Дерево чувствовало теперь острее, видело дальше, его ветви утолщились, а листва шумела на легком ветерке, сочная, зеленая, живая… Теперь оно знало, что этот кто-то, следующий опасным путем к ущелью, – девочка с большими крыльями цвета нежной древесины, а на груди у нее медальон, который и роднит их – далекую путницу и Дерево, ждущее гостью. Многое оставалось неясным. Память предков, что впитывали корни из земли, не получалось понять и усвоить. Словно Дереву не хватало чего-то. Важного элемента большой картины. Но вместе с девочкой вышло бы увидеть все, оценить и помочь мертвому миру вновь наполниться жизнью. Но путница двигалась наудачу. Если бы только Дерево смогло направить ее, увести подальше от страшных опасностей, таившихся в сожженных землях!.. Однако на это у него пока не было сил – оно могло лишь отогнать хищников, рыщущих повсюду в поисках добычи, лишь укрыть девочку от дурного сияния небес, подарить ей сон, который уймет горечь в ее маленьком сердце, пусть всего на одну спокойную ночь. Дерево мучилось от своей беспомощности, тянулось к девочке зовом. Люди были виновны в Огне, что уничтожил прошлый мир, теперь Дерево видело это отчетливо, потому мудрость предков, их мощь так тяжело проникала в сознание человеческого дитя, словно бы это была еще одна кара. А вот невинный песчаный зверек сразу откликнулся, он слышал голос Дерева и жаждал разделить его одиночество, именуя неназванным и поющим. «Через него я смогу помочь путнице найти меня. – Эта мысль заставила листву задрожать в сладостном предвкушении. – Он станет моим маленьким проводником, ее путеводным клубочком. Скоро я встречусь с новым другом. Очень скоро». Глава 14 Крылатая фигура растворилась в небесной сини предательски быстро. Алиса, не моргая, провожала ее взглядом, сглатывая слезы. Никогда еще она не чувствовала такого одиночества. Теперь дни и дни пути в мертвом мире не будет рядом с ней никого, кто протянет ей руку помощи, если случится беда. А беда обязательно случится. Что хорошего может произойти с заплутавшей среди гор Крылатой, если она не имеет ни малейшего представления, куда двигаться? Как отыскать Дерево, если нет карты? Как сохранить жизнь, если опытный и сильный спутник стремительно улетает обратно, а она стоит на краю скального обрыва и смотрит ему вслед?.. Словно насмехаясь над ней, резко поднявшийся ветер швырнул в лицо не успевшей спрятаться в пещере Алисе добрую пригоршню колючего песка. Он попал в глаза, забился в нос и рот, отравляя своей горечью, мешая дышать. Отплевываясь, девушка сорвала с лица бесполезную повязку и, спустившись вниз по неровному камню, наконец дала волю слезам. Чарли вился у ног человеческого детеныша, пытаясь обратить на себя внимание. Он совершенно ясно понимал, в какую сторону им нужно двигаться. Всего несколько дней размеренного путешествия – и они достигнут цели. Но девочка, казалось, совсем отчаялась, потратив все силы на глупую ссору с улетевшим Вожаком. Теперь она скорчилась на камнях и горько плакала, закрыв лицо рукавом куртки. Так плачут маленькие щенки, когда оказываются в беде, – не стесняясь жалеть себя, не видя ни единого выхода. – Ну же, милая, я знаю, куда нам идти! Неназванный зовет, он совсем рядом! – скулил Чарли, утыкаясь холодным носом ей в бедро. – Не плачь, этот глупый человечище не стоит твоих слез, мы почти пришли! Пойдем же! А лучше полетели, мы так здорово летали с тобой… Алиса старалась отпихнуть назойливого зверя. Все, чего ей сейчас хотелось, – это просто вволю выплакаться. Возможное счастье с Лином, Шая, которая, наверное, совсем поседела от тоски, их маленький дом, смешливые Братья да Вожак… Слишком многое потеряла она в это утро, когда так по-дурацки отказалась вернуться домой. «И что на тебя нашло, идиотка ты эдакая? – ругала она себя, не переставая всхлипывать. – Нет никакого зова, нет никакого Дерева, все это фантазия. Мечта. И она будет стоить тебе жизни». Легче не становилось, слезы подкатывали волнами, душили, рвались наружу. Рукав куртки промок насквозь. И тогда Алиса прижалась лицом к оранжевому боку надоедливого лиса, схватив его обеими руками. Чарли сдавленно пискнул. – Один ты со мной остался, мой хороший, – шептала Крылатая, успокаиваясь от мягкого прикосновения шерстки к разгоряченной слезами коже. – Ты не бойся, я отдам тебе все пайки, может быть, отыщем тебе новую стаю, пока я… – Слезы снова потекли из глаз. – Пока я еще жива… Наконец лис пронзительно взвыл и слегка куснул Крылатую за плечо. Вскрикнув, девушка выпустила из рук рыжее упругое тельце. От недовольства у лиса топорщился мех, он злобно скалился на Алису. Она не узнавала в этом диком зверьке привычного ей ласкового Чарли. – Ну же, маленький, – сиплым от слез голосом прошептала девушка, протягивая ладонь к ощерившемуся лису. – Ты чего? Чарли выскочил из пещеры и застыл на самом краю уступа. Алисе показалось, что еще мгновение, и он бросится вниз, крылья раскроются у него за спиной, и лис просто улетит от нее, как только что улетел Томас. Но зверек не собирался убегать, он точно знал, что им следует делать. Он улавливал песню, и она доносилась с северо-запада, а значит, и лететь надо было туда. Вытянувшись в ярко-оранжевую линию, он всем своим существом показывал Алисе направление. «Давай, – с нетерпением думал Чарли, – пойми же меня, человеческий детеныш!» И Алиса поняла. Где-то глубоко внутри нее, за суматошными мыслями о скорой гибели и тоской по дому, за слезами, усталостью, надеждами и воспоминаниями, тоже отзывалась песня неназванного. Среди гор гряды, что виднелась на северо-западе, есть глубокое ущелье, оттуда и исходит зов, там и растет Дерево. Не медля больше ни единой секунды, Алиса схватила почти пустой рюкзак, и Чарли тут же запрыгнул в него, высунув наружу лишь вытянутую головку. Крылатая закинула рюкзак за плечо и закрыла глаза, покачиваясь на носках. Через опущенные веки пробивалось солнце, в этом багряном свете Алиса различала свой путь. Новая карта, истинная, начертанная самим зовущим, словно отпечаталась перед глазами девушки: захочешь – не собьешься с пути. – Полетели, Чарли? – сказала Крылатая. Лис протяжно завыл, как воют песчаные лисицы только перед дальней дорогой и великими делами. Не открывая глаз, Алиса подошла к самой кромке уступа. В памяти пронесся день первого полета. Вот Лин стоит у нее за спиной, тело нещадно ломит от еще не завершившихся полностью изменений, наставник, высокий и нескладный Крылатый по имени Серж, дает последние советы перед падением. Вот под ногами раскрошенная Черта. Город шумит в отдалении. Лин кладет ей на плечо свою узкую ладонь и легонько толкает. Ужас, невероятный, животный ужас мгновенно охватывает все ее существо, но вот крылья начинают раскрываться, она уже чувствует их силу. Светлые, словно молодая древесина, так скажет потом о них старуха Фета с непонятным удовольствием. Поток воздуха подхватывает скованное страхом тело. И вот она уже летит к солнцу, растворяется в невероятном счастье полета. Воспоминания эти были настолько живыми, такими яркими и теплыми, будто все это происходило с ней в эту самую минуту. Алиса открыла глаза, пустыня разлеглась под скалистым уступом изнеженным на солнце чудовищем. Чарли вертелся в рюкзаке, устраиваясь поудобнее. Ветер почти сбивал с ног. За спиной у нее раскрылись два больших, сильных крыла. «Чтобы взлететь, тебе не нужна Черта, не нужно падать с высоты. На самом деле ужас от падения в пустоту живет в тебе с первого шага вниз со скалы. Остается только вспомнить его, и крылья откликнутся». Крылатой казалось, что приглушенный голос Вожака снова прозвучал у нее над ухом, как тогда, в объятой темнотой клетке. Алиса улыбнулась и взлетела. * * * Томас провел на Гряде долгих семь месяцев. Он выслеживал целую стаю голодных охотников, восстанавливал грибную ферму, укреплял стены домика, упиваясь безграничной свободой, багряными закатами, горчащим ветром и бескрайней пустыней за последним оплотом человеческого мира. Раз в дюжину дней к нему прилетали Братья, пополняли его запасы, сообщали поручения Правителя и все новые сплетни, ходившие по Городу. И передавали письма Анабель. Она писала их на тонких глиняных табличках своим легким, но убористым почерком. Все о каких-то немыслимых мелочах: то о жалком росточке на ее огородике, то о подозрительно тихих ночах, то о каменоломне, куда она летала прошлым вечером, то о новых странностях бабки Феты. Но Томас догадывался о скрытом смысле недосказанного, том странном и новом, о чем Анабель не находила в себе силы ему признаться. Боясь выставить себя ревнивцем, он не задавал Братьям прямых вопросов, а они лишь отводили глаза, протягивая ему очередную табличку. Таких писем уже накопилась целая стопка, что пылилась на краю стола. Если бы старик разрешил, Томас бы давно умчался в Город хоть на один денек, чтобы посмотреть жене в глаза и сразу все понять. Но правитель ставил перед ним все новые задачи, требовавшие немедленного решения. И Томас работал как проклятый, не без удовольствия замечая, что тело его крепчает, а крылья становятся еще послушнее, хотя они ему и так всегда подчинялись. «Милый мой Том, – писала Анабель в очередном письме. – Город накрыла песчаная буря. Я, как обычно, заперла окна и двери, подсунула под них всякое тряпье и вот сижу у нашего очага, пишу тебе письмо. Здоров ли ты там, мой мальчик? Какими мыслями полнится твоя шальная голова? Не приручил ли ты какого-нибудь охотника? Так и вижу, как вы играете на песчаных барханах и он послушно встает на задние лапы по твоей команде. На самом деле нет. Я молюсь всем Святым Крылатым, чтобы ты сберег себя для нашей семьи. Милый мой, не бросайся в омут, пока не узнаешь, как далеко спрятано в нем дно. Ешь больше горячего и читай мои письма, чтобы хоть иногда вспоминать свою старую женушку. Что-то сегодняшний вечер совсем меня утомил, спину ломит нещадно, так что я заканчиваю мучить тебя длинным посланием и ухожу греть нашу кровать своим телом, у меня теперь хорошо получается делать это за двоих. Может быть, мне приснится, что ты внезапно вернулся, возможно, и ты увидишь это во сне. Целую тебя нежно, твоя жена А.». От этих писем в горле у Томаса першило сильнее, чем от ветра с золой, что отшлифовала его кожу, въелась в нее, чтобы навсегда там остаться. Иногда Крылатый доставал из кармана прощальный подарок жены, гладил кожаную обложку книжицы, но так и не нашел в себе силы ее открыть. Томасу казалось, что Анабель где-то рядом, прячется от него за ближайшим холмом, желая проучить. Но нет. Куда бы ни направлял он свои воспаленные глаза, всюду была лишь пустыня. Иногда небо затягивали плотные тучи, пару раз случалась гроза, но обычно яркое солнце палило с самого рассвета, а с его заходом все вокруг накрывал промозглый холод ночи. Томас кривил душой, когда с восхищением отзывался о своей работе при встречах с Братьями. Ему наскучило одиночество, вечная жара, песок и запах гари. Но свобода, что дарила Гряда своему обитателю, все же была для Крылатого удовольствием. «Если бы только Анабель прилетела сюда со мной, – лежа без сна, часто думал он, – это место стало бы раем». Но месяцы шли один за другим, а жена лишь присылала ему пространные письма, в которых не было ни намека на скорую встречу.