– Только не смейся над этим при Лэндоне, ему и так нелегко разбираться с ними обеими. – Да-да, конечно. – Хардин закатывает глаза. В этот момент поднимается ветер, и длинные волосы Хардина начинают колыхаться вокруг его головы. Не удержавшись, я показываю на него пальцем и разражаюсь смехом. Лучше уж смеяться, чем, например, спрашивать Хардина, зачем он приехал в Нью-Йорк. – Так я гораздо красивее, и девушкам есть за что подергать, – шутит он, но от этих слов мне становится не по себе. – Вот как, – отвечаю я, продолжая смеяться, чтобы он не понял, как у меня кружится голова и как больно в груди от мысли, что к нему прикасаются другие женщины. – Эй. – Дотянувшись до меня, он заставляет меня посмотреть ему прямо в глаза, словно мы на тротуаре совершенно одни. – Я просто пошутил. Это была абсолютно тупая, идиотская, дебильная шутка. – Да ладно, все нормально, – улыбаюсь я ему, заправляя за ухо выбившуюся прядь. – Может, теперь тебе все нипочем, и ты даже бродяг уличных не боишься, но врать ты так и не научилась, – говорит он с вызовом. Я стараюсь обратить все в шутку: – Эй, не смей так говорить о Джо. Он мой друг. – Я показываю Хардину язык, как раз когда мы проходим мимо целующейся парочки на скамейке. – Ставлю пять баксов, что меньше чем через две минуты он засунет руку ей под юбку, – намеренно повысив голос, произносит Хардин. Я игриво толкаю его в плечо, и он обнимает меня за талию. – Не распускай руки, Джо это не понравится! – Я грозно сдвигаю брови, и Хардин хохочет: – У тебя что, какая-то любовь к бездомным? В голове сразу всплывает образ отца, и я прекращаю смеяться. – Черт, я не это хотел сказать. Я поднимаю руку и улыбаюсь: – Все в порядке. Правда. Давай просто надеяться, что Джо не окажется моим дядюшкой. – Хардин смотрит на меня так, будто у меня выросла еще одна пара глаз, и я смеюсь над ним: – Все хорошо! Я теперь понимаю шутки и научилась относиться к себе не слишком серьезно. Он, похоже, доволен и даже улыбается Джо, когда я передаю тому пакет с остатками сома и кукурузными оладьями. Когда мы добираемся до квартиры, внутри кромешная тьма. Наверное, Лэндон давно спит. – Ты ел? – спрашиваю я Хардина, когда он идет за мной на кухню. Усевшись за маленький двухместный столик, он укладывает на него локти. – Вообще-то нет, не ел. Собирался стащить тот пакет с едой, но Джо меня опередил. – Хочешь, что-нибудь приготовлю? Я тоже голодная. Двадцать минут спустя я уже макаю палец в водочный соус, пробуя его на вкус. – А со мной поделишься? – спрашивает Хардин у меня за спиной. – Я уже не первый раз ем с твоего пальца, – поддразнивает он. – Больше всего мне нравится Тесса в сахарной глазури. – Ты это помнишь? – Я подаю ему немного соуса на ложке. – Я помню все, Тесса. Ну, если только не был слишком пьяным. Он хмурится, и его игривая улыбка исчезает. Я макаю палец в ложку с соусом и предлагаю ему. Это срабатывает, и он снова улыбается. Он касается моего пальца теплым языком и проникновенно смотрит на меня, слизывая соус. Затем захватывает палец губами, обсасывает его и не останавливается, даже когда на нем уже ничего нет. – Я хотел кое о чем поговорить с тобой. Это к разговору о том, как хорошо я все помню. Его мягкие губы на моей коже совсем выбивают меня из колеи. – Прямо сейчас? – Необязательно сегодня, – шепчет он, дотягиваясь языком и до моего среднего пальца. – Что мы делаем? – Ты меня уже сто раз спрашивала, – улыбается он и встает. – Мы так давно с тобой не виделись. Это не самая лучшая идея, – говорю я, хотя думаю совершенно наоборот. – Я скучал по тебе и ждал, пока ты тоже по себе заскучаешь. – Он кладет руку мне на бедро и сжимает его через ткань моей рабочей рубашки. – Мне не нравится, когда ты вся в черном. Тебе не идет. – Он наклоняется и трется носом о мою щеку. Мои пальцы возятся с пуговицами на рубашке, неловко скользя по пластмассовым кружочкам. – А вот я рада, что ты не изменил своим обычным цветам. Он улыбается мне в щеку: – Я не слишком изменился, Тесс. Просто хожу к врачам и больше тренируюсь. – По-прежнему не пьешь? – Моя рубашка падает на пол, и он прижимает меня к кухонной стойке. – Пью, но немного. Обычно только вино или светлое пиво. Но бутылку водки я больше в себя не опрокину. Я вся горю, а мой разум медленно пытается осознать, как же так получилось, что после стольких месяцев мои руки только и ждут разрешения снять с него футболку. Он словно читает мои мысли и, взяв мои ладони в свои, кладет их на тонкую ткань. – Ты помнишь, что в этом месяце мы празднуем годовщину? – спрашивает он, пока я стягиваю с него футболку и смотрю на его голый торс. Мои глаза внимательно обшаривают его тело в поисках новых татуировок и с радостью обнаруживают только листики. По-моему, Хардин говорил, что это папоротник. Для меня это просто причудливые листики с толстыми краями и длинным, идущим снизу стеблем. – Нет у нас никаких годовщин, ты просто сумасшедший. – Я невольно стараюсь заглянуть ему за спину, но смущаюсь, когда он ловит мой взгляд и поворачивается сам. – Нет, есть, – возражает он. – На спине только твоя, – коротко поясняет он, а я таращусь на мышцы плеч и спины, которые появились совсем недавно. – Я рада, – тихо признаюсь я. Во рту у меня пересохло. Его глаза загораются весельем. – Ну а ты? Неужели до сих пор не решилась хотя бы на одну татуировку? – Нет. – Я шлепаю его, а он отступает, упираясь в стойку, и тянется ко мне. – Ничего, что я так к тебе прикасаюсь? – Ничего, – вырывается у меня, прежде чем я успеваю подумать. Он начинает водить пальцами по вырезу моей майки. – А так? Я киваю. Мое сердце так громко стучит в груди, что, наверное, это слышно даже ему. Я чувствую себя такой бодрой, такой живой и изголодавшейся по его прикосновениям. Столько времени прошло, и вот он здесь, передо мной, говорит и делает то, что я так люблю. Но в этот раз он ведет себя осторожнее и терпеливее. – Мне так не хватало тебя, Тесса. Его губы почти вплотную приблизились к моим. Пальцами он чертит круги на моих голых плечах. Я словно опьянела, в голове туман. Когда он прижимается ко мне губами, я полностью в его власти. Я переношусь туда, где есть только Хардин: прикосновения его пальцев к моей коже, его ласки, его нежные покусывания уголков моих губ и мои тихие стоны, когда я расстегиваю его джинсы. – Ты опять хочешь воспользоваться мной ради секса? – улыбается он и напористо накрывает мой язык своим, чтобы я не могла ответить. – Шучу, – бормочет он и наваливается на меня всем весом. Я обвиваю его руками за шею и ворошу его волосы. – Если бы я не был джентльменом, я бы трахнул тебя прямо здесь, на кухне. – Он накрывает ладонями мою грудь и подцепляет пальцами бретельки лифчика и майки. – Я бы усадил тебя на стойку, стянул с тебя эти жуткие брюки, раздвинул твои бедра и взял бы тебя прямо здесь. – Ты говорил, что никакой ты не джентльмен, – напоминаю я ему, едва дыша. – Я передумал. Теперь я наполовину джентльмен, – дразнит он. Я так завелась, что боюсь вспыхнуть и поджечь кухню. Я опускаю руку на его промежность и закатываю глаза. – Черт, Тесс. – Наполовину? Что это значит? – постанываю я, когда его пальцы легко проникают за пояс моих брюк.